А. Блок. Его предшественники и современники

«Безвременье» — «Преступление и наказание» и «Идиот»). В общем же

контексте, именно потому, что фактически все образные сцепления пронизаны

социальной мыслью, — получается широкая перспектива и на классическую

русскую культуру. Весь этот круг образных соотношений в сущности ведет к

проблемам «рассословления» человека, распада старых общественных связей и

вытекающего отсюда «разрушения личности» — к проблемам, характерным для

целого ряда линий русской культуры. По-своему здесь Блок говорит о тех

явлениях, которые составляли предмет художественного внимания, играли

огромную роль в творчестве Лескова, Чехова и Горького.

Основное внимание Блока, естественно, сосредоточивается на вопросах,

связанных с человеческой личностью, на тех изменениях, которые она

претерпевает в условиях распада старых социальных форм, разложения

традиционного бытового уклада, который у Блока представлен символом

«очага». Человек, живущий в условиях «распахнувшихся на площадь

дверей», — совсем не тот человек, который существовал в устойчивом

социальном укладе, тогда, когда был еще «очаг». Для людей этой новой поры

характерны черты, кажущиеся на первый взгляд прямо противоположными, но

вытекающие из одного источника — социального распада старых форм жизни.

«Как бы циркулем они стали вычерчивать какой-то механический круг

собственной жизни, в котором разместились, теснясь и давя друг друга, все

чувства, наклонности, привязанности» (V, 68). Человек механизируется,

автоматизируется, превращается в своего рода «социальную марионетку». Тут

Блок говорит о том круге проблем, который в его творчестве определил темы

«балаганности», «арлекинады», трагической иронии. Важно то обстоятельство,

что для Блока эта издавна существовавшая в его поэзии тема, находящая себе

особенно острые выражения в переходную пору, представляет собой одну из

граней общего узла жизненно-социальных противоречий: речь идет об

«обломках миров», о «нецельности» человека; в предстоящих вскоре полемиках

Андрей Белый и С. Соловьев будут яростно обрушиваться на эти «обломки

миров» в творчестве Блока как на проявление «субъективизма».

Предельно ясно уже здесь, что для Блока «обломки миров» — объективный

факт современного сознания, сопряженный с общими законами социальной

жизни, и потому — никакими «синтезами», головными схемами непреодолимая

реальность. Гораздо больше развивает Блок в «Безвременье» другую сторону

общей проблемы, ту, которая особенно актуальна для него сейчас.

«Марионеточная» сторона современной личности так основательно разработана

в лирике и в драмах 1906 г., что остается только ее прояснить окончательно.

Теперь для Блока важнее всего выявить, обозначить более общий, новый и

широко распространившийся в современных условиях тип человека.

Формулируется у Блока эта сторона проблемы так: «Среди нас появляются

бродяги. Праздные и бездомные шатуны встречаются на городских площадях»

(V, 71). Полная связанность, механическая расчерченность личности

органически дополняется (такова внутренняя логика современного

общественного состояния) анархической бессвязностью, безбытностью,

превращением личности в пылинку, несомую социальными ветрами и личным

произволом. «Рассословленность», распад старых общественных отношений

объясняют и эту особенность современной личности, поэтому наиболее

наглядно здесь Блок встречается с называвшейся выше лесковско-чеховской

традицией. Проблема «бродяжества» — социального и духовного — отныне

становится одной из существеннейших творческих тем Блока. Поэтому так

много внимания ей уделяется в «Безвременье» — находятся слова,

определяющие, выводящие ее из подтекста тем городской, «болотно-весенней»

и «балаганной» лирики Блока, собирается, концентрируется в образном

выражении «бродяжества» социально-общественный и духовный смысл заново

открывающихся, заново находимых Блоком общих закономерностей

современной жизни: «В бегстве из дому утрачено чувство собственного очага,

своей души, отдельной и колючей. В бегстве из города утрачена сложная мера

этой когда-то гордой души, которой она мерила окружающее. И взор,

утративший память о прямых линиях города, расточился в пространстве.

Существа, вышедшие из города, — бродяги, нищие духом» (V, 73). В образе

«бродяжества» для Блока обобщается в данный момент все. Выведенный из

подтекста «Нечаянной Радости» и лирических драм, образ «бродяжества»

оказывается итоговым — и одновременно он же становится исходным пунктом

для дальнейшего движения.

И здесь надо сказать, что сам этот образ «бродяжества» содержит два тесно

между собой переплетающихся смысла, значения в творчестве Блока. С одной

стороны, «бродяжество» противостоит схемам, надуманным обобщениям, и, как

бы назло этим схемам, Блок в связанных с ним образах особо выделяет

«болотность», ущербность, своеобразный нигилизм, бездумную стихийность

субъективистского плана. Это во многом временные, преходящие явления,

подлежащие преодолению, и в дальнейшем Блок преодолевает их, притом, так

как все это переплетается друг с другом и органично для Блока, преодолевает

часто с трудом, мученьем, разного рода издержками. С другой стороны, более

глубокий смысл «бродяжества» состоит для Блока в том, что со все большей и

большей ясностью в нем открываются черты времени, объективные,

неслучайные особенности общественной жизни, — в отъединенности

личности, в ее противоречивости выражается, по Блоку, « та действительно