Адриан. Золотой полдень

Ларций повернулся через левое плечо и зашагал прямиком в строение, в котором размещался императорский преторий, которым руководил Ликорма. Здесь было многолюдней, однако никому тоже не было дела до арабов, более того, до самого префекта тоже. Невыспавшиеся чиновники, рабы, писцы, калькуляторы буквально шарахались от Лонга.

Даже Ликорма повел себя странно.

Лонг невольно задался вопросом — это что, отставка? Разрешение возвращаться домой? Или несчастье с императором? В таком случае его известили бы сразу, у ворот, но ведь никто словом не обмолвился! Никто не намекнул!.. Почему же Ликорма молчит? Нельзя сказать, что начальник канцелярии в полной мере пренебрег префектом, но и особенного радушия, тем более восторга, при встрече не выказал. Было видно, что его мысли заняты чем-то очень далеким от возможности наладить добрые отношения с арабами. О здоровье императора вольноотпущенник выразился неопределенно — боги не оставляют наилучшего своими заботами, только хотелось бы, чтобы сам Марк более заботился о собственном самочувствии и не позволял себе ничего такого, чтобы могло вызвать обострение болезни.

— Объясни, что случилось? У императора приступ? Печеночные колики?

Тот поправил съехавший на бок парик.

— Нет, повелитель чувствует себя хорошо.

— Тогда в чем дело?

Тот вновь пожал плечами и тусклым голоском попросил префекта явиться позже — скажем, ближе к вечеру.

— А до вечера? — не скрывая раздражения, поинтересовался Лонг.

— До вечера никак невозможно.

Объяснить причину отказа вольноотпущенник не соизволил — видно было, что дальше вести разговор не намерен. В следующий момент вольноотпущенник позволил себе зевнуть.

В присутствии патриция?!

Это было так неожиданно, что вконец расстроенный, а теперь и обиженный префект молча повернулся и направился к выходу. Его никто не остановил, слуги делали вид, что не замечают префекта — пробегали тенями по огромному вестибюлю и старались побыстрее скрыться за колоннами. Часовые перед входом в преторий, также хмуро глянули на префекта и отвернулись. Заговорить с ними Ларций не решился.

Поразмыслив, Лонг решил навестить Адриана — дело-то государственное! Час уже был далеко не ранний и наместник, воспитанный Траяном, должен находиться в своем претории. На ходу Ларций с недоумением прикидывал, что имел в виду Ликорма, намекая на некое обстоятельство, которое могло бы вызвать обострение болезни?

Что это за обстоятельство? Что происходит в ставке?!

Раб наместника Флегонт, исполнявший при Адриана обязанности секретаря, встретил префекта более доброжелательно. Они были знакомы раньше — приближенный Адриана был дружен с Эвтермом, помощником префекта и воспитателем маленького Бебия. Флегонт был в хорошем настроении, это было невероятно! На его унылом, вытянутом лице то и дело проскальзывала загадочная, даже глуповатая ухмылка, однако чему он улыбался, по какой причине испытывал радость, тоже не объяснил. При всем том не то, чтобы проводить гостя к наместнику, просто доложить о возвращении, Флегонт решительно отказался. Объяснил, что Адриан занят. Его завалили делами.

Потом, оглянувшись по сторонам, спальник с опаской добавил.

— Его нет в претории.

— Где же он?

Долговязый раб вновь улыбнулся и приложил указательный палец к губам — мол, о том молчок.

Ларций не сдержался, крепко обнял раба за пояс и буквально волоком потащил к окну, подальше от двери. Здесь взял за шиворот и хорошенько встряхнул.

— Выкладывай, что случилось?

Раздосадованный, никак не ожидавший подобного обращения Флегонт вырвался, подергал узкими плечиками, расправил тунику, принял независимый вид и укорил префекта.

— Если бы я не знал тебя, Лонг, я решил бы, что ты сошел с ума. Ты ведешь себя как дикий варвар.

— Кончай риторику! — повысил голос Ларций. — Мы с тобой старые приятели, за мной не пропадет. Скажи, что здесь творится?

Флегонт глянул налево, направо, потом, склонившись к уху префекта — раб был высоченного роста — шепнул.

— Только ради Эвтерма, он обучил меня философии, — он прокашлялся и, не скрывая ликования, добавил. — Император вручил моему господину алмазный перстень.

Глаза у Ларция расширились. Флегонт пояснил.

— Наилучший объявил, если по какой-то причине боги не позволят ему возглавить поход, главнокомандующим назначается мой господин. Представляешь, Лонг, я скоро стану важной шишкой! Рабом императора, а то, может, и декурионом рабов!..

Он неожиданно помрачнел и с укором добавил.

— А ты меня в охапку! Ай — яй — яй!..

Ларций несколько мгновений усиленно прикидывал, что могло выйти из подобного решения. Действительно, теперь в ставке не до переговоров с бедуинами!

Он холодно глянул на Флегонта.

— Ты плохо усвоил философию, которой обучал тебя Эвтерм. Мудрец в любой обстановке сохраняет невозмутимость, а ты обрадовался, как мальчишка. Что Лузий Квиет и Цельз?

— Еще и Пальма. Он вчера утром примчался из Петры. Втроем они закатили скандал императору, отчего Траян почувствовал недомогание. Все попрятались. Ждут.

— Чего ждут? — спросил префект.

Флегонт укоризненно глянул на патриция, потом развел руками.

— Говори, — настоятельно приказал Ларций.

— Ну… как оно все обернется?

— Что обернется?

— Ну… приступ.

— Адриан у Марка?

— Да.

— Где Квиет, Цельз, Пальма?

— Пальма еще затемно отправился назад в Петру. Цельз в ставке, а Квиета собираются направить в Мавританию. Там, говорят, крупные беспорядки. Говорят, он сам просил об этом.

Он сделал паузу, потом нерешительно добавил.

— Еще говорят, что тебя метят на место Квиета. Не забудь, я первый сообщил тебе об этом.

— Не забуду. Скажи, Флегонт, ты всегда был искренен со мной — и когда уводил Зию, и когда встретил меня в Антиохии, — чего ты ждешь от этого решения?

Раб вмиг посерьезнел, напрягся, поиграл бровями — глаза у раба голубые, холодные, рыбьи, — и отчетливо выговорил.

— В дело вступили частные интересы, префект. Струна натянулась, а что будет, знают только боги.

На том и расстались.

Дома Лонг, срывая раздражение на Таупате, устроил ему выволочку за то, что тот проморгал такое важное событие, как назначение молокососа главнокомандующим.

Красивый, мордастый парень усиленно поморгал глазами, потом обиженно заявил.

— Господин, я здесь ни при чем. Я молод и глуп. Надо было предупредить, чтобы я не спускал глаз с императора, наместника и верховных полководцев.

— Дурак! — схватился за голову префект. — Не вздумай следить за императором или наместником? Твое дело подружиться с их рабами — с подавальщиками еды, банщиками, конюхами, возницами, обязательно с форейторами — они все слышат, все подмечают. С их любимчиками, наконец.

— Вот еще! — хмыкнул Таупата. — Они все страшные гордецы и зануды. Каждый метит в вольноотпущенники. Мне с ними неинтересно. К тому же ни у императора, ни у наместника сейчас нет любимчиков.

— С кем же тебе интересно, чтоб тебе пусто было? — удивился хозяин.