А. Блок. Его предшественники и современники

доделываются те аспекты лирического образа-характера, которые расширяют

его, раскрывают его прежде невыясненные стороны — те стороны, которые

укладываются в границы темы, не ломая ее. Это явно стало возможным только

тогда, когда тема стабилизировалась, отошла в прошлое, установилась, как

нечто уже пройденное, в общей перспективе творчества. «Кометная» тема, тема

стихии, в общем, не укладывается в границы образа и темы Незнакомки; это

противоречие блоковской эволюции на том этапе, когда возник образ, осталось

нерешенным. Поэтому, естественно, Блок не ломает темы неорганичными для

нее элементами: «кометности» нет и во второй «Незнакомке». В той же дачно-

болотной атмосфере, в том же окружении сюжета, что и в первой «Незнакомке»,

выделен образ алой «недостижимой зари», с которой ассоциируется

Незнакомка. «Природное» в таком виде вовсе не обязательно понимать как

разгул стихий, хаос, комету. Все внимание сосредоточено на реальной,

фактической теме — на противоречиях души современного человека, на

противоречиях любви. Принципиально ново то, что социальные противоречия

современности проникают в образ-характер Незнакомки: вместо видения-

мороки первого варианта, здесь сама Незнакомка отмечена выявленной

внутренней двойственностью; социальное проникло и в ее душу:

Там, где скучаю так мучительно,

Ко мне приходит иногда

Она — бесстыдно упоительна

И унизительно горда.

Все высокие аспекты образа сохраняются, но драма отношений «ее» и «его» не

просто в том, что «она» — видение, унижаемое и оскорбляемое в современном

мире, но и в том, что «она» участвует в «его» боли, унижении,

противоречивости, неся в себе не только «зарю», но и иные начала, изнутри

проникшие в ее душу. Герой «оглушен и взволнован» «вином, зарею и

тобой», — это возможно потому, что «она» не только заря или видение на

рассчитывал, что общий план постановки спасет “Незнакомку”. Его увлекло все

в целом, и он допустил эту ошибку» (Ученые записки Тартуского гос.

университета. Труды по русской и славянской филологии, IV, 1961, с. 361)

Трудности воплощения роли очевидным образом скрыты не только в слабости

актрис, ее игравших, но и в пьесе. С другой стороны, необходимо добавить, что

образ-характер Незнакомки в целом (и в первую очередь как лирическая тема)

несомненно играл большую роль в последующем творчестве

В. Э. Мейерхольда — его черты блистательно прорывались именно благодаря

«общему плану постановки» и в игре актрис скромных масштабов дарования,

скажем, в Софье из спектакля «Горе уму». Дело тут, очевидно, в последующей

эволюции образа и у Блока, и у Мейерхольда.

болоте, но и сама причастна унижающим силам:

Вздыхая древними поверьями,

Шелками черными шумна,

Под шлемом с траурными перьями

И ты вином оглушена?

Поэтому и общий драматизм темы из плоскости противоречий «его» сознания

(социально мотивированных и там, в первой «Незнакомке») переводится в

более общие социальные планы: что же происходит с любовью, и шире — с

человеческой душой вообще в современном мире? Как же тут вообще быть — и

с любовью, и с душой, раз мир в целом таков? Противоречивость открыто стала

всеобщей, всеохватывающей:

Средь этой пошлости таинственной,

Скажи, что делать мне с тобой —

Недостижимой и единственной,

Как вечер дымно-голубой?

Таким образом, в книге проявляется целый комплекс как будто бы только

художественных противоречий: противоречие между социальностью и

«стихийностью», между лиризмом и иронией, между конкретностью

изображения и условной, подчас аллегорической обобщенностью. В

непримиримости, неразрешимости этих противоположностей сказывается

кризис прежних подходов Блока к жизни и искусству. Явственно

сказывающееся и в конечном итоге преодолеваемое поэтом стремление связать

новый материал прежними обобщающими образами, сохранить, в качестве

единого ключа ко всему, сюжет Прекрасной Дамы — тянет Блока назад, к

пройденному этапу. Объективно подобного единого ключевого сюжета,

схематизирующего, подгоняющего разнородный материал к чисто условным

обобщениям, у Блока уже никогда больше не будет; более того, сам сюжет

Прекрасной Дамы в перспективе развития поэта и в прошлом окажется не

всеохватывающим, но лишь одним из многих в общем, меняющемся,

дифференцирующемся ряду. С этой точки зрения необходимо с полной

серьезностью относиться к выказывавшейся Блоком враждебности по

отношению к критическим взглядам, согласно которым Незнакомка, скажем, —

видоизменение Прекрасной Дамы и тем самым представляет собой новый

единый схематизированный сюжет, подчиняющий себе весь разнородный

материал переходного периода. Сам Блок считал, что это не так: «Потом

неожиданно спросил меня: “Что же, и вы думали, что Прекрасная Дама

превратилась в Незнакомку, а потом в Россию?.. Ну, конечно, я знаю, что вы так

не думаете… А то я, как услышу от кого-нибудь о превращениях, так махаю

рукой и отхожу… Значит, ничего не поняли! ”»79 — так передает окончательное

79 Павлович Н. Из воспоминаний об Александре Блоке. — В кн.: Феникс. —

Сборник художественно-литературный, научный и философский, М., изд.

мнение поэта о соотношениях разных его образов человек, близко знавший

Блока в последние годы жизни. Блок истолковывал разность этих образов как

различие «сущностей» их; какой бы смысл ни вкладывался Блоком в понятие

«сущность» — бесспорно одно: в итоге для поэта не существовало

видоизменяющегося единого образа, под который можно подогнать разный