Адмирал Империи – 38

Карпухин, встретившись глазами со своим командующим, моментально осознал всю серьезность возложенной на него миссии.

— Благодарю, господин командующий, за то доверие, которое вы мне оказали, — браво ответил тот, широко улыбнувшись и вытянувшись по стойке «смирно», — и заверяю, что вы не разочаруетесь в выборе командира эскадры загонщиков…

В голосе Карпухина звучала неподдельная гордость и воодушевление. Он явно рассматривал эту миссию не только как свой долг, но и как шанс проявить себя, доказать свою преданность. Адмирал прекрасно понимал, что от успеха порученной ему операции во многом будет зависеть его дальнейшая карьера, а, возможно, и сама жизнь.

Зубов, видя горячий отклик своего подчиненного, позволил себе слегка улыбнуться краешком губ. Он был доволен тем, что не ошибся в выборе исполнителя и может полностью положиться на Карпухина в этом деликатном и архиважном деле.

— Надеюсь, — кивнул Демид Александрович, одобрительно хлопнув адмирала по плечу, — Хорошо, тогда не будем терять времени. Вице-адмирал берите все имеющиеся «резервные» и сводные дивизии флота и догоните «черноморцев». Гвардия остается со мной в виде усиления гарнизона планеты и крепости Кронштадт…

Зубов вновь заговорил сухо и по-деловому, переходя от лирики к конкретике.

— Повторюсь, когда настигните беглецов, непременно предложите им сдаться, — продолжал инструктировать он, — а если те откажутся — тогда не жалейте мерзавцев, и если потребуется, уничтожьте все крейсера и линкоры Черноморского космического флота до последнего. Нам нельзя позволить нашим новым врагам разжечь пламя сепаратизма в секторе и уж тем более соединиться с кем-нибудь из наших прежних противников…

Карпухин, внимая словам командующего, осознавая всю тяжесть и ответственность порученной ему миссии. Он понимал, что ему, возможно, придется принимать непростые решения и жертвовать жизнями бывших боевых товарищей во имя высшей цели. Но адмирал был готов к этому.

— Я все понял, господин командующий, — поклонился адмирал Карпухин, прижимая руку к груди в знак клятвы. — Ни один из отступников не уйдет от возмездия!

В итоге уже через четыре часа сто девяносто боевых кораблей одновременно прыгнули в громадную воронку перехода, пустившись в погоню за четырьмя «черноморскими» дивизиями…

…Демид Александрович же на правах самоназначенного диктатора-регента направился в императорские покои, расположенные в одном из крыльев дворцового комплекса. Стремительным шагом он пересекал анфилады роскошных залов, едва удостаивая взглядом их пышное убранство. Мысли Зубова были полностью поглощены предстоящей встречей с императорской семьей. Позади него, словно тени, следовали преданные телохранители, готовые по первому знаку защитить своего господина от любой опасности.

Было уже раннее утро, когда Зубов предстал перед императором и его старшей сестрой. Демид Александрович, как и до него Самсонов, ни во что не ставил малолетнего Ивана и относился к нему, не больше чем к кукле на троне. В глазах диктатора мальчик представлял собой лишь номинальную фигуру, призванную легитимизировать власть регента в глазах народа и имперской аристократии. Зубов даже не пытался скрыть своего пренебрежения к юному монарху, демонстрируя всем своим видом, кто здесь истинный хозяин положения.

Однако вот перед великой княжной, той, которую он по-прежнему боготворил, что в попытках забыть эти любовь даже проникся чувствами к ее искусственной копии, контр-адмирал до сих пор тушевался. Стоило Демиду увидеть Таисию, как его сердце забилось чаще, а на лице на мгновение промелькнула тень былых чувств. Он отчаянно пытался подавить в себе эту слабость, напоминая себе, что теперь он — всесильный правитель, а она — лишь пешка в его большой игре.

