Абонент вне сети

Мыльная выглядела как мир после атомной войны, но там веял дух распаренной мужской свободы. Здесь было полно никуда не спешащих старцев, редко попадались скрюченные лица, и можно было спросить кого угодно о чем угодно. Но это неправда, что в бане все равны. Высокоранговые самцы выделялись голосом и осанкой, и это было лучшим опровержением того, что встречают по одежке.

Мы проникли в парилку, где в тусклом свете шлепали по телам веники. Инопланетянин бы решил, что тут собрались сектанты, практикующие садомазу.

– Подкинуть, мужчины? – громко осведомился Юра.

– Можно парочку, – раздались голоса сверху. Я никогда не слышал, чтобы здесь кто-то говорил «нет».

Тихонов уверенно взял половник на метровой ручке. Топка распахнулась с диким скрипом, словно адские врата, и вода полетела на раскаленные камни. Я поднялся по ступенькам в самое пекло, где группа дедов из пролетариата беззлобно рассуждала, поместится ли в топку Саакашвили.

– Хватит? – спросил Юра.

– Хватит, – отозвался из угла дядька в лыжной шапке.

– Еще, – уверенно произнес один из дедов.

В общей бане противоречия всегда толкуются в пользу «еще». Атмосфера накалилась настолько, что те, кто стоял, сели на корточки.

– Хорош, – дружно гаркнула парилка.

В соответствии с другой традицией, после этих слов надо отправить в топку еще пару черпачков и только после этого прекратить. Кто помоложе, уже ползли вниз, а старики только сейчас начали легонько похлопывать себя вениками и одобрительно басили: мол, хорошо подкинул, попозже подойдешь.

А Юра уже был рядом с двумя вениками, уложил меня на освободившуюся скамейку и стал совершать осторожные пассы над моим беззащитным телом. Он слыл в нашей компании богом пара, и каждый почитал за счастье подставить ему спину. И мне ничего не оставалось, как закрыть глаза и задушить тревожные мысли. А он начал хлестать вениками: сначала тихонько и вразнобой, потом с оттяжкой, от ног к шее, лишая последних сил и вселяя блаженное ощущение, что меня только что разделали на части под какой-то очень приятной анестезией.

– А теперь в бассейн, – произнес Тихонов и исчез.

Я с трудом поднялся и зашуршал пятками по ступенькам, стараясь не поскользнуться. Я успел увидеть, как задница Тихонова исчезла в здоровенной ванне три на четыре метра.

– Главное, не трогай воду, – предупредил он меня. – Прыгай, и все.

Я так и сделал, чувствуя, как тысячи игл впиваются в распаренную плоть, и зарычал как речной бронтозавр. Но через секунды, подавив в себе желание выбраться наружу, я ощутил, что мне здесь хорошо, и я не спешу покидать этот ледяной плен.

– Не увлекайся, яйца застудишь, – хохотал Юра.

Потом я долго стоял под теплым душем и ввалился в раздевалку, совершенно забыв, зачем я здесь. Тихонов уже разлил по стаканам квас.

– Ну что, сыщик, думаешь, я Дэна вот этими руками зарезал? – Юра всегда не любил темнить. – А сейчас парю тебе мозг заодно с телом.

– Есть такое предположение, – я старался не отводить взгляд. – Давай разбираться. Готов?

– А я вообще за любой кипеж, кроме голодовки, – Юра рассматривал меня словно на допросе. – У меня на секундочку алиби. Тебе Валерий Викторович об этом не говорил?

Я не нашелся что ответить. Понятия не имею, откуда он все знал. В голове зашевелился десяток версий, в том числе и о шпионском передатчике в моей подошве.

– Понимаешь, – продолжал Тихонов, – накануне Даниного убийства у нас на Савушкина в подвале мертвую девочку нашли. Изнасилована, задушена – и это третий случай за месяц. Самое главное, что это в прессу попало. Губернатор весь Главк вздрючила, и нас в ружье подняли. Это еще мягко сказано. Я три дня по два часа спал на диванчике в отделении. А потом мы этого упыря взяли. Знаешь, как? Догадались радиоразведку подключить. Он у девчонок этих мобильники забирал, и одну трубу запеленговали. Прямо дом, где она работает. Почему только на третий день до этого хода додумались, я не знаю, но я трое суток ни разу один не оставался. Хочешь – проверяй.

Проверить его слова нереально, и Юра это знал. Про поиски маньяка наверняка правда. Но, даже если у него образовалось свободных два часа, вряд ли он по-быстрому съездил зарезать и ограбить старинного друга, а потом снова вернулся к оперативной работе.

– Ты и мой телефон отслеживаешь? – Я постарался не столько спросить это, сколько предъявить.

– Нет, просто ездил сегодня к этим спецам и по приколу попросил показать, где моя девушка сейчас гуляет, – он ухмыльнулся собственной ловкости. – И оказалось, что ты гостишь в одном очень знакомом мне доме. Элементарно, Ватсон.

– Сразу видно – сыщик. Не то что я.

– Я о тебе, кстати, плохо не думал. Так, на всякий случай. И пока я этой историей потихоньку интересуюсь, у меня только одна фигура вызывает вопросы. Причем много.

– Мне расскажешь?

Похоже, мы оба почувствовали, что точка кипения в разговоре пройдена. Я смотрел на Тихонова и не мог представить того, что легко представлял весь сегодняшний день.

– Я девять лет в милиции работаю, всякого насмотрелся, – Юра с удовольствием закинул голые пятки на соседний стул. – Убийца никогда не приходит на место своего преступления, как пишут в детективах. Он держится от него подальше, потому что боится себя выдать – это же куда разумнее. Вот и подумай, кого не было на поминках. И кто там должен был быть.

– Да вроде все пришли…

– Кроме Нюши. Анны Дмитриевны Санько, генерального директора фирмы «Татумба интернешнл», нашей старинной знакомой и бывшей возлюбленной покойного.

– Господи, да она же девушка, а там двадцать восемь ножевых!

– Эта девушка при желании сама себе аборт может сделать, если речь идет про сто тысяч долларов, – Юра явно имел за своей версией немало аргументов. – Я в прошлом месяце заезжал к ней в офис и слышал такой разговор, что у нее коллектив третий месяц без зарплаты сидит.

– Все три сотрудника?

– Да хоть триста три! Важно, что у девушки проблемы. Она не становится моложе, конкурентки опять же умножаются, да и спонсор нынче скуповат.

– Ей же брат помогает, какой-то там крутой офицер спецслужб.

– Егор, свинью по полету видно, – Тихонов уже был похож на Эркюля Пуаро в последней главе романа. – Я справки навел в Выборге, где она родилась и созрела. Действительно, на улице Советской, 22, жила простая советская семья: папа, мама, дочка Аня и сын Вова – на пять лет ее старше, известный в городе хулиган. Он не то что в дипломатической академии не учился, он восемь классов закончил по знакомству. А в 1995 году Вова вообще снят с регистрации по этому адресу.