1812. Фатальный марш на Москву
Шрифт:
Но куда больше всех тревожило другое: в войсках настойчиво циркулировали слухи о захвате Борисова русскими, что означало – французы отрезаны.
21
Березина
22 ноября Наполеон достиг Толочина, где разместился на постое в заброшенном монастыре. Очень скоро гонец, присланный Домбровским, довел до императора весть о падении Минска, захваченного Чичаговым шесть дней назад. «Императора, в одночасье лишившегося всего снабжения и всех средств, на которые он рассчитывал после Смоленска, чтобы сплотить и переформировать армию, охватило оцепенение», – делился наблюдением Коленкур {822} .
822
Жомини (Jomini, Pr'ecis, I/184) пишет, что Наполеон узнал об этом вечером 19 ноября, но тут явная ошибка: см. Caulaincourt, II/168; Napoleon, Correspondance, XXIV/311 («rien de nouveau» [ничего нового]), 312, 313.
Наполеон ожидал от Чичагова маневра на вывод войск на соединение с Кутузовым с целью обеспечения возможности ударить на противника соединенными силами, а не выхода
823
Kutuzov, Pisma, 411; Langeron, 55; Czaplic, 515; Chichagov, Pisma, 61; Martos, 498; Rochechouart, 182.
В ту ночь обер-гофмаршал Дюрок и интендант Дарю дежурили у постели императора. Все трое они засиделись допоздна, обсуждая обстановку, а Наполеон якобы посетовал на собственное «неблагоразумие». Он задремал ненадолго, а по пробуждении поинтересовался предметом их беседы. Дюрок и Дарю выразили сожаление по поводу отсутствия воздушного шара. «Шар? Чего ради?» – поинтересовался он. «Чтобы унести Ваше Величество отсюда», – ответил один из них. «Положение нелегкое, это верно», – согласился Наполеон, и вместе они приступили к обсуждению вопроса о риске для него угодить в руки русским.
Генерал Груши получил указания собрать всех кавалерийских офицеров, сумевших до сих пор сохранить добрых коней, в «священный эскадрон» с целью сопровождать Наполеона и скакать с ним подальше от опасности в самый ответственный момент. Но император сохранял оптимизм, и если и приказал сжечь кое-какие государственные бумаги перед выступлением утром, сделал так больше в стремлении облегчить груз. Наполеон, кроме того, велел спалить и более ненужные кареты. Казалось, он не сомневается в возможности для себя пробиться с боем {824} .
824
Chambray, III/15, 25–6; Caulaincourt, II/168–70.
Император французов не ведал о самом главном: пока он переваривал известие о падении Минска, Чичагов захватил и Борисов. Адмирал, здраво судивший о Наполеоне и весьма уважавший его, похоже, даже и не подозревал, что идет прямиком на сближение с ним, ибо не знал о его точном местонахождении и исчислял армию противника в 70 000 чел. Русский авангард быстро выдвинулся, застал врасплох и разгромил отряд из состава дивизии Домбровского, удерживавший предмостное укрепление (тет-де-пон) на западном берегу Березины, и устремился на сам Борисов, каковой и занял после упорного сопротивления защитников [190] . Затем русские принялись устраиваться в городе, а их командир, граф Пален, сел за стол, чтобы как следует отобедать. Не успел он, однако, проглотить первую ложку, как зазвучал сигнал тревоги. Головной отряд корпуса Удино, состоявший из пяти сотен солдат 23-го конно-егерского полка полковника Марбо, ворвался в город и обрушился на ничего не подозревавших русских. Не более чем тысяча их успела спастись бегством на другую сторону реки, оставив за собой девять тысяч убитых, раненых и пленных, десять пушек и весь свой обоз {825} . [191]
190
из отряда дивизионного генерала Я. Х. Домбровского, насчитывавшего 4170 чел. (поляков, французов и вюртембержцев) и 14 орудий, все его пехотные части (включая 1-й и 6-й польские полки) и 6 орудий (4 полковые пушки и 2 мортиры) защищали борисовский тет-де-пон, а на левом берегу Березины, в самом Борисове, оставались только штаб, 500 польских кавалеристов и 8 орудий; после боя Домбровский отступил к Неманице, имея под своим начальством всего 1550 чел. и 6 орудий. – Прим. ред.
