1942 - 94
Шрифт:
Когда инъекция, чуть грубовато, но, все же была завершена и медсестра собралась уйти, Наумов поспешил спросить:
– - Вы не подскажете, где я нахожусь?
– - Отчего не подсказать, - обернувшись, ответила та.
– Все одно, дальше этих стен не выйдет.
– - В смысле?
– - Это лазарет центрального управления НКВД...
Оказавшись в наркомате внутренних дел, Иван загрустил. И было от чего. В его понятии - это значило верную смерть. Слишком много страшных историй слышал он про этот карательный орган из средств массовой
Через некоторое время в палату вошел конвоир. Он еще не успел произнести ни слова, как Наумов самостоятельно поднялся с койки и, заложив руки за спину, театрально вышел в коридор. Тапочек, или другой какой обувки рядом не нашлось, поэтому холодный каменный пол неприятно ожег голые ступни при первых шагах.Конвоир только хмыкнул, но грубо себя не повел.
– - Иди прямо по коридору!
– Закрывая дверь палаты, бросил он. Затем, догнал быстрым шагом, и повел за собой. На допрос, не иначе. На расстрел так не ведут.
Кабинет, куда его привели, был полной противоположностью чистой и светлой палаты лазарета: темный, с маленькими, заляпанными грязью окнами, с единственным покосившимся письменным столом и устрашающего вида металлическим стулом. Похоже, на нем еще средневековая инквизиция добивалась правды от узников совести и всякого рода ведьм. Неужели с тех пор один из главных органов страны все еще испытывает нужду в лучшем финансировании?
Человек в синих галифе и гимнастерке с двумя прямоугольниками на петлицах, молча сидел за столом и долго рассматривал вошедшего Наумова.
– - И что ты за гусь, если тебя ко мне прислали?
– Спросил он, закуривая папиросу.
– Не генерал - точно! Да и на маршала не очень смахиваешь.
– - Я не гусь, я человек, - особо не прикидываясь, ответил Наумов.
– А по званию, всего лишь лейтенант. И то - бывший.
– - Ага?- Удивился тот.
– Ври больше! Сраного лейтенанта ко мне не пришлют! Не мой уровень.
– - Начальству виднее, - кивнул на облупленный потолок Иван, сам удивляясь, что его доставили на допрос к оперу, который ни сном не духом про него не знал.Еще одна странность в череде.
– - И то верно!
– согласился тот.
В этот момент дверь кабинета распахнулась и, на пороге появился человек в скромном армейском френче и черном галифе. Сапоги его ослепительно блестели, еще больше блестели пронзительные глаза, грозно взиравшие из-под насупленных бровей. Оперативник подскочил с места, будто старый стул дал ему крепкого пинка, мстя за прошлые обиды, и вытянулся по струнке.
– - Здравия желаю, товарищ комиссар!
– - Сидите, лейтенант, - отмахнулся тот.
Опер упал на стул.
– - Вот вам инструкции и личное дело арестованного. Изучайте в его присутствии. Задавайте вопросы. Все будет находиться под моим личным контролем...
Признаться даже у Наумова челюсть отвисла после такой инструкции, не говоря уж об опере. Тот почти в кому впал, застыв, словно истукан.
– - Чего вы на меня так смотрите!
– Рявкнул
– Выполняйте!
Он быстрым шагом покинул кабинет, а лейтенант все еще смотрел ему вслед, ничего не понимая.
– - Ну, что?
– Произнес Наумов.
– Может, начнем?
Эта фраза для опера была подобна выстрелу в голову.
– - Чего начнем?
– Спустя длительную паузу, очнулся тот.
– - Допрос, - невозмутимо ответил Иван, решив использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу.
– Вам же ясно сказали, что должны подробно изучить мое личное дело и доложить начальству.
– - Да, да, - согласился тот. Он обильно потел, вытирая лицо платком: то ли от страха, то ли от наглости арестованного. Дрожащими руками раскрыл личное дело Наумова и несколько минут молчал, изучая его, изредка промокая лоб. Затем откинулся на спинку стула и, выдохнув, спросил:
– - Ты, идиот?
– - А разве не похоже?- Как можно искренне удивился тот.
– Вот и мама мне всегда говорила что...
– - Заткнись!
– Неожиданно рявкнул лейтенант.
– Прислали дурака на мою голову!
Иван часто закивал, подтверждая выдвинутый оперативником диагноз, подыгрывая сложившейся ситуации. Надеялся, что приняв за полоумного, лейтенант вышвырнет его вон, и он сможет спокойно уйти...Только, куда?Он и в своем времени Москвы не знал, а уж тут и подавно. Бежать куда глаза глядят да ноги принесут - пройденный этап: заносит слишком сильно и совсем не туда, еще хуже делается.
– - Что ты на меня смотришь будто баран на новые ворота?
– Очередной окрик вернул Наумова к действительности.
– Гнать бы тебя в три шеи, да дело твое бредовое находится под особым контролем.
Опер закурил папиросу, немного успокоился и внимательно, исподлобья уставился на Ивана, пуская к потолку клубы дыма. Тот невольно поежился под его взглядом. Эта экзекуция продолжалась, пока табак не истлел до самого мундштука и не осыпался на отутюженные галифе. Лейтенант чертыхнулся, стряхнул пепел с колен и поднявшись со стула бросил на пол и растер подошвой и без того потухший окурок.
– - Что же мне с тобой делать?- Усевшись обратно, вздохнул он.
– - Может пришить статью повесомей, да расстрелять к чертовой матери?
– - Зачем же сразу так круто?
– Невольно произнес Наумов, затем опомнился и добавил.
– Чего на дурака патроны-то тратить.
– - Э, нет парень, ты вижу далеко не дурак. Посиди пока, подумай, а я решу, что с тобой дальше делать. Васильев!
В кабинет вошел охранник.
– - Уведи этого в камеру, - приказал опер.
Иван поднялся, не дожидаясь приглашения.
– - Пойдем, чтоли, - буркнул конвоир, кивнув в сторону открытой двери.
– И давай без шуток.
"Какие тут могут быть шутки" - подумал он в этот момент.
Конвоир долго вел по бесконечным коридорам и лестницам, пока они не очутились в еще более узком коридоре заканчивающимся тяжелой, покрытой ржавчиной дверью. Охранник достал связку ключей, долго перебирал, отыскивая нужный. Когда нашел, почти сразу попал в замочную скважину, провернул несколько раз и открыл, потянув за скобу служившую ручкой.