Адаптация

Наверное, так. А когда стали поселочки строить, Ева решила апробировать методу в действии. И судя по записи, получила по заслугам. Только вот этой Еве, Еве-дубль, знать не обязательно.

– Пошли. Но оружие все-таки отдай, - Глеб вошел первым.

За дверью начиналась лестница. Железная сетка, натянутая на титановые штыри. Каждый шаг порождал вибрацию, и сетка скрежетала, прогибаясь под ногами.

Было темно, и Глеб достал одну из оставшихся свечей. Огонь долго не зажигался, а когда вспыхнул, быстро скатился до крохотного луча на вершине восковой колонны. Дышалось с трудом. В спину сопела Ева. Спускалась она медленно, обеими руками держась за поручень. И ногу ставила боком, пробуя, выдержит ли лестница вес.

Ниже. Глубже. К черту в задницу. И запашок соответствующий. После очередного поворота спирали, лестница пошла вплотную к стене. Серая и плотная, обтянутая знакомым живым войлоком. Снизу он был менее похож на ткань, скорее уж - на переплетение корней. То тут, то там войлок выбрасывал полупрозрачные щупы.

– Что это?
– спросил Глеб шепотом, и щупы заволновались, потянулись к человеку. На концах их распустились белесые цветы.

– Не дыши, - велела Ева, закрывая рот и нос сгибом локтя.

Цветы качнулись и распались. Белые лепестки медленно опускались на дно колодца. Сталкиваясь с лестницей, они прилипали к металлу и въедались в поверхность намертво.

Глеб поднял воротник.

Лестница продолжалась. Чем ниже, тем толще становились нити, превращаясь в канаты и целые трубы, перехваченные кольцами соединительной ткани. От нее прорастали тяжи мышечного волокна, и сквозь слизистую оболочку видны были веретеновидные клетки.

Глеб ткнул в одну дулом пистолета. Клетка набухла, сокращаясь, и притянула длинную кишку корня. Из трещин в панцире его проступало студенистое содержимое.

А дышать стало легче, и свеча вспыхнула, раздвигая темноту.

Лестница закончилась.

– Это поселок так изнутри выглядит?
– Глеб дождался Еву на платформе. От нее начиналась узкая жила моста, вытянувшаяся над болотом. Бурая жижа выпускала пузыри газа, точно срыгивала, и выбрасывала клейкие ленты, облепляя туши кадавров и клонов. Горы плоти, сваленные на берегах подземной реки, медленно растворялись в ее водах.
– Это, мать твою, поселок так выглядит?!

– Не кричи, - Ева взяла за руку.
– Я не знаю, способно ли оно слышать. Лучше не проверять.

Оно, чем бы оно ни было, жрало.

Грязевой поток полупереваренной плоти разбивался волнорезами мертвых мышц на отдельные ручьи, а они в свою очередь уходили в толщу существа.

– Это гриб. Или мох. Или и то, и другое сразу. Организм-химера, - Ева говорила громким шепотом, вдыхая и выдыхая через рот.

– Теперь понятно.

Глебу ни черта понятно не было.

– То, что сверху, построили они...

– Евины дети.

– Да. Евины дети, - она еще раз повторила слова, медленно и с удовольствием.
– Она подарила им рай. Один на всех и каждому свой. Чем не чудо?

Всем. Этот ее рай скорее на преисподнюю похож. Мост перевалил через реку, некогда бывшую стоком канализации, и уперся в жерло трубы. Узкая тропа, шедшая по краю, постепенно расширилась и забила все пространство. Еще в трубу проникал свет.

– Я думаю, сначала все шло по плану. Поселок просто жил как один организм, а потом стал одним организмом. И вступил в симбиоз с этим вот...
– Ева обернулась, указывая на войлочную структуру.
– Евины дети кормят его. А он... он тоже дает что-то взамен.

Электричество. Воду из системы очистки. Войлок в домах. Коконы, чтобы упаковаться на ночь. Ткань, притворяющуюся одеждой. Зеленую жижицу, которую хлебала Кира.

Только от такого вот взаимодействия даже не блевать - сдохнуть охота.

– Они похожи на людей, - Глеб спиной ощущал любопытство симбионта, и это заставляло двигаться быстрее.
– Они делают все, как делают люди. Они... не люди.

– Берегись, - сказала Ева.
– Притворяясь призраком, можно им стать. Они очень успешно приспособились.

Путь преградила дверь, к счастью, приоткрытая. Глеб толкнул створки и спрыгнул в освещенное желтоватыми пузырями пространство зала.

– Ну а тут что?
– он подал руку Еве.

Комната была огромна. И почти нормальна. Тусклый пластик стен. Черно-белая плитка пола. Колбы неработающих ламп. И ряды пластиковых контейнеров, от которых отходили пуповины трубок. Они прирастали к плитке и, раздвигая ее, пробивались сквозь пол к кровеносным жилам симбионта.

Пластик изнутри потел, не позволяя разглядеть содержимое.

– Не трогай, - попросила Ева.
– Это...

Глеб откинул крышку. Внутри на подложке из пуха лежал младенец. Круглая голова его была велика, а руки и ноги - непропорционально малы и прижаты к веретенообразному тельцу. Сквозь прозрачную кожу виднелись стеклообразные мышцы и синеватые сосуды, просвечивал тугой пузырь желудка и бурая печень. Стучало сердце, медленно, с натугой. Глеб смотрел, как оно сжимается и расправляется, прокачивая кровь.