Афганский рубеж 4
Шрифт:
Насчёт 100 километров — это он погорячился. Вчера вечером только вытаскивали группу, попавшую в кольцо в 30 километрах от гарнизона.
— Товарищ командир, вообще-то, гарнизон Шахджой охраняет десантный батальон. И да, я им доверяю, но исключать прорыва не могу. По данным коллег из отряда спецназначения вокруг нас тут почти 1500 «сочувствующих» оппозиции. И вчера это было доказано… на практике.
— Прорыв, десантники, «сочувствующие» — что у тебя в голове, Клюковкин?
— Мысли. И чаще всего правильные. Вчерашний бой шёл в 30 километрах от базы, — ответил я.
Веленов
— Слышал я уже твой доклад. И комбриг разведчиков на совещаниях докладывает постоянно, но я слабо верю, что духи к нам полезут. Ладно, пошли дальше смотреть.
Начав осматривать места проживания, командир сразу взялся за грубую критику.
— Вот ты командир эскадрильи или кто?! Где всё строительство? Почему нет стартового домика?
— Товарищ полковник, вы же сами сказали, что я — командир эскадрильи. Авиационной. Не строительной. С функциями стартового домика прекрасно справляется класс указаний в штабе.
— А снаряжение? Что, лётчики у себя в модулях хранят и под задницей в классе?
— Личный состав этому рад, товарищ командир.
— Исправить. В следующий раз проверю.
— Есть исправить. Разрешите уточнить у заместителя командира полка по тылу, когда прибудет строительный батальон? — спросил я.
Тут Веленов вновь начал вскипать. Стоящие рядом с нами его и мои замы даже сделали шаг назад, чтобы не попасть под горячую руку.
— Построить я сказал, Клюковкин. Баню делаете, и стартовый домик вам будет по зубам. Или ты чем-то недоволен?
— Никак нет. Баню строим мы для себя, а в стартовом домике надобности нет. У нас иные задачи. Хотите посмотреть на то, как мы работаем?
Веленов решительно собирался найти какой-то грубый недостаток в моей работе. Его даже не смутило, что за несколько недель удалось хоть немного привести в чувство личный состав. А то даже в классе предполётных указаний был бардак.
— Показывай, как у тебя подготовка к вылетам проходит, — произнёс Веленов.
Мы подошли к штабу, на входе которого нас встретил дежурный. Отрапортовал он хорошо, так что Юрию Борисовичу было не придраться. Пройдя по коридору, замполит полка обратил внимание на стенды.
— Красочно всё у вас. А почему так мало стенгазет? Где расписание занятий? — указал он на стены.
— Расписание у меня в кабинете и в классе предполётных указаний. А вот стенгазету выпускаем раз в две недели, — ответил я.
Замполит что-то проворчал и начал шептаться с Ломовым. В этот момент из класса предполётных указаний послышалось шипение из динамика.
Веленов, сощурившись, открыл дверь и вошёл в кабинет. Тут же со своих мест поднялись лётчики, сидевшие за партами.
— Не вставайте. Я тут хочу всё «это» посмотреть, — обвёл вокруг себя рукой Юрий Борисович.
Класс был мной несколько изменён. На стенах появились дополнительные схемы и карты.
У дальней стены небольшой стеллаж с ячейками и крючками. Там лётный состав и хранил снаряжение в течение дня, а вечером уходил с ним в модуль. Для оружия специально сделали пирамиду и поставили рядом.
— Коверкот, 114му. Работу закончил. Иду по обратному
парой. Прошу условия, — прозвучал голос одного из лётчиков в одном из динамиков.— 114й, простые условия. Ветер на старте 80° до 5 метров, — ответил ему РП.
Я объяснил, что, прослушивая канал управления таким образом, сокращается время реагирования на вызов и быстрее уясняется обстановка в районе выполнения задачи.
Экипажи ретранслируют информацию от групп спецназа через нашего РП. Пока утрясаются все вопросы, лётный состав определяет, кто, куда, на чём и как летит. К моменту вызова с ЦБУ, группа уже на вертолёте.
— В идеальных условиях 10–15 минут и экипажи уже готовы взлетать. А это время и жизни людей, — объяснил я.
Понравилась Веленову идея и с комнатой отдыха. Но я бы назвал её скорее уголком. За стеллажом со снаряжением нами была организована зона отдыха, которая не бросалась в глаза. Зато пять плотно стоящих двухъярусных кроватей давали возможность экипажам «поваляться».
Также я сам предложил лётному составу сделать «чайную зону» и поставить один из холодильников. Благо у меня мой зам по тылу оказался тем ещё «шнырём» и нашёл где-то в Калате небольшой и очень древний «Морозко».
— Вот ты мне скажи, Клюковкин, как же всё так получается? Твои предшественники жаловались на отсутствие электроэнергии, а у тебя тут холодильники, — спросил Веленов, заглянув внутрь «Морозко».
На секунду я подумал, что там могла лежать бутылка крепкого напитка. Но пронесло. Командир полка увидел только несколько шоколадок и ещё какие-то сладости.
— Был один генератор, но мы смогли добыть ещё два. Плюс наладили подачу с Калата и Газни. Оказывается, провода были, только их не успели подключить.
Веленов недовольно сжал губы, посмотрев на своих замов.
— Почему я этого не знал? Мне говорят, что здесь вечно всего не хватает, — задал он вопрос.
Его подчинённые пожали плечами. Однако промолчать о проблемах я не мог.
— Юрий Борисович, тем не менее много чего не хватает.
— Пошли дальше. Потом мне расскажешь.
Постепенно я стал понимать, что настроение Веленова меняется. Чем дальше он осматривал часть, тем он больше радовался.
— Вот и солдаты хорошо живут. Всё проверено, чисто. Бельё постельное как новое. А чем у тебя накрыты тумбочки? — спросил Веленов.
— Парашюты от осветительных мин. Нашли им применение.
— Оригинально, — констатировал командир полка, выходя на улицу.
Что касается пищи, то здесь у Юрия Борисовича и его замов вообще не было слов. Особенно он удивился от вкуса перловки.
— Я думал она как у всех. Ваш повар её готовит как-то по-другому? — удивился Веленов, вкушая «богатырскую» кашу на обеде.
— Нет. Просто он её готовит как надо.
Пока мы заканчивали приём пищи, вернулся зам по тылу Веленова в сопровождении Сычкина.
— Всё хорошо. Я приятно удивлён. Даже пробу снял с каждой кастрюли, — похвалил он моего тыловика.
Яков Ильич слегка покраснел. Не зря я раз в три дня засылал его на вертолёте в Кандагар на склад. Зато и продукты свежие всегда, и разнообразие какое-то.