21 интервью
Шрифт:
Касательно семейной жизни русской жены и американского мужа. Трудно довольно-таки. У меня ушло много времени, чтобы мой муж понял, что женщина и мужчина равны. Хотя Фред абсолютно современный интеллигентный человек, для него женщина все равно ниже, чем мужчина…
Минчин: Она самолет, а он пилот…
Федорова: Да… Я говорю: ну ладно, я тебе покажу, что такое ниже. На этом у нас были огромные распри – он не понимает, что мы одинаковые.
Я жила и была очень независимым человеком. Ни у кого ничего не спрашивала. И вдруг здесь мне нужно было примириться с очень многими вещами. Он мне говорил: а это у нас так не делается. Я говорю: может, у вас так не делается, а у нас делается. Культура, воспитание, как я сказала раньше, я – человек, который показывает свои эмоции и аффектацию, а он не показывает свои эмоции. Фред считал, что это неприлично – показывать свои эмоции, если мы не одни в комнате. Даже поцелуй в щечку был
Минчин: Как возникла идея о книге? Судьба книги?
Федорова: Идея всегда была. Потому что история эта настолько необычная, настолько драматична. Я помню, еще в Москве в один прекрасный день мама сказала: знаешь, когда-нибудь обо мне книжку напишут… Тогда никто не мог себе представить и даже вообразить, что я буду жить в Америке. Писали мы книжку месяцев шесть (довольно быстро, сроки от издательства сжатые были), начали в 78-м году. Я в это время работала манекенщицей и познакомилась с одним профессиональным менеджером. Недели через две он ко мне приходит и говорит: Вик, знаешь, что в «Делакорте» (крупное нью-йоркское издательство. – А. М.) хотят твою историю и хотят ее очень сильно, на любых условиях, умирают просто. Я говорю, что не знаю. Он говорит: ну пойдем, поговорим хотя бы. Мы тогда жили в Стамфорде. Пошли мы с ним, поговорили с президентом издательства. Очаровательный дядька, короче, он сказал, мы вам предлагаем то-то и то-то. Были у нас переговоры и с другими крупными издательствами, но «Делакорте» единственное, которое согласилось на то, что мне нужно было: чтобы у меня были права на проверку, на заключительный вариант, и они согласились это сделать в хорошие сроки, они должны были найти писателя (с кем мне работать), чтобы я не ковырялась, и предложили хорошие деньги. Кстати, половину денег я маме отдала, положила здесь на ее счет. К сожалению, она потратила очень мало…
Писали мы, сидя у меня дома, с американским журналистом-писателем. К тому времени я уже бегло говорила по-английски. Рылись в вырезках, бумагах. Напарник ездил беседовать с папой, много говорил со мной, мы использовали мамины дневники, чудом вывезенные из Советского Союза. Писали книгу вместе и старались уложиться в сроки. Мы работали всю осень и зиму, и появилась книга ранней весной 79-го года.
Минчин: Какие чувства были, когда вы первую книгу увидели?
Федорова: Плакала я очень сильно. Читала очень эмоционально… Продавалась книга хорошо, ее потом издали в мягкой обложке, но цифры я не знаю, никогда не интересовалась этим.
Минчин: Будет ли фильм?
Федорова: Надеюсь, что будет. Переговоры начались семь (!) лет назад. Иногда мне кажется, что судьба не хочет, чтобы это случилось: потому что мы столько раз были так близки, чтобы начать… я вам передать не могу. У меня есть продюсер, мы заключили контракт, он сам из ЮАР, но работает в Голливуде больше 15 лет, очень хорошо знает и понимает нашу историю как человек, он не относится к ней с коммерческой точки зрения только. Он знал маму, я их познакомила, он и его жена стали моими очень близкими друзьями – чудные люди, которых я очень и очень люблю. Они же и написали сценарий. Сначала у меня было условие, что я должна играть маму. У нас стали возникать проблемы, фильм должен был стоить примерно пятнадцать миллионов, никто из финансистов и вкладчиков не хотел вносить такие деньги под какую-то «Викторию Федорову», которая никому не известна как актриса. Тем не менее были у нас предварительные переговоры с «Юниверсал», с их президентом, уже обо всем договорились, он согласен был, чтобы я играла главную роль – маму, название сам дал, ему понравилось – «Вика», в общем, обо всем договорились, через неделю его сняли. Долгая была возня с «Эй-Би-Си», «Си-Би-Эс», с телевизионными студиями. Они соглашались при условии, что другая актриса будет играть роль, на что я не соглашалась. Я рассказываю вам это на протяжении пяти минут, но на эти переговоры уходили годы. Потом были переговоры опять с телевидением, опять «Эй-Би-Си», «Си-Би-Эс», но они хотели историю переделать, «подсмаковать», как они говорили. Я себе представила, что из этого получится… То они говорили да, то они говорили нет. То мы должны были уже приступать к съемкам, на следующий день звонит мой друг-продюсер и говорит, что все поменялось и надо начинать все сначала – новые переговоры.
