4-05. Finale spiritoso

– Как ты смеешь!..

– Так, стоп!
– властно сказал доктор Сальва, и монашка осеклась на полуслове.
– Тесса, напоминаю, что мы здесь вовсе не для того, чтобы обсуждать моральный облик дэйи Деллавита и проблемы подростковой беременности. У нас совсем иные задачи. Дэйя, могу я попросить вас надеть нижнее белье?

– У меня лифчика с собой нет, - пожала плечам девушка, натягивая трусики.
– Простите, дэй Сальва, чем меньше тряпок, тем лучше. Они на мне горят. Буквально, я от волнения искрить начинаю, и они обугливаются. Знаете, сколько я одежды пожгла за последние полгода?

– Искрить?

– Ну...

– Фуоко заколебалась. Комиссия должна определить, является ли она живым человеком. Если демонстрировать им доказательства обратного, все может кончится плохо. С другой стороны, если сейчас что-то скрыть, ложь аукнется позже. У нее так и не хватило духу прочитать, что именно паладары сообщили о ней миру, и, вполне возможно, ее способности они описали. И вообще, она не собирается врать и изворачиваться. Она ни в чем не виновата - в том числе, что у нее дядюшка мерзавец-потаскун и что какой-то совершенно незнакомый поп заочно ее невзлюбил.
– Разряды. Молнии микроскопические. А иногда не очень микроскопические. Вот так примерно...

Она протянула вперед руку и очень аккуратно пустила по ней волну синих искорок. Аккуратности не получилось: на кончиках пальцев молнии вздулись в искрящийся ком, оторвавшийся от руки и немедленно превратившийся в небольшую волюту. Монашка осенила себя косым знамением, а Ренато с откровенным любопытством уставился на энергоплазменный зонд этаи, медленно покачивающийся в воздухе.

– Та-та-та...
– пощелкал он языком.
– Впечатляет, дэйя. Весьма впечатляет. А можно ли... убрать эту штуку?

– Молча и скрипя зубами, - подал голос из своего кресла Кирис, щелкая пальцами в воздухе, и в голове Фуоко тут же лопнула неслышная струнка. Мир перед глазами на мгновение смазался, а когда снова настроился на резкость, волюта пропала.
– Я тоже фокусы показывать умею не хуже Фучи. Я вообще могу этот дом нахрен развалить, в пыль. Мы оба эйлахо, ясно? А хотите меня нелюдем назвать - валяйте, я не обижусь.

– Мы не биологи и не антропологи, чтобы такие диагнозы ставить, - пожал плечам доктор.
– И даже не философы. У нас специализация весьма узкая, знаете ли, вака. Но мы отвлеклись. Дэйя Деллавита, давайте оставим электричество на потом. Могу я попросить вас встать прямо, закрыть глаза и вытянуть руки прямо перед собой?

Следующие минут двадцать доктор и монашка издевались над Фуоко как могли. После многократных обследований и в Хёнконе, и здесь, в Барне, она уже почти наизусть знала все позиции и движения, но на сей раз доктора превзошли самих себя. Ее заставляли касаться носа с закрытыми глазами, балансировать на цыпочках и перекатываться с них на пятки, ходить на пятках (оказалось, что на твердом паркете такое развлечение, мягко говоря, неприятно), наклоняться в разные стороны и замирать в акробатических позах. Ей заглядывали в рот, осматривая зубы и язык, словно у продаваемой лошади, и светили маленьким фонариком в зрачки, особо заинтересовавшись слепым глазом. Уложив на диван, ей до боли перекручивали руки и ноги, постукивали по суставам молоточком, тыкали и чиркали острой спичкой по коже на всех частях тела, интересуясь об ощущениях, а потом очень долго щупали и кололи вокруг сетки шрамов на левом виске, оставшейся от злополучного осколка гранаты.

По ходу дела психиатры обменивались тихими непонятными словами. Под конец Ренато даже вытащил из-за кресла приличных размеров чемоданчик, водрузил его на стол и торжественно открыл. Внутри оказалась приборная панель с кучей кнопок, верньеров и циферблатов. Штуковину воткнули в стенную розетку, водрузили девушке на голову резиновую шапочку с кучей проводков и принялись изучать кривые линии, прыгающие на крохотном мерцающем зеленым дисплее.

