33 новеллы о любви

…Возлюбленная моя я полечу с тобой! я хочу обнять навек тебя в несметных метельных необъятных ройных снегах небесах небесах небесах…

Возлюбленная моя мы полетим навек с тобой!..

Но когда? Но как?..

…Возлюбленный мой!

А главврач Онкоспирамиды Левонтий Мортус Осирис Анубис на прощанье возлюбил простил меня…

Он лысый как ливийская нубийская пустыня у него золотые зубы дымят горят он никогда не выходит из Пирамиды он живет и спит здесь средь дышащих лазоревых желтых мумий своих…

Он отец их!

Он фараон заживо мертвых обреченных!

Никто не видел как он покидает Пирамиду, но я видела однажды, как он садился тайной ночью в черную машину и там за рулем сидела жена в черной смоляной одежде и необъятной черной шляпе — но я успела заглянуть за черные кромешные шелковые поля этой шляпы — и увидела голый череп костяной лик без глаз но с гранатовыми рдяными пьяными губами…

Там под шляпой Смерть воительница была и черная загробная машина Ея нильская погребальная колесница ладья всегда у Пирамиды стояла уповала ждала…

И стоит уповает ждет всегда…

И увозит обильные палые урожаи свои… да…

Тогда Левонтий Анубис мне шепнул:

— Мария я пущу тебя на крышу моей Пирамиды — там воля там небеса там снега метут!.. Оттуда вся Русь видна ясна слышна! Ты там напоследок надышишься наживешься налюбуешься наглядишься всласть!..

И он дал мне ключ от двери на крышу…

Он давал ключи всем, кому оставалось три дня…

И теперь я всякую ночь всхожу на крышу Пирамиды и там дышу и гляжу через снега чрез всесвечные русские ледовые паутины пряжи пелены жемчужные летучи кружева…

Где там Русь?..

Где ее древлие травознатцы святые травницы, что исцелили бы меня?

Да нет там травниц травознатцев, а есть одна трава…

Не одолели Русь татары, а одолели дикие травы…

И травознатцы бесследно полегли навек в глухие травы…

Чу!.. Ау!.. Где там Русь… Сон целебная трава?..

Или ее полонила навек метель взяла?

Может и нет там в метелях Руси?..

Может метель Русь спеленала схоронила замела?..

Не знаю я…

Да мне уже не увидать…

Но!..

Если б стихла унялась метель — и вся Русь с крыши стала видна ясна до окраин до дна — тогда я бы увидела путника Иисуса Христа, что идет грядет на праздник Руси, на тысячелетье крещенья Руси по смирным неоглядным снегам…

Он идет на тысячелетнюю Русь, на Праздник Ее, Он идет в снегах осенен бос кроток Гость, а Его никто на Руси не ждет…

Но я жду…

Я с Пирамиды гляжу. Я жду Его…

Он один исцелит воскресит меня и всех, кто в Пирамиде, как исцелил воскресил Он Лазаря и иных…

Христос — одна надежда у обреченных на земле! да!

Но метель не унимается не успокаивается.

И не видно Руси…

И не видно Христа тихо грядущего в смирных осиянных алмазных покорливых снегах снегах снегах…

И грядет незваный Гость в снегах…

А возлюбленный мой а мне жить дышать осталось три дня…

Но такая боль резь тьма дурь кость ткань мясо мое заживо горит точит скорбит и нет сил встать от простыней!

Возлюбленный мой подними меня отнеси меня на крышу — я там хочу дышать жить летать в последних снегах…

Я там хочу летать витать как летала витала над сценой тогда тогда тогда, когда жива была…

…Возлюбленная моя скоро нощь нощь скоро все утихнут улягутся бредить бродить спать умирать уповать…

Скоро нощь — скоро уснет Левонтий Мортус Анубис Осирис — тогда мы пойдем с тобой на крышу и будем летать дышать в метели витать!..

Скоро нощь! потерпи возлюбленная моя, чтоб никто не увидел нас…

…И я стою берегу лелею руку снежную перламутровую пуховую ломкую сквозящую твою в жемчужных погребальных летучих простынях…

Я с тобой возлюбленная моя… потерпи потомись подремли в сонных саванных пагубных простынях…

…О Боже! тогда она спит тогда она дремлет тогда она тлеет веет длится свято тихо сокровенно в простынях…

О Боже! я стою я молю над возлюбленной моей! о боже пусть скорей грядет нощь! пусть скорей Онкоспирамиду как слепая метель сон сон сон объемлет обманет обнимет обоймет возьмет…

О…

О Боже! тут в палату входит бесшумно как древнеегипетский кот Левонтий Мортус. Он в багряном байковом халате в каких ходят все больные…

Тут он вкрадчиво обнимает меня хищно кусает меня в ухо как рысь льнет курлычет мяукает лает как шакал мертвыми своими золотыми зубами.

Анубис гиблый долгий стелющийся змеиный. Пахнет от него мертвенным формалином и карболкой.

Он золотыми зубами хватко остро мучит терзает ухо мое а потом тело а потом душу:

— Ваня Иоанн рыдай! вопи! грызи меня! грызи Пирамиду мою!.. Бей меня! бей Мавзолей мой заживо погребенных замурованных!.. Ты живой! и ты будешь жить еще тридцать три года как Иисус Христос!..

Ад!.. Диавол! Ад! Я ошибаюсь раз в тысячу лет!.. Я заблудился споткнулся ошибся: у тебя, сынок живучий, мимолетная двуногая муха, не канцердетка! — паук нутряной скорпион скарабей каракурт а малая крапчатая тайная змейка — язва…

Ее-то быстро изгонят из нутра твоего гнезда… Тут другие лекари нужны… Айда! Гойда!.. Живи! ликуй! тлей! плодись! Завтра уйдешь веселый из моей Пирамиды! Ай, как не любит моя Пирамида живых выпускать выдавать! Прощай былой мертвец а ныне ярый жилец!..

А ей — твоей прозрачной невесте — осталось три дня!..

И кот загробный заупокойный зачеловеческий шакал Анубис Осирис в гранатовом халате ступая скользя неслышно уходит навек из палаты где спит возлюбленная моя…

Уходит навек из жизни моей, которая стала бездонно длинной…

Да зачем мне теперь она?..

— О Боже! возлюбленная моя! ты спала! ты не слышала его слова? айя?!..

Она не слышала. Она спала.

У нее губы как горсть полных дангаринских гранатовых ярых зерен рубинов что в детстве азийском заброшенном гладном пыльном моем опрокидывала мне в горло матушка молчаливая милая Людмила родная трепетливая покорливая моя моя моя…