Афганский рубеж 4

Вторая ракета ушла в сторону, оставив дымный след, но третья…

Вспышка. Взрыв.

Ми-24 рвануло, кабину наполнил гул удара, машину мотнуло в сторону. На долю секунды мне показалось, что что-то оборвалось в управлении, но вертолёт выдержал.

— Живы! — крикнул я в эфир, подтверждая факт того, что мы с Кешей ещё в строю.

— Третья мимо ушла. Борт порядок? — запросил меня Винокура.

— Порядок. Продолжаем.

Я выровнял машину, чуть сбавил скорость. Внимательно осматриваю склоны. Где-то там, внизу, в тенях гор, прячется расчёт ПЗРК.

— 125-й, что с боекомплектом? — запросил я.

— «Трещотка» пустая, «гвоздей» тоже нет… — начал отвечать Винокура, но его фраза утонула в постороннем шуме.

Под скальным козырьком на склоне увидел двух духов с огромной трубой. Слева от меня заходит на цель ещё одна пара. Надо ускоряться с принятием решения.

— Справа пуск. Отстрел! — скомандовал я и дал очередь снарядов из пушки.

Духи в разноцветных одеяниях исчезли в пыли и дыму, а две пары Ми-24 спокойно выполнили отстрел. Но не все.

— 102-й, выгрузку-загрузку в долине произвели. Идём на Мирванс, — доложил Бойцов, чей Ми-8 взлетел от развалин в долине.

— Понял, — ответил я и осмотрел результат работы.

Сквозь пыль и дым практически ничего не видно, но в направлении позиций Рубина уже никто не идёт. После стольких атак, думается что душманы решили отойти мелкими группами.

— Командир, нижний край быстро понижается, — подсказал мне Кеша.

— Наблюдаю. Главное, что мы успели, — ответил я и нажал кнопку выхода в эфир. — Рубин-1, 102-му.

— Отвечаю. Груз получили, готовимся к отходу на 2404 для встречи с Каратом-3, — назвал командир группы позывной высаженного Бойцовым подкрепления.

— Понял. Погода портится. Готовы уйти на обратный.

— Точно так. Спасибо, мужики!

— Это наша работа. Удачи! — ответил я и дал команду на выход из ущелья.

Но осталось внести небольшие коррективы.

— 131-й, 102-му, что с отстрелом? — запросил я ведомого второй пары.

— Я пустой, 102-й, — ответил он.

— 130-й, тоже пустой, — доложил его ведущий.

Так дело не пойдёт. Не хватало ещё на обратном пути получить ракету.

— 130-й, между нами вставайте. Пойдём четвёркой. 125-й, прикрываешь слева, я — справа, — дал я команду.

Все поняли задумку и заняли места в строю. Ведущий чуть ближе ко мне, а ведомый — к Винокуре.

Я занял высоту чуть выше, чтобы 130-й подошёл почти вплотную, продолжая полёт у земли. Видно, как моего «нового ведомого» слегка болтает от воздушного потока моего винта.

— 130-й, тяжко? — спросил я, намекая на тяжесть управления в таком строю.

— Немного. Но так спокойнее.

— Это точно! — ответил я.

Впереди было видно, как группа из нескольких Ми-8 отворачивает в сторону Кандагара. Нам такой команды не поступало, поэтому я резонно держал курс на Шахджой.

— Кеша, не хочешь поуправлять? — спросил я.

— Командир, с радостью. Управление взял, — сказал Иннокентий, и я убрал руку с органа управления.

Размяв ладонь, я вытер влагу со вспотевшего лица тыльной стороной. Перед глазами до сих пор были два сгоревших Ми-24 и сожжённый купол парашюта, за которые мы спросили ещё недостаточно. Но для начала хватит.

— 102-й, 001-му. Вам тоже посадка в Мирвансе, — дал команду нам руководитель операции с борта Ан-26.

— Вас понял, — спокойно ответил я, и Кеша начал отворачивать на Кандагар.

Глава 30

На подлёте к Кандагару становится ясно, что посадки с ходу не получится. Один вираж в районе второго разворота, а за ним ещё один. Так можно дождаться, что из какого-нибудь близлежащего кишлака по нам отработают душманы.

— Сан Саныч, руку на пульте отстрела держу, — предупредил меня Кеша, пока мы выполняли очередную «восьмёрку».

Мимо пронёсся вертолёт Винокуры, а чуть выше ещё одна пара Ми-24. Наша зона ожидания постепенно превращалась в испытание нервов.

Руководителя полётами можно понять — у него задача обеспечить вылет и посадку основных сил, которые продолжают обеспечение и высадку десанта в районе границы.

— Мирванс, 102-му. Разрешите по неустановленной схеме зайти? — спросил я руководителя полётами.

— 102-й, правее полосы зайдёте? Чтобы сразу на стоянку сесть, — запросил меня руководитель полётами, когда я продолжал выполнять очередной вираж над военным городком.

— Без проблем. Сами зайдём, посадку доложим, — ответил я и снизился к самой земле.

Следом за мной постепенно начали заходить на посадку и мои подчинённые. Не прошло и пяти минут, как мы с Кешей приземлились на бетонную стоянку, разгоняя под собой мелкую афганскую пыль и техников.

— Мирванс, 102-й, группой посадку произвёл. Спасибо, до вылета, — доложил я и, не дожидаясь ответа, начал выключать двигатели.

Осмотревшись, мне стало ясно, что ни о каком обслуживании речи не идёт. В Кандагаре и без нас куча дел. Открыв дверь кабины и сняв шлем, я чуть не оглох от окружающего шума.

Истребители парами взлетали с полосы, разрезая воздух звуками розжига форсажей. Транспортные Ан-26 и Ан-12 готовились к выруливанию, чтобы осуществить воздушные перевозки. И самое главное — свист винтов, словно жужжание тысяч пчёл, сильно бил по ушам.

А ещё топот десятков ног, бегущих по стоянке на погрузку. Один за одним десантники и мотострелки загружаются в вертолёты, чтобы лететь на высадку в отдалённые районы.

В воздухе витали запахи масел, выхлопных газов, керосина и палённых пневматиков после торможения самолётов на полосе — все самые яркие ароматы аэродрома в одном флаконе.

Стоя у кабины, почувствовал особое облегчение. Тут же и усталость в ногах появилась, и задница начала тянуть к земле магнитом, и выпить захотелось чего-нибудь прохладного. Напряжённо началось сегодняшнее утро, так что хочется просто в тишине побыть, но аэродром Кандагара это не позволяет.

Обернувшись назад, я обошёл вертолёт. Что сказать, Ми-24 отделался лёгким испугом. А ещё пятью пробоинами в задней части фюзеляжа, разбитой станцией Л166 «Липа» и пробитыми лопастями. Про трещину на левом блистере и думать не хочется.