Вот и сейчас адмирал разговаривал с мальчиком, будто сам был его господином, а на Таисию Константиновну старался не смотреть, а если и бросал взгляды, то делал максимально каменное, безразличное лицо, показывая, что теперь девушка для него ничего не значит. Каждое слово Зубова сочилось высокомерием и сознанием собственного превосходства. Он говорил свысока, словно делая одолжение самим фактом своего присутствия в этих покоях.

— Сегодня ночью наш всеми любимый диктатор и регент — Иван Федорович Самсонов, скажем так, скоропостижно скончался от внезапного удара, — сообщил императорской семье, ехидно улыбаясь, Демид Зубов. В его голосе не было ни капли скорби или сожаления, лишь плохо скрываемое торжество и самодовольство. Он явно наслаждался произведенным эффектом, видя, как побледнели лица его собеседников при этом известии.

— В сложившейся обстановке, я, как старший по званию принял на себя командование объединенным флотом, а также управление министерствами Империи, — продолжал он, расхаживая по комнате и небрежно поигрывая перчатками. — Скорейшим делом для блага нашего государства сейчас является назначение вами, Ваше Величество, нового диктатора-регента. Без сильной, легитимной власти контроль над сектором нашего пространства может быть потерян. Я пришел задать вопрос, кого вы видите достойным кандидатом на столь почетную должность?

Произнося эту тираду, Зубов исподволь наблюдал за реакцией великой княжны, пытаясь уловить малейшие изменения в ее лице. Он все еще надеялся увидеть в ее глазах отблеск былых чувств, знак, что она помнит и ценит то, что было между ними. Но Таисия оставалась непроницаемой, словно каменное изваяние, лишь ее напряженная поза выдавала внутреннее смятение.

Мальчик-император, видя замешательство сестры, решился подать голос. Его детский голосок дрожал от волнения и страха, но он старался держаться с достоинством, подобающим его высокому титулу.

— Смерть господина Самсонова явилась шоком для нас, — робко произнес Иван Константинович, посмотрев на сестру, а потом снова взглянув на Зубова. — Я не могу так сразу ответить на ваш вопрос, господин контр-адмирал. Как я понимаю, сначала нужно провести встречу со всеми министрами Государственного Совета и фракциями в Сенате? На ней мы коллегиально и выберем кандидата на пост нового регента…

Демид слушал этот лепет со снисходительной ухмылкой, всем своим видом давая понять, что не намерен идти на поводу у капризов малолетнего императора. Его раздражала сама мысль, что какие-то министры и сенаторы будут указывать ему, кому отдать бразды правления. Он пришел сюда не просить, а ставить перед фактом.

— Прошу вас подумать над ответом, еще раз, Ваше Величество, — с явной угрозой в голосе, сказал Демид, наконец, переведя свой взгляд на Таисию. Этот тяжелый, пронизывающий взгляд, казалось, проникал в самую душу девушки, выворачивая наизнанку все ее тайные страхи и надежды. В нем читался недвусмысленный ультиматум — либо она убедит брата принять единственно верное решение, либо им обоим не поздоровится.

Таисия Константиновна все поняла и без слов. Взгляд ее прекрасных глаз, в которых Демид все еще пытался разглядеть теплоту их первых встреч оставался холодным и отстраненным. Тася прекрасно осознавала, что она и ее младший брат, несмотря на то, что диктатор Самсонов мертв, по-прежнему оставались во дворце в качестве обычных, пусть и почетных, но заложников.

Все ее надежды на то, что со смертью ненавистного регента они обретут истинную свободу, рассыпались в прах. Таисия видела, что Зубов, при всех своих притворных реверансах, смотрит на них как на пешки в своей игре, которыми можно пожертвовать в любой момент. И от этого осознания на душе у нее становилось невыносимо горько. Она многозначительно посмотрела на своего брата. Этот взгляд, полный тоски и отчаяния, говорил красноречивее всяких слов — у них нет выбора, они вынуждены подчиниться воле нового диктатора, если хотят сохранить жизнь.