Адептка второго плана

– Спасибо.

Он в ответ лишь коротко кивнул и опустил руку, будто раздумывая, не сказать ли что-то еще. Но вместо слов лишь откинулся на спинку сиденья, и солнечный луч, пробившись сквозь стекло, лег золотой полосой на мужские колени.

Вот и поговорили, называется.

Между тем за окном менялся пейзаж: шумные улицы остались позади, уступив место тихим переулкам, толпа – редким прохожим, яркий свет – начавшему затягиваться тучами небу. Мы въезжали в район… Знакомый такой. Из которого я не так давно сбежала. Недалеко был особняк папочки. А меж тем карета замедлила ход, намекая: мы почти прибыли.

Нет, когда я думала о том, чтобы вернуться домой, я не это имела в виду!

Экипаж между тем остановился, проехав от родового гнезда Бросвиров всего ничего! Какой-то квартал! Карета замерла, и я шумно выдохнула, впервые согласившись с Диром: не нужно было его провожать.

Пытаясь скрыть эмоции, уставилась на чугунные ворота с эмблемой – перекрещенные мечи и пламя на червленом фоне. За ними открывалась широкая аллея, усыпанная золотистой листвой, ведущая к особняку.

Он разительно отличался от того, где жила семья прежней Кимерины. Там правили прагматичность, основательность и серость. Дом Нидоуза же был высечен из светлого мрамора и украшен позолотой. Белоснежные колонны обрамляли парадный вход. Высокие окна с витражными стеклами, фасад с барельефами, подстриженные газоны, затейливые вазоны, статуи меж причудливых кустов… Почему-то я ожидала немного другого. Но, может, это родовое гнездо Нидоузов. И в этих стенах Дира ждут родные или… та единственная.

От последней мысли в груди кольнуло. Хотя то, что у инистого кто-то может быть – вполне естественно. Сильный, красивый той скупой мужской красотой, в которой больше мужества, чем правильных, выверенных черт, лорд вряд ли будет одинок.

Это у главной героини ее избранник обязательно одинок и ждет лишь ее появление. На вторых ролях все не так романтично и поэтично.

Бросила взгляд на Дира, но его лицо при виде собственного дома отчего-то помрачнело, а после инистый, словно прочитав мои мысли, произнес:

– Этот особняк хоть уже семь лет как мой, но все равно чужой, – сухо произнес он, словно угадав мои мысли. – Я нечасто здесь бываю. Сейчас, когда пришлось читать лекции в академии, вот переехал…

От меня не укрылось это «пришлось», но уточнять я пока не стала. Но пометку сделала. А пока продолжила смотреть на роскошь, в которой не было настоящей жизни. Только холодное величие древнего мавзолея.

Дверцы кареты открылись, и я невольно задержала дыхание, глядя на массивные дубовые двери с железными накладками.

Дир между тем взялся за ручку на дверце кареты и, глядя на меня, спросил:

– Все, можно считать, что твоя миссия проводить меня – и даже не в последний путь – закончена. Возничий доставит тебя в академию.

А я поняла, что это действительно все. И завтра на лекции я вновь увижу лишь холодного и невозмутимого магистра, а не того, кем был Нидоуз сегодня в карете. И мне отчего-то стало жаль, так что, пытаясь остановить мгновение, я спросила:

– Ты правда в порядке?

– Ну, не считая невыносимой боли в боку – в идеальном порядке.

– Раз тебе доступна ирония – это хороший знак: ты хотя бы точно жив, – хмыкнула я.

– Кимерина Бросвир, тебе никто не говорил, что о твой острый сарказм можно порезаться?

– Пока нет, но я его тренирую. Хочу, чтобы он стал убийственным, чтобы использовать вместо боевого аркана. Чтобы хрясь врага – и пополам, – «поделилась» я с Диром своими планами.

Он на это лишь улыбнулся, толкнув дверцу кареты, и спрыгнул на брусчатку. Вот только не успел сделать и шага, как пошатнулся, начав заваливаться.

Схватила сумку и стремглав вылетела из экипажа, подхватив упрямого лорда.

– Значит, в идеальном порядке? – едко процедила я, припомнив Диру его же слова.

– Ким, оставь сарказм для меня. Он тебе не так идет… – просипел маг, прикрыв глаза. Вот ведь! Того и гляди сознание потеряет, а все хорохорится. Герой, демоны его подери!

– Мне он еще как идет. Даже едет. Это просто ты его слушать не хочешь.

– Конечно, не хочу. Он меня колет, – выдохнул Дир и… вздумал потерять сознание.

Я же, поднаторевшая в обмороках, лишь поудобнее перехватила мужскую руку, перекинутую через мое плечо, и пропыхтела:

– Колет? И только? Да он тебя сейчас на части кромсать и рубить будет.

И едва я это произнесла, как лорд вырубился. Сам.

Вот ведь! Довела мужика. И до дома, и до бессознательного состояния. Теперь придется все тащить на себе. В смысле всего инистого.

Вильда тут же вылетела из сумки и нырнула под манжету Дира, чтобы спустя пару мгновений вынести вердикт:

– Раны не открылись. Похоже на откат. Эта светлая башка и так магии знатно потратил, а целитель на него восстанавливающее заклинание наложил. Оно-то, по всему, и стало тянуть остатки сил. Так что помереть не должен, но отрубился надолго.

Слова ба отчасти успокоили меня. А вот лошади, наоборот, от вынужденного простоя заволновались.

Они начали нетерпеливо переступать, намекая, что хорошо бы тронуться. Желательно в путь, но сойдет и умом… Неважно. Главное – движение!

Я крикнула извозчику:

– Помоги!

Тот не слишком-то спеша слез с козел и подхватил Нидоуза под вторую руку. Так мы прошли десятка два шагов, пока нас не увидел слуга из окна и не помчался навстречу.

Я же, поняв, что придется задержаться, отпустила извозчика. Плевать, дойду до академии ножками. Главное – перед этим убедиться, чтобы кое-кого упрямство не довело до гроба.

Возничий, меж тем, пробормотав себе под нос о том, что ему не везет с пассажирами, хоть он целый день и ездит, и пора бы ему домой, вернулся к экипажу, запрыгнул на козлы и был таков.

А у меня же на ближайшее время планы были фантастические – космолеты отдыхают: дотащить инистого до дома.

Правда, при помощи слуги, оказавшегося крепким плечистым парнем, это оказалось сделать куда легче, чем на пару с хромым и уже старым возничим.

Так что Нидоуз очутился на пороге особняка быстро. А в холле нас встретила, наверное… экономка. Она не представилась, но, судя по тому, как выглядела, навряд ли это была леди Нидоуз: темно-синее платье, лишенное всяких излишеств, облегало фигуру с почти военной четкостью – ни складки лишней, ни банта. Ткань хоть и дорогая, но выцветшая на сгибах, будто годами отутюженная до блеска. Лицо – бледное, немолодое, с сетью морщин, губы тонкие, плотно сжатые, волосы седые, с редкими прядями былого каштанового цвета, собраны в тугой узел, накрахмаленный фартук… Так что да, прислуга. Но судя по выражению лица – из тех, что в доме едва ли не ровня хозяевам.