В один прекрасный день, года три назад, я сказала: хорошо, я отступаюсь, согласна быть сопродюсером, пускай кто-нибудь другой играет роль мамы. Если это невозможно, чтобы я играла, мы пять лет уже боремся, в конце концов сама история важней. И мой продюсер предложил эту роль Софи Лорен. Мама мне когда-то сказала, ничего еще не
зная об этом, если ты не сможешь сыграть меня, то единственная актриса, которую бы я хотела, чтобы играла, – это Софи Лорен. Софи Лорен прочитала книжку и совершенно влюбилась в историю, в мою маму… Мы встретились с ней. Она сказала, что за двадцать лет у нее не было лучшего материала играть как актрисе. Уже, казалось бы, был расклад, который устраивал всех: и нас, и «Эй-Би-Си», лучший их режиссер должен был ставить эти серии, но в последний момент руководство там опять сменилось и новые «верха» сказали, что Софи Лорен сегодня уже не «товар», она старая, у нее акцент сильный и так далее. Вот это уже был удар для всех, и невероятно сильный. Потому что мы все хотели, включая меня, чтобы Софи играла…Буквально несколько дней назад звонил мой продюсер и сказал, что сейчас итальянец Карло Понти ведет переговоры уже с «Эн-Би-Си», чтобы в главной роли снималась Софи Лорен и чтобы начать картину в мае 88-го. Начнется или нет – не знаю, но, думаю, что начнется.
Минчин: Оглядываясь теперь: что вы думаете о вашей жизни, об ее неожиданных поворотах (и разворотах)? Такой ли вы представляли себе жизнь, будучи маленькой девочкой в ссылке в Петропавловске?
Федорова: Думаю, что я сумасшедшая и жизнь у меня сумасшедшая, все так и продолжается, как началось. Все, что у меня на Судьбе написано, я должна через это пройти, через эти волны, которые накатываются на меня.
Очень часто я задаю себе тот же вопрос: надо же, насколько моя жизнь шла вверх и вниз все время, у меня никогда не было ровной, спокойной линии. Могла ли я когда-нибудь, находясь в этой маленькой деревушке, думать, что я буду жить в Америке? Нет, не могла. Я не ожидала, что мою жизнь будет так круто заворачивать, мне бы хотелось помягче повороты.
Минчин: Чем вы занимаетесь в свободное время? Ваши планы на будущее?
Федорова: Посуду мою! Я занимаюсь домом, я занимаюсь сыном (он ни слова не говорит по-русски, предупреждаю ваш вопрос), очень много времени отдаю сыну, потому что я считаю, это весьма важно, у меня с сыном очень близкие взаимоотношения. Я свою карьеру закончила и всю свою энергию перенесла на воспитание сына. Они вчера выиграли матч по американскому футболу, и я прямо на стадионе разрыдалась – так была счастлива за него.
Что еще я делаю? Я занимаюсь искусством, читаю много книг по искусству, я очень люблю художников, я сама рисую, когда хочу, я играю в теннис и я пытаюсь сдвинуть с мертвой точки картину о маме. Дом и семья – вот это и занимает все мое время. И минуты свободной не бывает.
Планы на будущее. Я о будущем и о прошлом не думаю, я живу только настоящим – так легче.
Минчин: Собираетесь ли вы сниматься в кино?
Федорова: Нет.
Минчин: Даже если вам предложат о маме играть?
Федорова: Даже если предложат о маме играть. Они мне предлагают другую роль в этой картине, я не хочу. Я хотела только маму играть или никого. Для картины лучше, чтобы Софи Лорен играла. Я буду продюсером, одним из них. Сниматься в кино я не хочу больше.
Минчин: Вопрос, который вы хотите задать самой себе? Есть такой вопрос?
Федорова: У меня есть вопрос, но нет ответа. Зачем я родилась, какой был смысл? Я так думаю, что каждый рожден с какой-то целью, что-то закончить в этой жизни. Я вот никак не могу понять, для чего я родилась и что я должна закончить в этой жизни, завершить???
Минчин: Узнают ли когда-нибудь историю Зои Федоровой в Советском Союзе?
Федорова: Какие-то люди знают, но не думаю, что это широкая публика. Будет ли когда-нибудь моя книга опубликована в Советском Союзе? Думаю, что нет.
Интервью с режиссером Славой Цукерманом
Минчин: Что с вами произошло после того, как фильм «Жидкое небо» вышел на экраны?
Цукерман: Я занимался фильмом очень много: во-первых, нужно было проехать по фестивалям по всему миру, во-вторых, надо было сделать открытие фильма в Америке. Я принимал активное участие в этом (как, впрочем, и каждый режиссер, который ездит во все города, где фильм открывается, а также дает интервью. В одном только Чикаго я дал 11 интервью). Потом я старался, насколько это возможно, повлиять на моих прокатчиков, чтобы они прокатывали фильм таким образом, каким я считаю нужным. На это ушло очень много времени. После этого происходит масса разных процессов: прежде всего регенерация энергии, потому что, после того как снял фильм, мой первый фильм в Америке, не так легко найти следующую тему, придти к идее, которая нравится достаточно, чтобы за нее бороться, делать следующий фильм. Попробовал разные пути: попробовал Голливуд, попробовал независимых продюсеров, в общем-то только сейчас я заканчиваю писать сценарий, который нравится.