825
Rochechouart, 182; Chichagov, M'emoires, 59; Voenskii, Sviashchennoi Pamiati, 111ff, 121ff; Chichagov, M'emoires, 53; Rochechouart, 188–9; Marbot, III/185–6.
191
Приведенная здесь автором версия событий содержит ряд ошибок и неточностей. На самом деле авангард 3-й Западной армии Чичагова, возглавляемый генерал-лейтенантом графом К. О. де Ламбертом, взял штурмом борисовский тет-де-пон 21 ноября. При этом граф де Ламберт был ранен и на следующий день заменен во главе авангарда генерал-майором графом П. П. (Павлом Петровичем) фон дер Паленом 2-м. Вечером 22-го числа в Борисов уже прибыл сам адмирал П. В. Чичагов, и 23-го именно он «сел за стол, чтобы как следует пообедать», а не граф Пален, который в тот день со своим отрядом, насчитывавшим 2800 чел. при 24 орудиях, двигался от Борисова по дороге на Бобр, в том же направлении, куда ранее отступили войска Домбровского. Следуя от Неманицы к Лошнице, авангард Палена был атакован французским авангардом 2-го армейского корпуса под командой генерала графа К.-Ж.-А. Леграна, силы которого составляли 3600 чел. (2500 пехотинцев и 1100 кавалеристов) при 12 орудиях. Опрокинутый французами, русский отряд в полном беспорядке отступил в Борисов, но не смог удержаться в этом городе и перешел по мосту на правый берег Березины в предмостное укрепление. Бригадный генерал барон Б.-П. Кастекс, ворвавшийся в Борисов с кавалерией корпуса Удино, спешил три четверти всадников 23-го и 24-го конно-егерских полков и образовал из них один временный батальон, вооруженный мушкетонами. С этими пешими кавалеристами он бросился на мост, чтобы прорваться по нему через Березину, но был встречен с правого берега картечным огнем орудий, расположенных в тет-де-поне, а затем контратакован и отброшен русской пехотой. Отразив нападение, русские сожгли ближайшую к правому берегу часть моста, лишив, тем самым, армию Наполеона возможности переправиться через Березину в Борисове. Бой 23 ноября стоил французам около 300 убитых и раненых, в то время как потери авангарда Палена достигали 2000 чел. (из них около 1000 пленными). В руки победителей попали 6 русских орудий
и множество различных экипажей и повозок (по разным оценкам, от 500 до 1500), включая обоз самого адмирала Чичагова с его личными вещами, корреспонденцией и серебряным столовым сервизом. – Прим. ред.Но бегущим русским хватило времени и присутствия духа на поджог длинного деревянного моста – единственной переправы через Березину. Наполеон как раз прибыл в местечко Бобр, когда услышал о случившемся и наверняка пожалел о решении сжечь понтоны в Орше трое суток тому назад. Теперь между ним и свободой пролегало русло Березины с ее болотистыми берегами. Несмотря на былые морозы, оттепель успела ослабить лед, а потому река представляла собой серьезное препятствие. «Любой другой человек счел бы все погибшим, – писал Коленкур. – Император же возвысился над своими несчастьями. Вместо того чтобы обескуражить его, напасти вызвали к жизни всю его энергию и величайший дух. Он показал, что благородное мужество и отважное войско способны восторжествовать перед лицом самых грозных превратностей судьбы» {826} .
826
Caulaincourt, II/173. Наполеон (Lettres in'edites [1935], 102–3) подтверждает это.
Наполеон тут же загорелся планом объединить все имевшиеся в распоряжении силы, идти с ними в северном направлении, разбить Витгенштейна, а затем двинуться на Вильну, вообще обходя Березину. Однако местность на участке предполагаемого сражения, по полученным сведениям, таким действиям не благоприятствовала. Тогда он решил пробиться с боями через реку в Борисове. Задача требовала починки существующего моста и наведения нового под огнем противника. Чтобы снизить там неприятельское противодействие, император счел целесообразным отвлечь войска Чичагова за счет создания у того впечатления, будто французы собираются переправляться в какой-то иной точке. Он отправил небольшой отряд в южном направлении для демонстрации активности в районе возможной переправы ниже по течению и даже сумел передать ложные данные о намерении форсировать реку именно там еврейским торговцам, ожидая, что те доведут информацию до сведения русских {827} .
