Аббатиса Клод

Они спокойно миновали Руан и за две недели благополучного пути добрались до владений графа Пуатье. Дорога всё время петляла по зимнему лесу, великолепным полям, прерываясь тихими ручьями. Снега было мало, он едва припорошил черную землю и зелень лугов. Зима только начиналась, время сильных морозов еще не пришло, но аббатиса не переставала заботиться о леди Марии и теплее кутала девушку овечьими шкурами, чтобы та не замерзла во время сна.

Редко им попадались отряды крестоносцев. На черных вороных конях они проносились мимо маленького отряда аббатисы, забрызгивая повозку грязью из-под копыт. Никто не останавливал монахиню и не интересовался, куда она следует и для чего. Правда, путники сами выбирали тропинки укромнее, и если нужда не заставляла их заезжать в город, то они старались объезжать его стороной.

Вечерами у костра, когда все отдыхали от скачки и утомительного путешествия, Дижон Пьери развлекал всех поучительными беседами и подолгу рассказывал о своей учебе в Оксфорде. Робин и леди Мария внимательно слушали своего нового друга и мечтали о дальних странах и прекрасных городах. Эдвард нисколько им в этом не уступал. Он уже давно, тайно от старшего брата, мечтал познать науки и поучиться письму и чтению в каком-нибудь монастыре. Просить аббатису Клод заняться с ним обучением, было неловко, а учиться сам он не мог. Рассказы Дижона так вдохновили молодого человека на подвиг во имя науки, что он решил после возвращения в Англию обязательно заняться учением и удивить своими способностями леди Марию.

Том варил на костре похлебку из тощей курицы и внимательно прислушивался к рассказам Дижона Пьери. Ему не очень нравился этот веселый человек, у которого на любой случай были припасены всевозможные философские поговорки. Слуге было поручено сопровождать хозяйку по ярмаркам и городским базарам. Он носил большую, плетеную корзину, куда аббатиса складывала скудную зелень, овощи и хлебные лепешки. Том не раз замечал, как Дижон Пьери прятался за спиной аббатисы, если замечал на улицах королевскую стражу или людей в черных монашеских одеяниях. Это показалось слуге довольно странным. Разве стал бы добродетельный гражданин и прихожанин прятаться от слуг закона и церкви. «Что-то тут не то, – думал Том. – Не пришлось бы хозяйке дорого поплатиться за свою доброту к этому странному путнику».

Том тихо подсел к аббатисе и протянул ей миску с дымящейся похлебкой. Пока все были увлечены поздней трапезой, он решил наедине поговорить с хозяйкой.

– Не нравится мне этот Дижон Пьери, – прошептал слуга на ухо аббатисе. Та удивленно посмотрела на Тома и продолжала есть. – Какой-то он скрытный. Вроде болтает целый день без умолку, а всё равно о нём мы ничего толком и не знаем. Знаем только, кто он и откуда, а что у него на уме?

Аббатиса Клод перестала есть. Она внимательнее посмотрела на Тома, потом на Дижона Пьери. Художник доедал свой ужин и одновременно рассказывал Робину и леди Марии о самом великолепном соборе на юге Франции, о его любимом Сент-Мари.

– Ты всё усложняешь, Том, – ответила шепотом аббатиса. – Простой художник возвращается домой после долгого отсутствия. Ему повстречались мы, и он решил оставшийся путь скоротать в приятной компании. Он знает, что мы совершенно для него безобидны и не причиним зла. Тем более передвигаться по такой стране, как эта, лучше сообща, чем поодиночке. В городах полно королевской стражи, по дорогам рыщут крестоносцы, повсюду собрания епархии. Не могу понять, что творится при дворе Филиппа? В королевстве явно что-то происходит, но чужеземцу не легко во всем разобраться… К тому же, Дижон Пьери оказывает нам большую услугу. Без него я не смогла так свободно разгуливать по рынкам и общаться с торговцами.

– А почему этот простой художник прячется, миледи, когда нам встречаются стражники с королевским гербом или епископ с монахами?

– Тебе показалось, Том. Зачем ему прятаться от них?

