A and B, или Как приручить Мародеров

*

Коридоры Хогвартса

Последние пару недель Питер обходил Мародеров буквально по кругу. Сириус и Джеймс, занятые своими любовными страстями, не больно то обращали внимание на внезапно отдалившегося Петтирю, а вот Ремус придерживался иной линии поведения.

Видимо, Лунатик и сам стремился всеми способами отвлечься от произошедшего с ним и Паркер в Больничном Крыле, а потому выбрал себе личную жертву — Питера. Раза три он тактично пытался расспросить друга о происходящем, подходя к вопросу совершенно неведомыми путями. Петтигрю было искренне непонятно, как можно от обсуждения значимости красной фасоли в итальянском блюде столь тонко и незаметно перевести тему на проблемы Питера с его настроением и жизнью.

Но Ремусу это удавалось.

А Питеру удавалось не отвечать на это. Пока еще, но держался он с трудом.

Дамблдор без обиняков и лишних причитаний сказал ему — принимай предложение Лорда. Получилось очень удобно: вроде как директор вызвал Петтигрю для личной беседы по поводу выходки A&B, но на деле они подробно поговорили о роли двойного шпиона, а также о плюсах и минусах этой профессии.

По мнению Петтигрю, соотношение минусов к плюсам было примерно, как тысяча к нулю.

По мнению Дамблдора, человеческая жизнь в условиях надвигающейся войны ценилась примерно, как то самое количество плюсов. То есть, не ценилась вообще.

Петтигрю поразился перемене, которая произошла со старым волшебником. Если ранее он беседовал с ним, предлагая лимонные дольки, имбирные печенья и мятные леденцы, то теперь вся эта ванильная херня наконец-то закончилась.

Дамблдор был серьезен, спокоен и совершенно бесстрастен. Он говорил: «Вас могут убить, мистер Петтигрю, или, хуже того, пытать». Но его лицо оставалось недвижимым, а в глазах виднелась деловая уверенность.

Так чистокровные волшебники говорят своим домовым эльфам прижечь себе утюгом руки в качестве наказания. Вроде и жестоко, но, с их точки зрения, оправдано.

С другой стороны, директор хотя бы прекратил притворяться. Питеру сейчас ни к чему были нудные бессмысленные утешения и увещевания о том, что все будет хорошо. Хорошо уже не будет.

По крайней мере, не с Питером.

Петтигрю превосходно представлял себе открывающиеся «перспективы». Работать двойным шпионом — изначально самоубийственная затея. Тебя могут убить враги, если распознают обман, или же тебя могут убить друзья, если заподозрят обман. И вряд ли хоть в одном из случаев у тебя будет достаточно времени доказать, что ты не олень.

Конечно, Питер мог бы отказаться. Его мать была под защитой директора, его друзья были под защитой школы, но… какой же из него тогда гриффиндорец, если он сбежит, поджав хвост, при первых признаках опасности?

Может быть, Шляпа была права, когда при распределении сказала, что храбрости в нем больше, чем трудолюбия, и отправила его на Гриффиндор. А может быть, Питеру просто отчаянно хотелось верить в свою смелость, чтобы было не так страшно.

— Вы хорошо подумали, мистер Петтигрю? — спросил Дамблдор таким тоном, будто речь шла о приеме на работу. В каком-то смысле так оно и было.

— Да. Я не отступлюсь. — Питер мотнул головой.

— Вы осознаете риски?

Кивок.

— Прекрасно.

После этого Питер вышел из кабинета с серым мертвым лицом, но ни у кого не возникло и мысли об истинной причине происходящего. Все думали, что Петтигрю назначили отработку. Впрочем, отработку ему тоже назначили.

— Эй, Питер! — кто-то шепнул ему из-за угла, и это оказался Эйвери. Очень некстати.

— Да? — тихо, безнадежно отозвался Питер.

— Надо поговорить! — слизеринец улыбнулся, и его белоснежные зубы впечатались в память гриффиндорца, словно след от укуса оборотня. Позже он вспоминал их всякий раз, когда пытался понять, с чего именно началось его падение. Именно с этих зубов — отвратительных, фальшиво белых, жутких зубов, застывших посреди нелепой лживой улыбки, извивающейся змеей по лицу Эйвери.

Грустно и нелепо.

— Я иду, — вздохнул Питер и, ненароком оглянувшись, поплелся вслед за слизеринцем.

*

Гостиные Гриффиндора

— Итак, — Фабиан Пруэтт опустился в кресло-пуф рядом с Лили и уставился на девушку живыми хитрыми глазами. — Что у нас на повестке дня?

Джеймс недоуменно оглянулся: к ним подтягивалась вся гостиная. Многие слышали про Орден Феникса, несмотря на строгий запрет обсуждения этой темы, и каждый хотел хоть как-нибудь помочь. А Джеймс, как и всегда, был негласным лидером.

— Что он имеет в виду? — туповато переспросил Джеймс.

— Кровь Люциуса, — тихо, одними губами произнесла Лили и улыбнулась.

Джеймс нахмурился, а затем хмыкнул.

— Что ты хочешь с ней сделать?

Эта тема уже не раз поднималась в кругу Мародеров, Эванс и Паркер. Эмили считала, что одна идиотская затея гриффиндорки уже привела к хреновым последствиям, Лили считала, что грех не использовать подаренный судьбой шанс. Беседы велись долго и нудно, и решение никак не принималось, а годность крови, между тем, неуклонно падала с каждым новым днем бездействия.

В итоге, когда ситуация с мракоборцами и студентами, буквально запертыми в стенах школы, дошла до своего апогея (в Хогвартсе «временно» запретили прием и отправление совиной почты), Блэк плюнул и сказал — надо действовать. Джеймс согласился. А на следующий день Мародеры объявили о скором собрании Гриффиндора, прекрасно понимая, что скрывать происходящее долго не получится.

— Мы как раз размышляем об этом, — вздохнула Лили. — Проклинать Люциуса бессмысленно, хоть это и один из простейших методов. Люциус всего лишь слуга.

— Но мы можем определить его местоположение, не так ли? — Алиса сложила руки на груди и посмотрела на Лили. Ее короткие волосы потешно торчали во все стороны, но взгляд Алисы был до того грозным, что смеяться совсем не хотелось.

— И что нам это даст? — парировал Гидеон. — Выследим его, начнем пытать, а дальше?

— Он должен что-то знать, и мы сможем вытащить это из его головы.

— Или он просто пешка, от которой избавятся при ненужности.

— Он не может быть просто пешкой, — покачал головой Фрэнк. — «Просто пешек» не отправляют на секретные ночные задания с целью, вероятно, убийства. Кстати, вы так и не сказали, что именно произошло? Откуда у вас кровь? На кого он пытался напасть и почему ушел безнаказанным?

С неделю Лили напряженно обдумывала ответы на все эти вопросы, но ничего путного ей в голову так и не пришло. Но и секретничать она не могла.

Скрипнул спасительный портрет, отвлекая внимание Фрэнка, и в проеме показался Питер. Оглядев всех пустыми глазами, он вздрогнул и вопросительно посмотрел на Эванс.

— Привет, Хвостик. А у нас тут обсуждение, что можно сделать с кровью Малфоя. — Голос Лили зазвучал приторно ласково, но это тепло в нем было искренним, и Питер не стал обижаться на ее тон.