827
Жомини (Jomini, Pr'ecis, I/186–8) говорит, что план обсуждался в Толочине 22 ноября, но на тот момент Наполеон все еще считал, что располагает переправой в Борисове, а потому Жомини, должно быть, ошибался; Коленкур (Caulaincourt, II/173) упоминает о том, что план обговаривался после того, как Наполеон узнал о падении Борисова. См. также Voenskii, Sviashchennoi Pamiati, 191–9.
Все зависело от скорости. Подхода Витгенштейна и Кутузова следовало ждать со дня на день, а о том, что произойдет, если они выйдут французам в тыл, пока те пытаются преодолеть водную преграду, даже и думать не хотелось. Кризисная ситуация словно бы только взбодрила Наполеона, и он отнюдь не выглядел унылым. «Казалось, император принял решение со спокойной уверенностью человека, отправлявшегося использовать последний оставшийся у него шанс», – отмечал его слуга Констан {828} .
828
Constant, V/121; Бургуан (Bourgoing, Souvenirs, 154) рисует несколько иную картину.
Передовые части и множество беженцев нахлынули в Борисов в ночь 23 ноября. В городе всюду валялись трупы и обломки: признаки пылавшего тут в предыдущий вечер боя. «Эти бесчисленные массы повозок с женщинами, детьми, безоружными мужчинами скопились в Борисове в вящей вере, что мост починят, и переправа будет происходить здесь, – писал Юзеф Красиньский из 5-го корпуса Понятовского, каковой тоже вступил в город. – Улицы настолько запрудили обозные повозки, что было невозможно пройти или проехать через них, не пихая и не давя людей. В итоге, улицы покрывали истерзанные тела, изломанные повозки, разбитая поклажа, и отовсюду слышались крики, зов о помощи, стенания и жалобный вой… Помню, как на одной из улиц я вытащил из-под копыт лошади младенца, лежавшего посредине дороги в пеленках, а далее у небольшого моста заметил торчавшую из воды повозку cantini'ere, куда ее столкнули проходившие тут до нас французские солдаты. В той повозке сидела несчастная женщина с ребенком на руках и просила о помощи, каковой никто из нас не мог ей подать» {829} .
829
Brandys, II/136.
Достигнув Борисова и увидев состояние реки, генерал Эбле и его понтонеры оторопели. Преграда оказалась шире, чем предполагалось, а из-за недавней оттепели медленное, но сильное течение несло по воде больше льдины. Генерал Жомини, находившийся с Эбле, указал на возможность попробовать форсировать реку выше на севере, в Веселово, где еще, возможно, сохранился мост. Но Удино уже предложил лучшее место. Солдаты одной из его кавалерийских бригад под началом генерала Корбино, очищавшей в предыдущую неделю западный берег Березины от казаков, только что вернулись в расположения корпуса с вестью о броде, найденном у деревни Студенка, в дюжине километров вверх по течению от Борисова.
Удино тотчас же сообщил Бертье о существовании брода и рекомендовал его как лучшее место для переправы. Но Наполеон твердо держался намерения переправляться в Борисове, разбить Чичагова, а затем быстрым маршем идти на Минск, откуда он надеялся войти в контакт с Шварценбергом. В час ночи 25 ноября, находясь в Лошнице, император французов повторил приказ Удино, торопя того с прибытием и спеша начать переправу в ту самую ночь. Удино, уже приказавший некоторым из своих частей идти на Студенку в ожидании получения соответствующего распоряжения, попросил Наполеона пересмотреть план и отправил к тому для разговора самого Корбино. И только после обсуждения положения с последним Наполеон принял предложение Удино и сам отправился в Студенку поздней ночью {830} .
830
Jomini, Pr'ecis, I/188–90; Fabry, Campagne de 1812, 206–7, 208–9, 210, 219, 220, 221, 222, 233–4; Napoleon, Correspondance, XXIV/316, 317, 318; см. также (недостоверный) рассказ Коркозевича (Korkozevich, 114–17).