15 лет и 5 минут нового года
Шрифт:
Он выпрямился и теперь глядел свысока. Впрочем, как всегда.
— Слушай, Малина. А я, кажется, тебя люблю. Терпеть тебя невозможно.
— Возможно, возможно, — я отвернулась и пошла на кухню, чтобы показать Игорю, куда нужно идти. Ну и заодно то место пониже спины, куда мне его очень хотелось послать. — И невозможное возможно в стране возможностей больших.
Он не пошел на четыре буквы, уселся в четырех метрах кухоньки на свой — ну а чей же еще! — стул. Руки не вымыл и спрятал их в рукавах джемпера. Не сложил, как прилежный ученик за партой, а именно спрятал.
— Живи
— Сейчас фонарь под глазом будет. Ясно? Что тебе в аптеке нужно? Средство от головы? Или жаропонижающее? Или брома?
Ну да, чтобы меня не хотелось поиметь по полной, что он с утра и делает.
— Жизненный опыт лучше брома действует. Малина, ну не злись ты на меня. Проведи со мной выходные.
— Я работаю и в субботу, и в воскресенье. И я не собираюсь никого отменять ради тебя. Люди за три месяца записывались. Заранее озаботились, а не как Юлий Цезарь…
Игорь прикрыл глаза и тяжело выдохнул.
— Я тоже заранее озаботился твоим подарком.
Я обернулась к нему с полной чашкой. Пожалела — не стала выплескивать в лицо кипяток. Ну что с дурака возьмешь… Его только пожалеть можно.
— Малина, мне это кажется правильным решением. Твоя мать спокойно найдет тебе замену.
— А ты? Не спокойно разве?
Я нервно дернула шеей. Хотелось сохранить спокойствие, да как-то все не получалось. Даже села, почувствовав в ногах дрожь.
— За пятнадцать лет не нашел, как видишь.
Смотрит и не видит — ничего, как всегда.
— Не искал. Ты же у нас, как ребенок, зависим от частицы «не», ты ее не замечаешь. Не понимаешь, что не ищешь, не звонишь, не любишь…
— Малина, пожалуйста. Мы взрослые люди. Кто прошлое помянет…
— Только что сказал, что я нужна тебе исключительно потому, что есть, что вспомнить…
— Ничего хорошего, что ли, не было?
— Было. Постель. Но что ее вспоминать? Как говорится, о любви не говорить надо, ей занимать надо… Вот мы и занимались. А теперь разговоры разговаривать поздно. Зачем время терять? Вдруг завтра любилка отвалится, не молодые уже…
— Вот какая же ты грубая, Малина!
Я вскочила, точно его голос, поднявшийся всего лишь на пол-октавы, стегнул меня семихвостой плеткой, или сколько там было хвостов у Барабаса Карабаса?
— Так нахрена я тебе нужна такая грубая?!
— Потому что я тебя люблю.
— Новое слово выучил, да? И повторяешь?
Я снова села, не могла стоять. Коленки по-прежнему тряслись.
— Долго же у тебя взяло — пятнадцать лет. Ты ко мне, как к логопеду, что ли, ходил? Или к дефектологу? В психологини же я не гожусь… Да и не уверена, что психолог справился бы с таким отставанием в развитии…
Я замолчала. Игорь никак не реагировал на мои слова — просто смотрел на меня, в упор. И у меня по спине потек холодный пот. Или горячий. Я не чувствовала разницы температур. Я вообще ничего не чувствовала. Окоченела. На улице минус. И у меня в ушах минусовка чужой песни про любовь — наши голоса все не накладываются и не накладываются, а под фанеру
петь сложно, особенно в первый раз. Вот у Игоря и выходит так фальшиво.— Это нормально, что ты злишься, — выдал Игорь контраргументом. — Я и не ждал, что ты мне на шею кинешься. Просто подумай. У нас обоих часики тикают.
— У меня ничего не тикает. У тебя — подавно. Сейчас модно жениться на дочках.
— Мне не приспичило жениться. Я, может, наконец понял, что искал… Так ведь часто бывает: ищешь далеко, а находишь близко. Малина, дай нам шанс. Просто попробуем пожить вдвоем. Без всяких планов. Негативный опыт у нас имеется. Может, и на позитив выйдем. Чем черт не шутит. Я же выпустил твоего тролля из шкатулки. Ну… Будет, кого обвинить.
— А на себя ответственность брать не хочешь?
— Я же сказал, что готов жениться. А для меня это равно ответственности.
— А для меня чему это равно? Ребенка обратно не засунешь…
— Засунешь… Меня ж засунули.
— Так чего ж ты вдруг решился сам плодить несчастных детей?
— Потому что надеюсь, что мой ребенок будет счастливым, потому что его папочка настрадался за обоих. Ну и ты пожила без отца, так что знаешь, по чем фунт лиха… Мы достаточно взрослые, чтобы понимать, что даст бог зайку, даст и на полянку, на деле не работает. Я травку вырастил для зайки. Нужно теперь зайку, пока она зеленая и не заколосилась…
— Почему для этого нужна именно я? — цедила я зло. — Я же грубая… Матом ругаюсь. Не читала хороших книжек. Чему я могу научить твоего ребенка?
— Ну… Научат его профессионалы. Литературам там всяких. А жизнь ты знаешь, и это главное… Любить умеешь…
— Да с чего ты взял? — я перегнулась к нему через стол на руках, потому что не рискнула разгибать ног. — Ты не знаешь такого слова «любить». В толковом словаре посмотрел, что ли?
— А ты знаешь? — и сам себе ответил: — Знаешь… Иначе бы не злилась и не ревновала. Я знаю, как ведут себя женщины, которым плевать: у меня было таких в жизни аж целых две — мать и бывшая жена. Ты не они. Ты не головой живешь, а вот именно тем, что у тебя между грудей.
В ту же секунду указательным пальцем Игорь прижал мой пуловер в ложбинке. А у меня в то же мгновение появилось чувство, будто он вогнал мне в сердце осиновый кол.
— А ты чем?
— Чем раньше жил, тем не живу больше. А этим местом ты меня научишь жить. Уверен, у тебя получится.
Он убрал руку и снова спрятал пальцы под локти, подальше от моих глаз.
— Иди руки вымой. И чай выпей. Остынет. Я тебе бутер сделаю.
— Не хочешь сходить в ресторан за супом?
— Ты хочешь?
— Нет. Но на людях ты хоть ругаться не будешь.
Он взял чашку и принялся пить обжигающий чай, не дуя. Решил продемонстрировать, какой крутой? А мне плевать…
Я пошла обуваться. Брать с собой ничего не надо. Поводок остался в клинике.
— Малина, можно мне не уезжать? — спросил Игорь, выйдя в прихожую.
— Ты хочешь продавить меня, да?
— Нет. Не хочу спать один. Вот и все.
— В твоем возрасте нужно спать на хорошем матрасе, — передразнила я его утренние слова.