А небо по-прежнему голубое

— Этот вопрос сможешь задать завтра профессору Дамблдору, — сообщила Чарити. — Он очень хотел поговорить с тобой и с остальными ребятами. Думаю, ему есть, что вам сказать.

«Профессор Дамблдор? — мысленно насторожилась Гермиона. — Сам директор Хогвартса хочет с нами поговорить. Что бы это могло значить?»

— В общем, детка, до начала учебного года тебе придётся находиться здесь. Думаю, Молли найдёт, чем вас занять, — усмехнулась Чарити. — И по возможности не посылай никому писем. Не стоит привлекать лишнее внимание к нашему убежищу, тем более что почту легко перехватывают.

— Но, Чарити… — Гермиона умоляюще посмотрела на приятельницу. — Я так и не ответила Виктору. Не успела. Можно хотя бы одно письмо? Пожалуйста.

— По хорошему счёту я должна отказать тебе, — вздохнула Чарити. — Но соглашусь помочь лишь из понимания, насколько это важно для тебя. Только одно письмо, детка. И предупреди в нём, что ответ не требуется.

— Я сейчас!

Воодушевлённая согласием Гермиона вскочила было с места, но Чарити удержала её за руку.

— Не сегодня, детка. У меня дежурство. Завтра вечером передашь мне его, идёт? — Гермиона, скрывая разочарование, кивнула. — Вот и славно. А теперь иди в свою комнату и хорошенько выспись.

Джинни, конечно же, спать и не думала и с нетерпением ждала возвращения соседки по комнате. При виде Гермионы она хотела было задать интересующий её вопрос, но вслух вырвалось лишь негодующее восклицание по поводу зажжённого света.

— Мне нужно написать письмо, — торопливо пояснила Гермиона, усаживаясь за стол. Джинни тут же перебралась на край кровати, ближний к столу. — Не подсматривай.

— Ну, Гермиона! У вас что, всё настолько серьёзно?

— Серьёзно, — рассеянно ответила девушка, выводя ровные строчки на листе пергамента. — Я должна была поехать на летние каникулы к нему в Болгарию.

— Ничего себе! — восторженно воскликнула Джинни.

— Ты ещё громче покричи, а то ведь не все об этом знают, — сердито буркнула Гермиона.

— Ой, не злись, — отмахнулась Джинни. Подобравшись ближе к столу, она сложила на его краю руки и на них устроила подбородок, внимательно разглядывая подругу. — А какой он?

— Кто?

— Ну, как «кто»? Крам!

— Обычный.

— Так уж и обычный?

— Джинни, я не его пиар-агент, чтобы расписывать все его достоинства. Ну… — Гермиона задумчиво закусила кончик пера. — Он умный, смелый, серьёзный, внимательный, спокойный…

— Знаешь, ты бы вполне справилась с ролью пиар-агента.

— Джинни!

— Всё-всё, молчу.

Дописав письмо, Гермиона сложила его в конверт и спрятала под подушку, после чего переоделась и нырнула в постель. Это было очень вовремя, так как буквально через пять минут в комнату заглянула миссис Уизли. Убедившись, что девушки уже в кроватях, она прикрыла дверь, и через секунду послышался её строгий голос:

— Фред! Джордж! Вы почему ещё не спите? — Следом — пауза. — И что, что вы уже совершеннолетние? — Снова пауза. — Если только разбудите Джинни или Гермиону, лично уши оторву. Думаете, я не знаю, чем вы тут по ночам занимаетесь? — У Джинни вырвался смешок, который она заглушила краем подушки. — Кого вы обманываете? Снова, небось, за старое взялись? Эти ваши эксперименты… Чтобы через пять минут я и звука из вашей комнаты не слышала, ясно?

— За старое? — недоумённым шёпотом спросила Гермиона, когда шаги миссис Уизли стихли.

— Ну да. — Джинни выбралась из-под одеяла и, закутавшись в него как в кокон, уселась на кровати. — Я слышала, они серьёзно принялись за эти свои Канареечные помадки и прочую белиберду. Видно, готовят партию розыгрышей к новому учебному году. Если мама узнает, снова разозлится — им ведь Ж.А.Б.А в этом году сдавать.

