Адвокат по сердечным делам

– Я собиралась устроиться на работу и высылать часть денег матери, – говорила между тем Машенька. – Братьев и сестру поднимать нужно. Да и не хотела я, чтобы другой такой дядя Жора к моей сестре пристроился. Ведь у нее может не хватить решимости убежать. Что тогда с ней будет?

Они замолчали, думая каждая о своем. Евгения спрашивала себя – зачем злодейка-судьба бросила ей под колеса эту девочку, бежавшую из родного дома? Может, в этом был какой-то глубокий смысл, который она пока не может постичь? Парень высадил ее аккурат в том месте, где у нее занесло машину. Случись это десятком метров дальше или ближе, им не суждено было встретиться и узнать друг друга.

…Александру было немного не по себе, когда он перешагнул порог адвокатского кабинета. А чувство неуверенности рождало в нем стремление не обороняться, а нападать. Хотя в облике Дубровской, очаровательной молодой женщины-адвоката, не было ничего воинственного. Напротив, она приветливо улыбалась ему, предлагая присесть. О своем желании встретиться он сообщил ей заранее, по телефону. Теперь она, должно быть, гадала, что привело к ней этого сурового мужчину с крайне озабоченным выражением лица.

Он сел в предложенное кресло, быстрым взглядом окинул помещение и убедился, что, по всей видимости, вкус у адвоката есть. У нее было очень уютно. Несмотря на то что руку к оформлению кабинета, очевидно, приложила женщина, здесь не было так раздражающих его иногда дамских безделушек в виде плюшевых мишек, разного рода семейных фотографий в рамочках сердечками, обилия цветочных горшков. Все отвечало деловому предназначению этого места: сдержанного тона окраска стен, великолепные постеры с видами британской столицы, письменный стол с красивым кожаным набором для канцелярских принадлежностей, стол для переговоров, где одновременно могли разместиться еще два собеседника. О том, что хозяйка всего этого великолепия занимается юриспруденцией, напоминали лишь пестрые корешки книг: кодексов, комментариев к основным законам, сборников судебной практики. Там же, за стеклом, скромно стояла почетная грамота, в которой значилось, что Дубровская награждается за высокий профессионализм в защите прав и интересов граждан.

Сама хозяйка офиса на звание профессионала, если судить по ее внешнему виду, едва тянула. Она была молода и симпатична, а эти качества не часто уживаются с острым умом и богатым опытом. Однако Александр не особо верил стереотипам. К тому же он считал себя человеком наблюдательным. Вот и сейчас он обратил внимание на дорогой кожаный портфель адвоката, на ее деловой костюм без всяких излишеств и строгую прическу. Все это говорило о том, что Елизавета Германовна – женщина серьезная, нацеленная на карьеру и искренне полагающая, что молодой возраст для адвоката – скорее недостаток, чем достоинство. Швец не мог не признать, что распущенные волосы, которых у нее была целая грива, пошли бы ей куда больше, чем этот вдовий пучок на затылке. А стройные ноги адвоката заслуживали лучшего, чем просто быть спрятанными под прямой юбкой-«карандашом».

Закончив исследование помещения и личности самого адвоката, Александр наконец решил, что настала пора им познакомиться поближе.

– Как вы понимаете, я – супруг Евгении Швец, дело которой вы ведете, – начал он, предпочитая логичное начало разговора.

Дубровская кивнула головой, демонстрируя свою осведомленность в этом вопросе. Он представлялся ей еще по телефону.

– Я обеспокоен состоянием дел своей жены и хотел бы выяснить для себя некоторые моменты.

– Пожалуйста, что вас интересует? – задала вопрос адвокат, предоставляя ему возможность высказаться.

И он заговорил. Говорил он долго и весьма эмоционально. Судя по всему, его не устраивало многое. Ему не нравилось, что уголовное дело заведено вообще, и его перспективы рисовались Александру в мрачном свете. Его злила решимость, с которой его жена водрузила себе на голову мученический венец. Ей, видимо, просто невтерпеж было хлебнуть тюремной романтики! Его раздражала необходимость подстраивать свою жизнь под какой-то там график расследования. Наконец, он опасался, что процесс окажет дурное влияние на его профессиональный рост и на карьеру жены. Он негодовал, что даже дети оказались вовлеченными во все эти гнусности. Резюме из его уст звучало категорично: с этим нужно кончать!

Бровь Дубровской вопросительно изогнулась.

– Ваша супруга самостоятельно приняла решение явиться с повинной в органы следствия, – заметила она. – Никто ее туда насильно не доставлял. Евгения объяснила, что она не может жить с грузом вины и для нее будет предпочтительнее подвергнуться уголовному преследованию.

– Моя жена бывает иногда чертовски упряма, – недовольно проговорил Александр. – Мы немало спорили, но все равно она поступила так, как посчитала нужным. Конечно, при этом она думала только о себе.

Дубровская спросила себя, почему Евгения должна была принимать в расчет интересы супруга, но ответа так и не нашла. Сидевший напротив нее хорошо одетый красивый мужчина выглядел очень уверенным в себе.

Надо сказать, что Елизавета представляла себе мужа своей клиентки несколько иначе. Ей было известно о том, что он бывший спортсмен, и она не ожидала, что общение с ним вызовет у нее какие-то сложности. Однако Александр Швец больше походил на чиновника от спорта, поскольку вид имел очень важный и респектабельный. От него исходила аура начальника, и даже она, не привыкшая подчиняться кому-либо, чувствовала его внутреннюю силу. Он был настроен на серьезный разговор, и она знала, что все ее дела, запланированные на этот день, не имеют для него значения. Он пришел получить от нее ответы на волнующие его вопросы, и так просто свернуть разговор ей не удастся.

– Как можно закрыть дело? – спросил он в лоб.

– Это очень сложно сделать, если учесть, что ваша жена сама признала свою вину.

– Значит, все-таки это возможно?! – торжествующе произнес он.

– Не совсем, – заколебалась она. – Теоретически можно представить все так, что потерпевшая стала жертвой несчастного случая, и ваша супруга, при всей своей осмотрительности и осторожности, не могла избежать столкновения. Но тогда Евгения должна была оказать ей помощь, а не скрываться с места происшествия, оставляя девушку на волю случая. Та могла скончаться до прибытия помощи, из-за потери крови или переохлаждения. Так что, как ни верти, ответственности Евгении не избежать. Я сожалею.

Примерно то же самое говорила ему супруга. Но Александр не был бы самим собой, если бы так легко согласился с тем, что его явно не устраивало.

– А если бы пострадавшая девушка отказалась от своих претензий? – спросил он. – Ну, может же она сказать, что не желает наказывать Евгению?

– Может, – согласилась Дубровская. – Тогда судья учтет ее мнение при определении меры наказания, но решающего значения этот факт иметь не будет. Это дело публичного характера. Евгению обвиняет государство, а не потерпевшая.

– Чушь какая! – возмутился он, отпихивая от себя лоток с карандашами. – Неужели то, что моя жена вот уже неделю практически не выходит из палаты этой дворняжки, не имеет никакого значения? А то, что она приносит ей лекарства, продукты, книги! Это как? А то, что они теперь стали почти как лучшие подруги? Тоже не засчитывается? Покажите мне этот закон. Я хочу знать, где это написано официально!

Для Дубровской все сказанное Александром было новостью. Она и не представляла, что Евгения настолько сблизилась с потерпевшей. Они не виделись с ней уже неделю, и, как выяснилось, ее подзащитная времени зря не теряла. Видно, она и в самом деле была темной лошадкой. Делала все так, как считала нужным. В этом ее супруг был совершенно прав.