– Бред какой-то...
– наконец недовольно заметила монашка.
– Не бывает таких графиков, дэй Сальва. То ли прибор не работает, то ли...

Она замолчала, разглядывая Фуоко.

– Тесса, у меня невозможно снять энцефалограмму, - стараясь контролировать раздражение, ответила та.
– Я же объясняла, у меня внутри энергоплазма. Повсюду, в голове в том числе. Она полностью экранирует биоэлектрическую активность нервов, а вместо нее шумы и наводки дает. Даже паладары сейчас ни энцефалограмму, ни кардиограмму поверхностными электродами снять не могут. Уже много декад так. Видите контактные площадки?
– она провела пальцем по телу вдоль одного из рядов блестящих кругляшков.
– И здесь, - она сдвинула электродную шапочку на голове.
– Видите? Электроды напрямую в нервы вживлены, только через них и можно, и то не всегда.

– Да, мы помним, вака, - сухо сказала монашка.
– Но попытаться все равно следовало. Дэй Сальва, у мальчика, как мне помнится, та же история, так что аппарат можно убрать.

– Убрать так убрать, - доктор безразлично пожал плечами.
– Все равно не более чем праздное любопытство.

Он аккуратно снял с Фуоко шапочку с электродами, уложил ее в чемодан вместе с проводом питания и закрыл крышку.

– Одевайтесь, дэйя, - он жестом показал на стул с блузкой и шортами.
– Кулон не забудьте. Ну, что я могу сказать... Не вижу ни малейших проблем с вашей нервной системой. Мышечная координация и рефлексы отличные, чувствительность кожи слегка ослаблена, но в пределах нормы, никаких существенных отклонений и синдромов не наблюдаю. Если бы я не имел полного анамнеза от дэя Дзии и не увидел самолично следы травмы, я бы даже и не заподозрил, что с вами что-то не так. Тесса?

– Свое мнение я изложу письменно, - холодно ответила монашка.
– Теперь ты, вака, - она посмотрела на Кириса.

– Да пожалуйста, - тот поднялся, сдернул майку, потом резким энергичным движением спустил шорты вместе с трусами и повернулся к ней.
– Так?

На его лице играла презрительная полуулыбка.

– Я так понимаю, вака, ты ожидаешь, что я при виде голого мужчины завизжу и в обморок упаду?
– иронично прищурилась Венуста.
– Извини, разочарую - я все-таки врач. Но учти, что все происходящее здесь записывается и может быть предъявлено другим экспертам для анализа. Не хочешь надеть белье?

Кирис явно поскучнел, разочарованный неудавшейся провокацией.

– Да мне пофиг, - буркнул он.
– Валяйте, записывайте.

– Как скажешь.

Кириса мучили в два раза дольше. Стрелки часов над дверью успели отмерить полноценные полчаса, а Фуоко откровенно заскучала. Наконец психиатры сжалились.

– Одевайся, вака, - сказала монашка.
– Да, коллега, перемежающаяся потеря чувствительности кожи - действительно интересный феномен. Даже и не припомню ничего подобного по специальной литературе. Придется, видимо, новый термин изобретать.

– Да-да, - кивнул доктор Сальва, задумчиво поигрывая молоточком и наблюдая, как Кирис натягивает шорты.
– И вы обратили внимание, тесса, что потеря чувствительности никак не связана с утратой тонуса мускулатуры? Я не раз сталкивался с повреждениями нервов, но они всегда приводили к атонии, а зачастую и к мышечной дистрофии. И смещение участков с пониженной чувствительностью, тем более такое быстрое - крайне интересный феномен. Словно зайчики от зеркала по коже бегают, н-да. Вот, кстати, и заготовка для термина - синдром солнечного зайчика. Юноша, я бы с большим интересом понаблюдал за вами, а заодно бы провел обследование в нормальных условиях... впрочем, наверное, обычная аппаратура окажется не более эффективной, чем энцефалограф.