– Он прячется, миледи! Прячется за вашей спиной, – уверял аббатису Том. – Я видел это всякий раз. Он не зря попросил вас взять его с собой. Этот Дижон Пьери решил воспользоваться вами, как прикрытием. Только зачем? Этого я еще не могу понять.

– Пошел бы ты, Том, и напоил лошадей, – ответила аббатиса.

– А я их уже давно напоил, – обиделся слуга. Женщина устало вздохнула.

– Хорошо, Том. Я сама попытаюсь узнать у нашего нового знакомого, почему он не хочет встречаться со служителями церкви.

Но на следующий день событие, которое произошло уже ближе к вечеру, помешало аббатисе Клод выполнить свое обещание. С утра они проехали стороной красивый и удивительный своими городскими башнями и мостами Пуатье, и выехали к небольшому болотцу. Обогнув его по редкому орешнику и оказавшись на вспаханном крестьянском поле, всадники поспешили найти наезженную дорогу. Лошади утопали в земляной жиже и устало передвигались по затопленной пашне. Билли первый выехал на узкую тропу. Она вела к небольшой деревне, расположенной на холме. Другой дороги не было. Путники решили проехать через деревушку и уже в лесу поискать подходящий ночлег.

Аббатиса первая въехала на размытую улицу деревни, на которой стояло всего пять лачуг и кузница. За ней следовали Бьюкенены. Повозка с тремя пассажирами и возницей, устало поскрипывая своими колесами, плелась позади. Деревня была совершенно пуста. Всадники не встретили ни одного человека, пока не выехали на небольшую площадь перед местной церквушкой.

Именно на этой площади и собрались все жители деревни. Они галдели, выкрикивая проклятья и грозя кулаками женщине, привязанной к широкому столбу. Под её ногами уже горела гора сухого хвороста, и сизый дым окутывал её посиневшее от холода тело. Но та ненависть, с которой горели её глаза, давала ей силу перекричать своих сельчан. Она проклинала каждого, называя их по имени, и плевала в негодующую толпу. Возле костра стоял высокий, худой священник и старался перекричать всех присутствующих на этой казни, выкрикивая псалом из раскрытой библии. Его лицо просто светилось от счастья, а глубокий шрам над правой бровью налился кровью и заставлял дергаться правую щеку.

– Что здесь происходит? – аббатиса подъехала к повозке и обратилась к Дижону Пьери.

– Очевидно, жители этой деревни вершат правосудие над местной ведьмой. Видите, на её груди висит какая-то надпись.

Аббатиса внимательно посмотрела в сторону столба. На груди женщины, действительно, висел кусок доски. На нем кровью было выведено: «Ведьма». Толпа настолько была увлечена казнью, что не замечала ни всадников, ни повозки. В руках мужчин были вилы, колья и просто самодельные палицы. С помощью этого оружия они сами пожелали разделаться с ведьмой, но священник взял власть в свои руки и не допустил, чтобы христиане сами вершили божий суд.

Когда костер стал разгораться сильнее, и языки пламени уже захватывали ноги несчастной, толпа радостно возликовала. Казнь стала превращаться в бурный апогей наслаждения и торжества. Даже дети не страшились происходящего ужаса, а кричали от радости и восторга, прижимаясь к ногам матерей.

– Нам нужно незаметно убираться отсюда, – посоветовал аббатисе Дижон Пьери, но было уже поздно.

Священник оторвался от библии и простер свою руку над ликующей толпой. Вдруг он заметил всадников во главе с монахиней, а на повозке – о, ужас! – сидел сам дьявол.

– Дети сатаны! – вскричал священник. Лицо его перекосилось в ужасной гримасе. – А с ними дьявол, который прибыл сюда к вам, чтобы детей ваших поглотил ад, и чтобы вы сами горели вечно в гиене огненной!

Толпа, позабыв о горящем костре до небес, обратила свой взор на отряд аббатисы.

– Так разделаемся с дьяволом раньше, братья мои, – кричал во всю глотку священник, – пока он первый не совратил вас с пути истинного.

Мужчины крепче сжали в руках вилы и палицы. С суровыми лицами толпа стала надвигаться на незнакомых всадников. Аббатиса вытащила из-за пояса короткий меч.