«Интересно, им снова понадобится моя помощь при подготовке к экзаменам? Или обойдутся своим умом? А может, и вовсе решат на всё плюнуть? Да нет, не могут же они, в самом деле…»

Следующие дни на площади Гриммо, 12 были полностью посвящены уборке. Используемые в качестве рабочей силы дети — и уже совершеннолетние волшебники в лицах Фреда и Джорджа — сразу после завтрака под руководством миссис Уизли начинали расчищать ту или иную комнату, коих, несмотря на все усилия, оставалось ещё порядочное количество. Гермиона была даже рада такой нагрузке — это отвлекало от плохих мыслей, всё чаще одолевавших девушку. Она не могла не беспокоиться за родителей, вопреки всем заверениям Чарити о том, что с ними всё в порядке. К тому же ей очень хотелось получить ответ Виктора; вместе с тем Гермиона, однако, страшилась его, полагая, что после её отказа — на который были веские причины, о которых Виктору ничего не известно, — он вряд ли пожелает с ней общаться и решит, что она его… Как это выразилась Джинни? Ах, да, «продинамила». Какое мерзкое слово! А ведь Гермиона очень дорожила этими отношениями… Нет, Виктор обязательно всё поймёт. К тому же у него и без неё забот хватает — планы на будущее, тренировки…

К счастью, сомнения Гермионы рассеялись окончательно одним из вечеров. Она уже готовилась спать, когда её потревожила заколдованная Чарити записка, в которой приятельница просила её спуститься в прихожую особняка после полуночи, когда все разойдутся по спальням. Дождаться этого момента труда не составило благодаря болтовне Джинни, и в назначенное время Гермиона, накинув халат, вышла в коридор и принялась осторожно спускаться по скрипучим ступенькам.

Ночью особняк Блэков выглядел ещё более пугающим, нежели днём. По стенам, сплетаясь с узорами на обоях, бродили причудливые тени, под потолком слышалось какое-то подозрительное тарахтение, а по полу бродил неприятный холодок, вызывавший мурашки на коже.

Гермиона очень редко покидала спальню по ночам — чаще всего это бывало из-за походов в ванную комнату, но и только, — и потому сейчас ей было крайне не по себе. Держась за шершавые перила, она миновала лестничный пролёт второго этажа и начала спускаться на первый, но запнулась о сбившуюся складку изъеденной молью ковровой дорожки и едва не улетела вниз, благо ей удалось схватиться за настенную занавеску, чтобы удержать равновесие. Пыльная ткань слетела на голову девушке, заставив чихнуть. Сбросив её на лестницу, Гермиона отряхнулась; её взгляд случайно упал на стенку, с которой слетела занавеска, и девушка непроизвольно вскрикнула, тут же зажав рот ладонью, ибо из темноты на неё уставился ряд отрубленных голов домовиков. Их уши уныло обвисли, а на физиономиях застыло выражение печальной обречённости и одновременно с тем панического ужаса. Чудовищное зрелище. Гермиона, нервно икнув, осторожно отступила назад, прислонившись поясницей к перилам лестницы, и тут кто-то схватил её за запястье, заставив снова вскрикнуть.

— Тише, Гермиона, — послышался свистящий шёпот.

Обернувшись, девушка заметила Сириуса Блэка и с облегчением вздохнула, нервно приглаживая волосы.

— Здравствуйте, мистер Блэк, — пробормотала Гермиона, различая в темноте силуэт владельца особняка. Отблески свечи, которую он держал, плясали на синем в чёрную полоску халате и сумке, из которой, как показалось девушке, доносилось приглушённое попискивание, похожее на мышиное.

— Ты что тут забыла ночью? — поинтересовался Сириус, разглядывая подругу крестника с ног до головы.

— Я… мне нужно было поговорить с Чарити, — объяснила Гермиона, невольно бросив короткий взгляд на головы домовиков. Перехватив этот взгляд, Сириус заметил:

— Значит, увидела гордость нашего дома? Полагаю, эти трофеи очень тебя напугали.

— Кто совершил такое варварство? — сдавленно прошептала Гермиона, старательно отводя глаза.

— Это одна из традиций, введённых ещё моей прабабкой, — пояснил Сириус с ядовитой усмешкой. — С неё-то и повёлось отрубать головы всем домашним эльфам, когда те станут непригодны для службы благороднейшему семейству Блэков. Моя дражайшая матушка ревностно продолжала этот порядок. Правда, Кикимеру удалось избежать столь незавидной участи. Впрочем, — Сириус наклонился к Гермионе и подмигнул, — он не слишком-то этому рад и постоянно провоцирует меня. Бедняга надеется, что я не выдержу и отсеку ему голову. Признаться, иногда мне действительно этого хочется — его поведение любого выведет из себя. Не пугайся, Гермиона, я шучу, — прибавил хозяин, заметив испуганное выражение лица девушки, которое после его слов сменилось сердитым.