33 новеллы о любви

И вот она вильнула уперлась плеснула в каменистый брег и ушла…

Молодость — это весна, а Ходжа Насреддин сказал, что «весной даже летучая хрустальная лазоревая изумрудная стрекоза мечтает о малиновом рубиновом зеббе стволе неугомонного погромного осла… да!..»

Отрок слышишь как шумит в ночи горная река в камнях в руслах излучинах своих?

Отрок закрой глаза свои и прислушайся к телу своему — и ты услышишь как шумит семя твое в жилах в руслах твоих, как ночная неостановимая река река река…

Да!

Молодость — это тайный гон бег семени твоего…

Молодость — это река горная семени твоего человече…

И пути молодости твоей — это пути семени вольного твоего…

И странствия молодости твоей — это странствия кочевья слепого твоего зебба-странника…

…Господь я молод и странствую по путям семени моего, по путям коня сома осла моего…

Да Аллах мой! эти пути стыдливы сокровенны но они идут чрез древние немые мазары кладбища и без путей этих остановится жизнь и дыханье на земле…

И всякий отрок обречен и идет по путям этим… да!

И вот младой дервиш Ходжа Зульфикар стоит на пыльной дороге у мазара и обеими руками хочет усмирить унять неистового сома своего но не может…

И тут проносится является колышется на безумной пылкой пыльной ферганской арбе молодая медовая чародейная белая как самаркандская халва вдова ворожея четырех усопших мужей Арриа-Сорейя из кишлака Чор-Руд.

И она видит усилья молодого Ходжи Зульфикара и кличет верещит страждет мается с арбы:

— Эй, неопытный рыбак, ты не поймаешь сома своего!.. Давай я помогу тебе как я уже помогла четырем усопшим мужам моим! Айя! И они лежат на этом мазаре и ждут меня! И я пришла к мертвецам моим а встретила возлюбленного моего! о…

Эй Ходжа Зульфикар у меня есть сладкая мардушка-ловушка-сеть плен’ица для бешеного сома твоего!.. Я уловлю и укрощу его!.. Иди сюда, дервиш!..

…Арриа-Сорейя! Аллах повелевает дервишу жить молитвой постом и милостыней!..

…Дервиш и ты протягиваешь руку нищей милостыни вместо того чтобы одарить меня сомом радости?..

И с таким сомом ты молишь о милости? И с таким буйным зеббом ты протягиваешь нищую руку?..

Иль не знаешь младых ярых дервишей, которые кормились лишь своим бродячим блудным бешеным сомом, щедро наделяя ублажая орошая им лона одиноких солончаковых дев, вдов и жен?..

О!.. Арык на песок пришел…

О твой гладкий шелковый рьяный огромный желудь!..

Гляди — и он на глазах моих и твоих восстает несметным дубом!

Гляди отрок!..

Дай мне взойти на дуб твой!..

На тутовник-шелковицу на тут твой мусульманский обрезанный дай мне взойти сахарным мраморным телом!..

И я объемлю ненасытное твое кишащее как лесной муравейник древо твое!..

…Вдова но тут кладбище мазар святых шейхов!?..

…Дервиш, могильные немые плиты — самые нежные сладкие заветные ложа постели! и усопшие шейхи что всю жизнь постились и убивали свою плоть из-под плит так шепчут! так дышат! так уповают! так надеются! так воспоминают так млеют тлеют!..

И загробные заупокойные плиты содрогаются сотрясаются зыблются колеблются… Как ложа жен-изменниц…

Идем дервиш свершим святое соитье-совокупленье совпаденье продолженье человечества спасенье кладбищ оживленье…

И на каждой плите быстрое текучее сладкое ложе гнездо любви сотворим затеем…

И окропим все плиты семенами перламутровыми сомлелыми веселыми вселенскими…

Дервиш слышишь как шейхи мученики аскеты суфии оттуда под плитами ходят таятся тлеют маются надеются?

И ты хочешь отнять у них загробную надежду?..

И когда говорила шептала сошла Арриа-Сорейя с арбы и обронила сняла собрала сорвала с тела своего свирепого все долгие одежды и нагая пришла к дервишу и прильнула припала аки к роднику к его лицу телу и умело объяла укротила усмирила то что не мог двумя хваткими руками унять удушить дервиш дервиш дервиш…

И они пошли неразлучные по кладбищенским иссохшим плитам и содеяли сотворили на всякой плите могильной посевы блаженного семени…

И тогда дервиш опустошенно сказал Арриа-Сорейе:

— Вдова ты свела проводила четырех мужей загнала под сии загробные безысходные плиты и я не хочу быть пятым мужем и сходить под сии плиты ибо Аллах не под кладбищенскими плитами а над ними…

Она сказала:

— Аллах всюду. И над плитами и под ними. Но отошла от Ходжи Зульфикара при имени Аллаха. И она тайно рыдала в ночи и говорила шептала:

— И я пришла смиренная к мертвецам моим а встретила безумная возлюбленного живого моего…

И прошел день утех день плотских вожделений свершений сластей телесных и пришел вечер молений…

И ушел вечер молитв молений и пришла Нощь Плеяд и сна…

И пришла нощь Плеяд особенно ярких жарких над кладбищамимазарами…

И пришло утро яви и пробужденья и младой дервиш Ходжа Зульфикар проснулся на росистой чьей-то заупокойной тленной плите безымянной изрезанной вечными письменами Корана…

И тут он увидел убогое древлее забытое кладбище пустынное немое и воспомнил чародейную вдову-ворожею Арриа-Сорейю и ласки её и тело её пенное бурное речное горное и стал искать её но не нашел её…

Ибо ночной самум пришедший от пустыни Кызылкум сокрыл навек след арбы её… и след любви её…

И Ходжа Зульфикар вспомнил Арриа-Сорейю средь немого заброшенного сиротского тоскливого унылого мазара и зарыдал:

— Арриа-Сорейя ты унесла навек чудящего творящего летучего искрометного гонного пенного сома моего? ты унесла навек молодость мою? ты унесла навек любовь мою?..

Уйю!..

И Ходжа Зульфикар рыдал средь мазара средь немых мертвецов, потому что Арриа-Сорейя вдова летучая была любовь его…

И он пошел по дорогам кишлакам городам народам племенам языкам очагам и искал её, но не находил…

О Аллах!..

Вот горец-дехканин бредет по горам с вязанкой сухостойного хвороста для очага своего…

О Аллах!..

И Ты даешь всякому человеку вязанку дорог на плечи его, как вязанку хвороста…

И горит хворост в очаге моем и горят дороги мои.