Афганский рубеж 4

Тем не менее, настойчивость Виктора Викторовича в деле Орлова меня настораживает.

В этот момент зазвонил телефон, и я уже понял, кто это.

— Командир, 17я минута на «схему». Посадку в 19-ю минуту рассчитал, — проинформировал меня РП.

— Понял, спасибо.

Мы с Пяткиным поправили форму, и вышли из кабинета. На стоянке уже собрались все мои замы в готовности к встрече Веленова. Группа из двух Ми-24 и одного Ми-8 зашла на грунтовую полосу, поднимая вверх пыль и мелкую сухую растительность.

Сдвижная дверь открылась. Из грузовой кабины спустился по стремянке Веленов.

Высокий, с широкой грудью и мощными плечами, он напоминал скалу. Его выправка была безупречной. Даже в шевретовой куртке и светлом лётном комбинезоне он выглядел так, будто только что шёл на парад.

Глубокие складки у переносицы, плотно сжатые губы. Брови густые, тёмные, слегка нависавшие над глазами, что придавало взгляду тяжесть. А глаза у него были серые, холодные, проницательные.

Подойдя к Юрию Борисовичу, я громко доложил и начал сопровождать его к своим замам. Руку он пожал крепко, а вот взглянул на меня как на провинившегося пацана.

— Повреждения вертолётов оценили? — спросил командир полка.

— Да. Уже в строю. Утром на каждом сделали «гонку» двигателей.

— Всё равно пока на задачи эти вертолёты не ставь. Вон, над площадкой облетай их и достаточно.

Следом за Веленовым из вертолёта вылезли ещё три человека. Его замы, которые, видимо, тоже решили в бане попариться. У каждого с собой небольшая спортивная сумка.

— Всех рад приветствовать. Я по своему плану. Только вот переговорю с вашим командиром. Я попрошу экипажи накормить и разместить, Сан Саныч, — повернулся ко мне Веленов, а затем позвал за собой.

Сычкин уже убежал встречать экипажи. На удивление, за мной следом пошёл Пяткин. Будто и его тоже позвал за собой Веленов.

— Клюковкин, я знаю, что ты амбиционный, боевой офицер. Личное дело читал и кроме как уважения к тебе и твоим заслугам ничего больше сказать не могу.

Голос командира полка был низким и хрипловатым, который заставлял окружающих слушать каждое слово.

— Спасибо, товарищ командир.

— Но вчерашний эпизод, хоть ты и выполнил сложнейшую задачу, меня ставит в тупик. Не знаю теперь, наказывать тебя за самоуправство или просто закрыть глаза. Что думаешь?

Так и хотелось сказать: если хотите дать грамоту, то не тратьте бумагу.

— Я вчера всё уже сказал. Действовал по обстановке. А мой запрос через начальника штаба должен был к вам быстро прийти, — ответил я.

Недалеко от нас появился Пяткин. Как-то он уж слишком подозрительно ходит вслед за нами. И его никто не отгоняет.

— Слышал я про твой запрос. Этого мало. Впредь, лично звони, и это не обсуждается. Гвидонович, что-то срочное? — повернулся Веленов к Пяткину.

— Я по термокомплексу хотел сказать. Вы же сами говорили следить там за температурой…

Вот куда лезет?! Мы ещё не закончили разговор, а он уже полковника расстраивает.

— Гвидонович, вот отправь кого-нибудь, чтоб следил. Нам вечером нужно быть в Кандагаре, так что не затягивай с растопкой.

— Юрий Борисович, а бани нет. У нас программа реновации, — добавил я и предложил пройтись на стройку.

Надо было видеть вставшие на дыбы волосы командира полка. А у него их на лысой голове не очень много.

— Обалдел?! Думаешь, я бы из Кандагара сюда летел только чтоб тебе мозги вправить?

— Мне ничего вправлять не нужно. Я же сказал, баня на реновации. Непредвиденные обстоятельства.

Веленов покачал головой и тяжело вздохнул.

— Ну раз нет бани, пошли погуляем по базе. Буду проверять, как у тебя служба поставлена.

Глава 19

Осмотр Веленов решил начать с того объекта, за нарушения на котором при желании можно и за капонир вывести в сопровождении автоматчиков. Речь о нашем грунтовом аэродроме, который по документам проходит как вертолётная площадка.

Веленов долго ходил со мной и своими замами между вертолётами, высматривая недостатки. Однако, кроме «охов» и «ахов» по поводу пробитых фюзеляжей и дырявых лопастей ничего от командира полка я не слышал.

Затем он заинтересовался покрытием и размером стоянок.

— Расширили стоянку — молодцы. А что за квадрат у тебя тут нарисован? — указал Юрий Борисович на разметку на стоянке Ми-8.

Вертолёт стоял на плитах К-1Д размером 80x50. После прибытия я сразу дал указание «аэродромщикам» две площадки увеличить под стоянку Ми-6. Оказывается, всё у них было для этого — и плиты, и краска, и даже желание. Что делали мои предшественники и почему не давали команду доделать, непонятно.

— Рабочая зона 20x20 метров. Подходит ко всем вертолётам. Как и положено по документам.

— С каких это пор в Шахджое их соблюдают? — удивился Веленов.

— Вы слишком плохо о нас думаете, Юрий Борисович.

Порадовала Веленова наша изобретательность в деле обслуживания техники.

Командир полка увидел такой интересный «лайфхак», как продувку безнадёжно забитых фильтров сжатым воздухом. Удивило его, что вооружение готовится к подвеске не рядом с вертолётом, а на отдельной площадке.

— Как только вертолёт заруливает, группа уже спешит к нему, выкатывая вооружение…

— Зачем? Чтоб личный состав больше уставал? — возмутился за спиной один из прибывших замов Веленова.

— Разрешите, я отвечу, — взял слово мой зам по ИАС капитан Моряк, в это время стоявший рядом со мной. — Это наше общее решение с Александром Александровичем. Так более безопасно. Мы и вертолёты расставили дальше…

Тут уже Юрий Борисович решил обратить внимание на расстояние между вертолётами на лётном поле.

— А зачем вы так расставили далеко друг от друга вертолёты? — спросил командир полка.

Действительно, все вертолёты были растянуты по всему лётному полю. Расстояние между ними не менее 150–200 метров.

Такое ощущение, что Веленов никогда не слышал о «раскатке» техники. Либо слишком в Афганистане уверовали в отсутствие даже малой возможности обстрелять аэродром.

— На случай обстрела, чтобы уменьшить урон, — ответил я.

— Какой обстрел, Сан Саныч?! Вокруг тебя ни одного духа на 100 километров. Посты и заставы вокруг. Или ты батальону охраны не доверяешь? — усомнился в правильности такого решения Юрий Борисович.