… а, так вот и текём тут себе, да …

Не помню зачем я туда заходил, но Лёлик как меня увидел – у него этот лом в руках затрепетал. До того ему захотелось меня грохнуть.

Ни за что. Просто потому, что подвернулся.

Но, видно, у него тоже квадратура круга не решённая. Грохнуть – грохнешь, а труп куда?

Короче – обошлось.

Вышли мы из столовой, идём, беседуем.

Яркое солнце, белый снежок. Жизнь – прекрасна.

Тут Лёлик и Вася начинают выяснять чья отчизна лучше – Москва или Молдавия?

Так, слово по слову, стали друг друга за грудки хватать.

Но Виталик – молодец, зачем, говорит, на улице? Давай в какой-нибудь двор зайдём.

Зашли между каких-то двухэтажек.

Виталик тут уже как лондонский рефери поясняет: бляхами не драться, лежачего не бить.

Скинули они бушлаты, шапки и ремни и – пошла молодецкая забава.

Оба за метр восемьдесят, кулаки – как гири. Один другого ахнет – по двору эхо отдаётся.

Эх, окропим снежок красненьким!

Вася Лёлику бровь разбил, кровь брызнула; Лёлик на одно колено упал.

Вася к бельевым верёвкам отошёл и не добивает – богатыри по правилам бьются.

Тут по крылечку какой-то мужик в тельняшке сбежал, говорит, кто-то из двухэтажки в милицию позвонил.

Короче, матч откладывается.

Оделись служивые, Лёлик снегом умылся и покинули мы ристалище.

Но бойцовский задор никак не уляжется.

Разделились мы на пары. Впереди иду я с Лёликом и его убеждаю, что Москва – столица нашей Родины, лучший город Земли; а метрах в десяти сзади Виталик с Васей Фет-Фрумоса обсуждают.

Мирно так себе идём, не спеша.

И тут справа «волжанка» тормознула и из неё два мента в шинелях – прыг на тротуар. Обложили.

Мы с Лёликом бляхи расстегнули, захлестнули на кулак и машем – не подходи, мол!

Тот, что слева пушку выхватил.

Такая маленькая чёрная дырочка, а вокруг неё кружочек солнца, смотрит мне прямо в лицо.

А тут и вторая пара собеседников подходит.

До того увлеклись, что по сторонам не смотрели.

А тут – опаньки! – резкая смена декораций: два солдата с бляхами против двух ментов с пистолетом.

У Виталика от переизбытка чувств и ассоциаций ноги подкосились и он лишь в последний момент успел спиной на забор опереться.

Исполать тебе, земля Молдавская, ты взрастила доблестного Васю Шушу!

Истинный воин, преисполненный духом товарищества и боевого братства, обхватил он могучим объятием ближайшего к нему мента, что без пушки был, и крикнул:

– Беги!

Повторять не пришлось.

О, боги! Как я боялся! Как бежал!

Вокруг меня и подо мной мелькали заборы, деревья, переулки, холмы, буераки, крепостные валы и горные кряжи…

В себя я пришёл в каком-то сарае с широкими продольными щелями в стенах из горизонтально прибитых досок и долго приводил в порядок своё дыхание.

Вечером в казарму пришёл только Лёлик. Ему надо было застирать куртку от крови из разбитой брови.

Я отвёл его в кочегарку.

Там оказались свои новости. Обмуровка одной из печей потрескалась, как видно от перегрева котла. Во время аварии из трещин валил дым с чёрной сажей и сажа осела на печах и потолке в обоих залах.

Накрылся мой косметический ремонт.

( … позлорадствовал ли я?

Если да, то не очень – мне уже всё было п'o хуй …)

Сыпучие вещества возят в особых вагонах – без крыши, а пол в таких вагонах это ряд железных люков.

При разгрузке, сшибаешь размещённый снаружи крючок-запор, крышка люка распахивается и вещество высыпается.

Не знаю, для какой организации пришли в город Ставрополь те пять вагонов с песком, но когда на станции в них распахнули люки, то ничего оттуда не посыпалось, а как заглянули снизу, то увидали там мелкозернистый монолит.

Песок отправляли мокрым и морозы обратили его в сплошной большой параллелепипед по форме вагона.

Ждать обратного превращения некогда; если не возвращаешь вагон в течении трёх суток, то это «простой подвижного состава», за который накручивается громадный штраф и продолжает крутиться дальше.

У организации пошла голова кругом; проблема – хоть «караул» кричи.

А кем у нас решаются неразрешимые проблемы? Верно – стройбатом!

Вот нас и привезли в трёх грузовиках на станцию.

Правда, на этот раз ломы гладкими оказались; только снизу через люки долбить бесполезно – лом отпрыгивает на тебя же.

Сверху будем ебашить и – через борта лопатами. Ходят слухи, что даже отбойные молотки подвезут, а пока – вперёд!

Я малость попробовал и бросил – слишком уж эта монотонщина приелась за годы службы; но и просто так стоять – холодно.

Михаил Хмельницкий мне деньги дал – сходить за «сугревом». Сам-то не может, он – сержант, ему за узбеками присматривать надо.

И откуда только у людей деньги берутся?

Проще простого: РБУ раствор готовит, сколько у водителя в бумажке-заявке написано, столько и приготовит.

А если заявки нет?

Тогда водитель даёт другую бумажку.

Кому даёт?

Командиру отделения работающего на РБУ.

Пошёл я в город. Места незнакомые, магазин не сразу нашёлся.

Затарился. Бутылки – под бушлат, снизу бляхой подпоясал; полненький такой стал.

Кто говорил – в стройбате плохо кормят?

Иду обратно опустив голову, не от стеснительности – просто снег в лицо летит.

– Почему честь не отдаёте? Вас что – не учили?

По уставу ты каждому старшему по званию козырять должен.

Так ведь не видел я, а потом, если козырну, бутылки под бушлатом зазвякают.

– Виноват, товарищ…

Смотрю ему на погон – врубиться не могу; погон без просвета, как у куска, но звезда крупнее, чем у прапора, и даже больше майорской; но тут я листочки в петлицах углядел.