1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

По приказу генерал-губернатора кандалы с француза сняли. Он, дрожащий и бледный, прижался к стене, явно не понимая, что происходит.

— Беги, баран, беги! — вдруг сорвалось с моих уст.

В голосе моем звучало отчаяние. Но толпа подхватила мой крик, раздалось улюлюканье, свист.

— Беги, баран, беги!

Наконец-то несчастный мутон понял, что его отпускают, и бросился прочь.

Кто-то из толпы начал вновь пинать уже мертвого Верещагина. А я смотрел на окровавленный труп, и слова графа Ростопчина звучали в моей голове: «Вот эту твою итальянскую графиню и бросить бы толпе! А я отдал ее Розену».

А затем я вспомнил рассказ Ривофиннолли, как Розен и Ланг добросовестно исполнили приказ де Санглена и убили Алину Коссаковскую.

Я отыскал глазами графа Ростопчина — он садился верхом на коня. И тогда я бросился прочь со двора. На выходе я столкнулся с Вячеславом Косынкиным.

— Ну что? — спросил он.

— Вячеслав, беги на Петровку, скажи, чтоб не ждали меня! Уходите из Москвы! Уходите, как придется, а я догоню!

— А ты, ты куда?! — крикнул он.

Я подбежал к полицейскому, сторожившему моего коня.

— Спасибо, братец! — бросил я ему, садясь верхом, и уже на скаку крикнул Косынкину: — Я на Пречистенку! Я должен сам забрать пленницу и отвезти в Петербург!

Глава 31

Я потратил уйму времени, чтобы пробиться к Пречистенке. Дорогу перегородили отступавшие воинские части. Солдаты шли с хмурыми лицами. Оглядываясь по сторонам, они избегали открытых взглядов. Чувство вины и стыда охватило всех.

По улицам уже рыскали шайки солдат и казаков, разгоряченных вином. Отбившиеся от своих частей, они не спешили покидать Москву, а готовились к мародерским рейдам.

Одну такую шайку на моих глазах окружил отряд казаков. Командовал ими Барклай-де-Толли. Михаил Богданович держался в седле прямо и с невозмутимым видом отдавал распоряжения. Подчиненные ему казаки отобрали у задержанных бутылки с водкой и наливками и разбили их вдребезги.

Нужно было спешить, но я выжидал, надеясь встретиться взглядом с Барклаем-де-Толли. Сколько раз за последние дни я предавался сожалениям о том, что согласился исполнить поручение его величества! Поручение, которое не сулило ни славы, ни благодарности, вынуждавшее меня обманывать и предавать. Но и генерал Барклай- де-Толли оказался в том же положении. Даже в худшем, чем я. Кто вспомнит обо мне? А его как медлительного, нерешительного полководца, а то и изменника запомнит вся Россия. И все же он оставался в строю, исполнял свой долг, брался за самую тяжелую и неблагодарную работу.

Наконец наши взгляды встретились. Я взмахнул рукой, но генерал уже отвернулся: то ли не узнал меня, то ли в его душе не осталось места для сантиментов.

Смятение охватило меня. Несколько раз я натягивал повод, чтобы развернуть лошадь в обратную сторону. В конце концов, каждый выбирает сам. У графини де ла Тровайолы, ныне Селинской, своя правда. Я сделал то, что был должен. А теперь нужно было позаботиться о своей жене, о своих детях.

Но перед мысленным взором всплывала окровавленная груда человеческой плоти, в которую толпа за несколько мгновений превратила несчастного Верещагина, и я был готов рубить всех встречных и поперечных, лишь бы скорее добраться до Пречистенки.

Я поспел вовремя. Во дворе стояла крытая коляска. На козлах сидел знакомый возница с рыжим чубом, служивший недавно де Санглену. Внутри экипажа никого не было — значит, господа из Высшей воинской полиции приехали только что и теперь, должно быть, готовили графиню к отъезду.

Я приказал кучеру с рыжим чубом присмотреть за моим конем и вошел в дом.

Наверху я застал Винцента Ривофиннолли и полковника Парасейчука. Двери в покои, где содержалась графиня, были распахнуты настежь, внутри расхаживал незнакомый мне офицер.

— Сударыня, я делаю вам последнее предупреждение, — доносился его голос. — Поднимайтесь немедленно или же мы применим силу.

— Что происходит? — спросил я.

— Добрый день, граф, — поздоровался Ривофиннолли.

А полковник Парасейчук поперхнулся и буркнул:

— Да уж добрый!

— Нужно ехать, — сказал Винцент, — а графиня упрямится.

— Где драгуны? — спросил я.

— Их отпустили, — ответил полковник, кивнув на незнакомого офицера.

Я вошел в комнату. Алессандрина лежала в постели, под глазами темнели круги, лицо осунулось.

— Ты, — прошептала она по-французски. — Я думала, что уже не увижу тебя…

Офицер бросил на меня гневный взгляд, затем повернулся к дверям, возмущенный тем, что Парасейчук и Ривофиннолли пропустили меня. Но Винцент кивком показал сослуживцу, что я имею право присутствовать здесь.

— Ступайте, — сказал я незнакомому офицеру. — Я сам позабочусь о графине.

— Простите, сударь, не имею чести знать вас, — резким тоном ответил тот.

— Это граф Воленский, — сказал Ривофиннолли.

— Я майор Поваляев. Великолепно! — он вскинул руки, как бы поздравляя меня этим жестом. — Я наслышан о вас. Вы сумели изловить эту шпионку.

— Именно так, — кивнул я. — А теперь намерен доставить ее в Санкт-Петербург.

— Сожалею, ваше сиятельство, — с подчеркнутой вежливостью, но твердым голосом заявил майор. — Но я имею приказ моего начальства препроводить эту особу…

— А теперь я вам говорю, что займусь этим сам, — сказал я. — У меня поручение от государя.

— Сожалею, — повторил тот. — Про поручение его величества мне мало что известно, а я имею приказ от полковника Розена.

— Плевал я на вашего Розена! — взорвался я. — Катитесь к чертовой матери! Я сам доведу до конца это дело!

— Господи! Граф! Какая муха вас укусила?! — с этими словами в комнату вбежал Ривофиннолли.

Полковник Парасейчук вошел следом и остановился, с недоумением глядя то на меня, то на офицеров Высшей воинской полиции. У меня мелькнула мысль, что будет совсем худо, если Олег Николаевич решит, что я все-таки шпион.

— Бог ты мой, — раздался слабый голос графини. — Какие страсти…

Полковник Парасейчук поднял руки, показав открытые ладони, и с примирительной улыбкой произнес:

— Господа, господа! К чему это?! Мы можем все вместе сопровождать графиню.

— Этому не бывать! — отрезал майор Поваляев. — Я выполняю приказ полковника Розена и не намерен путешествовать в компании с подозрительными господами! А вы, ваше сиятельство, ведете себя крайне подозрительно! И все это странно! Я вижу, вы давно знакомы с этой дамой!