Афганский рубеж 4
Шрифт:
Тогда всё вполне себе хорошо. Осталось только уяснить, где мне выполнять отвлекающий манёвр.
— Вот здесь. Ориентир — отметка 2348. Посмотри фотопланшет, — протянул мне снимки Липкин.
Выламываться не стал и взял из рук командира отряда спецназа чёрно-белые фотопланшеты, чтобы освежить в памяти информацию. И я, и Пётр Петрович эти места знали. Они хорошо подходят даже не для ложного десантирования.
Я объяснил Целевому, как планирую выполнить задачу. Старший штурман полка довёл маршрут и боевую загрузку на каждый вертолёт.
— Майор Липкин, тебе предписано высадиться и держать под контролем
— Тем дольше проживу. Я понял, товарищ генерал, — кивнул Липкин.
Целевой поставил кружку и закурил.
С Липкиным распределили количество личного состава по бортам. Провести высадку его группы можно и не всем составом живых вертолётов, но надо всё сделать так, чтобы поверили в массовую высадку личного состава.
Время взлёта назначено на 6:50 по московскому времени.
Как только мы закончили с обсуждениями, генерал всех отпустил. Не успел я уйти, как Целевой меня остановил и подозвал к себе.
— Справишься, Сан Саныч? — спросил генерал.
— Товарищ…
— Да знаю, что задача не сложная. Я для протокола спросил, — отмахнулся Рэм Иванович. — Ничего спросить не хочешь?
— Никак нет, — ответил я.
— Ну может тебе интересно, кто передавал пламенный привет из Москвы? — спросил Целевой и полез в нагрудный карман.
Он достал конверт и протянул его мне. Адрес я читать не стал. Если из Москвы, ещё и переданная через Целевого, то понятно от кого эта корреспонденция.
— Не возьму, товарищ генерал. Меня ничего с этим человеком не связывает.
Целевой по-отечески улыбнулся и повернул голову в сторону, чтобы прокашляться.
— А вот отправительница была весьма настойчива. Возьми, прочитай и что хочешь потом сделаешь с письмом…
— Товарищ генерал, ничего нового я там не прочту.
Целевой нахмурился и подошёл ко мне вплотную.
— Майор, меня заставили дать слово, что ты его получишь. А я в последний раз столь мощное обещание давал в ЗАГСе жене, что не буду больше пить и курить.
Похоже, не получилось у Рэма Ивановича сдержать обещание, данное жене.
— Так…
— Не удивляйся. Со второй женой я уже такую ошибку не совершил. Читай, говорю.
Раз уж генерала заставили пообещать, не буду его подставлять.
Я взял конверт и был удивлён.
Хватка этой женщины меня всегда поражала. Меня бы не удивило, если бы это письмо мне сам министр обороны привёз. Уж Антонина Белецкая и его бы заставила.
Выйдя на улицу, я убрал письмо в нагрудный карман. На выходе стоял Липкин и выкуривал уже вторую, а может и третью сигарету.
— Чего задумался, Петрович?
— Да жалко мне. Мы с тобой и твоими парнями колесили весь этот район и те самые перевалы вдоль границы. Разворотили укрепрайон и кучу машин. А теперь все плоды будут пожинать другие. Вон и тебя отодвинули.
— Мы с тобой при деле.
— Караулить тыловую дорогу? Ну не самая почётная задача. Все «сливки» снимут те, кто высадиться в районе перевалов и дальше на юго-запад, — махнул рукой Липкин.
— Петрович, любой караул
должен быть надёжный. А с орденами и медалями нас и так не обижают.Пётр Петрович ухмыльнулся и затушил сигарету.
— Святого Ибукентия с закруткой на спине нам скорей всего дадут.
— Зато те душманы, которых мы ликвидировали, уже никогда не поднимут свои ручонки на наших пацанов. Мне этого достаточно.
Липкин со мной согласился. Мы пожали руки и разошлись каждый по направлению к своим подразделениям.
Я шагал по пыльной дороге военного городка, ощущая, как ночная прохлада пробирается под демисезонную лётную куртку. Ветер шевелил песок, заставляя его шуршать под ногами, а над горизонтом застыло мутное небо с редкими, тусклыми звёздами.
В окнах жилых модулей горел приглушённый свет. Где-то скрипнула дверь, послышались глухие голоса, короткий смешок, шаги по деревянным полам.
Возле палаток и кунгов двигались тени бойцов, готовящихся к завтрашнему дню. Кто-то перебирал снаряжение, привычными движениями проверяя магазины и гранаты, кто-то возился с оружием, щёлкая затворами и смазывая механизмы. В воздухе витал резкий запах солярки, оружейной смазки и сигарет.
У одного из БТРов, чуть в стороне от общей суеты, двое бойцов молча курили, глядя в темноту. Один из них, заметив меня, небрежно кивнул и махнул рукой. Но через секунду, поняв ошибку, выпрямился.
— Доброй ночи, товарищ майор! С праздником Вас, — поздоровался боец.
— Доброй, мужики. Взаимно, — ответил я, подошёл и пожал руки парням.
— Нам сказали, что завтра… рейд?
— Вроде того.
— А вы с нами? — нервно спросил другой боец.
— Да, конечно.
— Тогда всё хорошо. С вами проще, — ответил парень.
— Это почему же? — улыбнулся я.
— У вас… как это сказать… в общем, нам с вами всегда спокойнее. Хоть ложись и спи.
Я кивнул, ещё раз пожал парням руки и пошёл дальше. У столовой стояли Сычкин и Ломов. Через них дал указание, чтобы личный состав как можно быстрее прибыл на постановку задач.
Я уже собрался уйти в штаб, как из открытого окна столовой до меня донеслись звуки игры на гитаре. И песня весьма мелодичная.
Войдя внутрь, постарался не торопиться. От первых мотивов этой песни на душе стало как-то не по себе. Так уж сильно она берёт за душу.
— Снится часто мне мой дом родной. Лес о чём-то своём мечтает. Серая кукушка за рекой. Сколько жить осталось мне, считает, — пел, играя на гитаре, Орлов.
Да так, что никто в обеденном зале и не дышал даже. С каждой строчкой на глазах официанток наворачивались слёзы, а мои подчинённые задумчиво смотрели перед собой.
Первым меня увидел Кеша Петров и дёрнулся что-то сказать. Я только приложил палец к губам, чтобы Иннокентий не нарушал атмосферу.
— На афганской выжженной земле спят тревожно русские солдаты, — продолжал петь Михаил, когда я вышел из столовой.
Действительно, песня группы «Каскад» очень душевная. Как мне кажется, каждый военный, услышав первые строки, равнодушным к ней не будет.
Пока лётчики собирались на постановку, я быстро поставил задачу капитану Моряку на подготовку техники наутро. Зам по ИАС, конечно, был не рад такое услышать. Особенно трудно собрать техников после праздника, да ещё, если уже все отпраздновали как надо.