Афганский рубеж 4

Я поправил подвесную систему и ощутил в нагрудном кармане какую-то бумагу. Вытащив её, увидел перед собой вчерашнее письмо, переданное генералом. В заботах и не успел вечером прочитать.

Секундная стрелка продолжала нестись по кругу. Радиообмен на канале управления становится всё плотнее.

— Не сейчас, — проговорил я про себя и убрал письмо в карман.

Я включил на несколько секунд навигационные огни и выключил их. Это означало, чтобы все экипажи доложили о готовности к взлёту таким же способом. Тут же вся группа вертолётов замигала бортовыми огнями.

— Коверкот, 102-му, доброе утро! — запросил я руководителя полётами.

— Отвечаю. Доброе!

— Готовы. Режим 10.

Глава 28

Двигатели запущены. Показания приборов в норме. Все экипажи, поочерёдно мигнув фарами, подтвердили готовность к взлёту.

Вот только руководитель полётами не даёт условной команды на взлёт. Ещё не время, а хронометраж в операции — важная вещь. Всё должно быть выполнено в срок — не раньше, и не позже.

Ручка управления продолжала слегка вздрагивать в такт покачиванию вертолёта. Стрелки на приборах застыли на расчётных параметрах, а величественное солнце продолжало подъём над долиной.

— 102-й, режим 12, — дал команду руководитель полётами.

— Понял, — ответил я. — Внимание, приготовились! Паашли!

Плавно отделил вертолёт от поверхности площадки. Ми-24 слегка вздрогнул, но послушно завис над поверхностью. Я аккуратно отклонил ручку управления от себя. Вертолёт пошёл в разгон. Справа от меня Винокура повторил за мной, продолжая держаться на установленном интервале.

Мы набирали скорость, поднимая клубы пыли воздушным потоком винтов. Стрелка указателя скорости прошла отметку в 120 км/ч, и я начал отворот влево. В процессе разворота уже было заметно, как разгоняется основная группа вертолётов. И чем дальше мы отходили от Шахджоя, тем наша стая становилась всё многочисленнее.

А в эфире невозможно было и слово вставить.

— 917-й, на боевом.

— 465-й, сброс!

— 315-й, слева «сварка» работает.

С помехами, но были слышны доклады экипажей штурмовиков и бомбардировщиков, которые заканчивали обрабатывать районы высадки. А мы только начинали маршрут.

— 102-й, прошёл исходный, — доложил я, как только мы парой пересекли трассу на Кандагар.

По дороге шли колонны техники, торопясь в районы рассредоточения. Интенсивность движения такая, будто это МКАД, а не транспортная магистраль в Афганистане.

Чем ближе к району высадки, тем приходиться всё ближе быть к земле. Задатчик опасной высоты пришлось слегка снизить. А то установленных 15 метров было уже слишком много. Постоянно выдавался сигнал о снижении за эту отметку.

— 102-й, рубеж 1, — произвёл я доклад в эфир, когда мы с Винокурой пролетели рядом с озером Абу-Мукур.

Разрывы снарядов и гранат следовали с пугающей частотой. Я отметил, как земля на склонах вздымалась от ударов, осколки камней разлетелись во все стороны, а тучи пыли заслоняли видимость.

Равнина провинции Заболь простиралась вокруг — сухая, выжженная солнцем, с редкими кустарниками, которые цеплялись за жизнь. Узкие арыки пересекали местность, уходя к далёким кишлакам. На горизонте пейзаж завершался цепью гор, обрамлённых лёгкой дымкой.

— Понял 101-й, группой рубеж 2, — услышал я в эфире знакомый позывной от ретранслятора.

Веленов, как командир, возглавил одну из групп высадки.

— Саныч, прошли третий поворотный, — сказал мне Кеша, когда мы пролетели над очередной сопкой.

Я доложил в эфир и постарался высмотреть позади нас основную группу. Пока местность ещё была более равнинной, боевой порядок Ми-8 и Ми-24 можно было разглядеть в зеркале заднего вида.

Выстроившись «колонной пар», вся группа напоминала разбухшую гусеницу, лениво следующую над сопками долины. Чем ближе мы будем у района высадки, тем больше мы с Винокурой будем удаляться. Наша с ним задача — «подготовить» площадку для Ми-8.

— Прошли Джанихейль. Скорость 260, — даёт мне подсказку Кеша.

— 125-й, «прибор» 260, — дал я команду ведомому, и мы начали ускоряться.

Дым и клубы пыли, поднятые от разрывов снарядов и ракет, становились всё плотнее. Уже не так хорошо можно разглядеть горы в нескольких километрах на Восток.

Выше 10 метров над рельефом уже не поднимаемся. Можно попасть в зону поражения ракет. Да, местность зачистили, но предосторожность не помешает.

Но тут вступает в работу уже инстинкты. Разум понимает, что ты летишь над землёй, а глазами тебе кажется, что едешь. Можно разглядеть каждую трещину на скалах и высохшей земле.

— 102-й, рубеж 5. Наблюдаю площадку, — доложил я, переключая на панели выбор вооружения.

— Понял, 102-й, — услышал я довольный голос с Ан-26.

Если настроение у командования хорошее, значит, всё идёт по графику. В эфире неслышно какой-то паники или сложностей, которые могли возникнуть у других групп.

Приближаемся к ровной площадке, которую уже достаточно сегодня перепахали снаряды и бомбы наших смежников.

— Заходим. Внимание, отстрел, — скомандовал я, чтобы Кеша начал выпуск ловушек.

Проходим над площадкой, но никакого движения. Расходимся с Винокурой в стороны, чтобы охватить большую территорию, но держим друг друга на виду.

Сначала показалось, что на одном из склонов кто-то вскинул вверх оружие. Но это оказалась птица, от которой пришлось увернуться.

— 102-й, готово, — произнёс я в эфир, и постепенно начали появляться вертолёты с десантом.

Каждый из Ми-8 заходил на площадку, поднимая пылевую завесу. Быстро высаживал десант и уходил на обратный маршрут.

— Подвинься! Не сяду, — подстёгивал подчинённого капитан Бойцов, который был ведущим во второй паре.

Его ведомым был один из бригады «Ух!» — товарищ Максудов. За этим парнем нужно следить не меньше, чем за Гавриковым.

Только первая пара пошла в набор, я увидел, что ведомый слишком размазывает разворот. Ещё и высоту занял ту, на которой кружится над районом высадки моя пара. Прямо-таки наводится в переднюю полусферу на меня!

— Командир, в нас летит, — запереживал Кеша и поспешил меня предупредить.