Афганский рубеж 4
Шрифт:
Ломов имел допуск к полётам и на Ми-8. Как только он занял должность замполита, то переучился на Ми-24. В последние пару лет только на «шмелях» и летает.
— Со мной сегодня полетите ведомым. Готовы?
— Так точно.
Я кивнул, и Ломов быстро вышел.
К вечеру прибыл в Шахджой тот самый главный штурман — полковник Углов. Невысокого роста мужчина с аккуратно уложенными волосами и большой залысиной на макушке. Что в нём было особенного? Он тараторил так быстро, некоторые слова просто не успевали отложиться. Задаст какой-нибудь вопрос, и тут же сам на него отвечает. Ещё
После ужина и небольшой экскурсии на ЦБУ, Антон Павлович решил проверить подготовку к боевому вылету у моей группы. В классе оставил меня и Кешу. Этого и стоило ожидать, поскольку не до конца ещё меня «напроверяли» по указке сверху. Не зря намекал Веленов, что нужно быть внимательным.
— Все карты и документацию мне на стол, Петров. И ваши тоже, майор Клюковкин. Посмотрю, как вы готовы в штурманском направлении, — хлопнул по центральному столу в классе Углов.
Я спокойно положил перед ним документацию, инженерно-штурманский расчёт, фотопланшеты и остальную документацию.
— У вас даже план связи есть. Похвально. А теперь вы, Иннокентий Джонридович, — обратился Углов к Кеше, и тот отдал ему документацию.
Сразу же Углов развернул карту. Причём полностью. Надо было видеть, насколько это взбесило моего товарища.
— Ну и где маршрут? — начал водить пальцем по карте Углов.
Я подошёл ближе и указал на нанесённые ровные линии с отметками времени. Мне ведь известно, насколько скрупулёзно относится к штурманскому делу Кеша.
— Это вы его так учили?! Вот так нужно рисовать линию заданного пути, — воскликнул полковник и, взяв карандаш с линейкой, начал прикладываться к карте.
Причём стал рисовать навесу, слишком сильно нажимая на карандаш.
— Товарищ полковник, в этом нет необходимости…
— Клюковкин, я лучше знаю, что мне делать.
Углов провёл несколько сантиметров, и кончик карандаша прорвал карту, образовав дырку как раз в районе реки Газнируд.
Я взглянул на Кешу и понял, что надо спасать человека. Вот только не Петрова, а Углова. Совсем немного и Кеша его «порвёт». Но первым порвали не полковника.
— Вот сам ты хреновый штурман. И карта у тебя хреновая, Иннокентий, — произнёс полковник и разорвал пополам карту Кеши.
Звук рвущейся бумаги даже у меня отозвался в голове гонгом. А уж у Петрова и подавно. Он сжал губы и уже готов был высказать очень много лестных слов Углову.
— Чего нахохлился, Петров? Карта почему в таком состоянии? Как сегодня полетишь? В общем, я тебя отстраняю.
— Да вы… — начал было отвечать Кеша, но я успел его прервать.
— Старший лейтенант Петров, вы свободны, — успел сказать я, пока Кеша не «наломал дров».
У него и так не самая хорошая была репутация в полку. А уж нетактичное поведение с главным штурманом ему могут не простить.
— Командир…
— Выйди, я сказал, — повторил чуть громче, и Кеша, вытянувшись в струнку, вышел из кабинета.
Углов проводил взглядом Петрова и повернулся ко мне.
— Это так вы готовите личный состав к важному вылету? Мало того что вас уже ловили на неподчинении и самоуправстве, вы ещё и некачественно готовы к выполнению…
— Вы всё сказали, Антон Павлович? — спросил я.
—
Не понял… вы как…— Очень просто, товарищ полковник. Во-первых, старший лейтенант Петров, как штурман звена прошёл контроль готовности у штурмана эскадрильи, как это и положено. Во-вторых, никто не давал право нарушать целостность штурманского снаряжения, коим является полётная карта. И в-третьих, у меня приказ генерал-лейтенанта Целевого о выполнении специальной задачи по поиску и уничтожению караванов. И не вам решать, кто будет в моём экипаже.
Углов тут же взбеленился и начал тыкать в меня пальцем.
— Вы забываетесь, Клюковкин. Правильно вас сюда отправили командовать этим подразделением. Не зря вы здесь оказались. Говорите, Целевой вам приказал? Ну-ну! Посмотрим!
Углов ещё пофыркал и тоже направился на выход из кабинета.
— Вы дозащищаетесь, Клюковкин. Я видел ваше представление на орден. Считайте, что получили от меня выговор и можете не ждать своё «Красное знамя».
— Зато у меня настроение хорошее. Лучше, чем у вас, — ответил я.
Углов что-то брякнул и пошёл на выход. Я начал собирать обрывки карты, когда услышал за спиной чьи-то шаги. Обернувшись, я увидел растерянного Кешу.
— Командир, не стоило. Дал бы мне его послать, и на этом бы закончили.
— Ничего страшного. Если дураку не намекнуть, что он дурак, он так и будет жить в неведении, — ответил я, и Кеша слегка приободрился.
В расчётное время поднялись в воздух. Ломов не сразу начал поспевать за всеми манёврами, но к 10-й минуте полёта стал держаться ровнее.
— 104-й, не отстаёшь? — сказал я в эфир, проходя рядом с очередной сопкой.
— Справа на месте, 102-й, — спокойно ответил Виктор.
— Командир, а звёзды сегодня сверкают ярче, чем вчера, — заметил Кеша.
— Звёзды — хорошо, а что у нас по маршруту? — спросил я.
— Прошли второй поворотный пункт. Далее курс 140°, — доложил Иннокентий.
Безоблачным небом над приграничными районами Афганистана любоваться не было возможности. Пусть ночью и тяжелее стрелять с ПЗРК, но прижиматься к земле всё же не стоит. Тем более что она сегодня хорошо просматривается.
— А в прибор хорошо всё видно, — сказал по внутренней связи Липкин, сидящий в грузовой кабине.
В сегодняшнем вылете он решил воспользоваться ночным биноклем БН-2. И чем дальше мы удалялись от Шахджоя, тем больше командир спецназа удивлялся.
— Вот там точно кто-то будет. А вот место хорошее для засады. Я не успеваю отмечать, Саныч. Чего мы раньше так далеко не залетали? — спросил Пётр Петрович, когда мы прошли на очередной просёлочной дорогой, ведущей от границы в сторону Кандагара.
— Никто задачи не ставил, — ответил я.
Чем ближе подлетали к границе, тем горы становились круче. Ущелья сменялись горной грядой, а равнинной поверхности почти не было видно.
— Третий поворотный пункт маршрута. Далее курс 70, — объявил Кеша, когда мы прошли рядом с горой Харгар.
Пока что никакого движения и никаких признаков жизни. По курсу было очередное ущелье, слегка освещаемое лунным светом. Тут же Липкин внёс предложение.
— Саныч, надо пройти по ущелью. Чуйка у меня.