Афганский рубеж 4

— 123-й, от себя ручку и влево. Разойдёмся правыми бортами, — дал я понять парню, что вижу его.

— Понял. Выполнил, — быстро ответил командир отставшего Ми-8.

Не прошло и пары секунд, как опасность столкновения была ликвидирована.

— Работают! Плотно! Не могу! — прорвался в эфир чей-то громкий голос.

— 701-й, доложи, что там? — вышел в эфир с ретранслятора руководитель операции.

Но иной информации так и не последовало. С борта Ан-26 продолжали периодически запрашивать, но в ответ только тишина.

Тем временем, свою работу мы заканчивали. С высоты было видно, как спецназ начал занимать позиции и распределяться на господствующей высоте 2348.

— А куда?! Куда ещё раз?

В эфире продолжался какой-то беспредел. Ответов руководителю операции никаких не последовало. Только бульканье, свист и непонятные «жёваные» фразы.

— Командир, не к добру, — произнёс Кеша, когда мы выполнили очередной вираж.

Я прошёлся над позициями наших пассажиров и слегка «помахал» крылом.

— Не каркай. Пока ничего не ясно.

Обратный путь на аэродром превратился в череду вздрагиваний моего оператора. Да и мне было не по себе от поступающих докладов на борт Ан-26. Начиналось всё гораздо радужнее.

— 715-й, по мне работают. Атакую.

— Понял, 715-й.

— Не вижу! Откуда атака? — другой экипаж ворвался в эфир.

— Слева-слева…

— Запретил! Оставить высадку. Всех назад, — громко скомандовал командующий, которого я впервые сегодня услышал.

Если уж он вышел в эфир, там что-то явно не то.

— Кого сбили? Доложите 715-й, — продолжались выяснения в эфире. — 715-й, на связь.

В эфире какие-то помехи. Так и не разобрать, что ответили ретранслятору.

— 715-й! — сурово в эфир запросил командующий.

Но только через минуту на борт ретранслятора поступил доклад.

— 726-й, ответил. 715-й сбит. Сгорел.

— Вас понял, 726-й. Понял, — на выдохе ответил командующий.

Даже у меня от такой новости на душе неспокойно. А среди моих подчинённых наверняка есть те, кого мороз проберёт по коже.

— 102-й, 105-му, — запросил меня Ломов, шедший вначале замыкающим группы по обратному маршруту.

— Все работаем на приём, — сразу ответил я.

Пока командование выясняет обстоятельства, мешаться своими разговорами не стоит. Если понадобится, то нас вызовут.

Только подлетев к Шахджою, в эфире появилась ясность. Командование полной информацией о произошедшем не располагает. Оттого и запросы продолжались почти до самой нашей посадки. Никто из моей группы даже разрешение на заход на площадку не запросил. В таком молчании и выполнили посадки.

— Командир, может к повтору подготовимся? — спросил у меня Кеша, когда мы приступили к выключению.

— Разумеется готовимся. Особенно морально.

Только винты остановились, я бросил взгляд в сторону границы. Судьба товарищей меня волновала. А вот натекающая облачность ещё больше не давала покоя.

Я вылез из кабины и попросил Гаврикова поторопиться.

— Понял, командир, — быстро проговорил младший сержант и уже побежал к заправщику за пистолетом.

Осмотрев стоянку, я увидел, что все техники ускорились. Капитан Моряк, употребляя «прекрасные» и «духоподъёмные» слова, подгонял личный состав.

— Сан Саныч, указания будут? — подбежал ко мне Моряк, пока я снимал снаряжение и укладывал его на сиденье.

— Ещё по два блока С-8 на Ми-24. Надеюсь, что не пригодятся, — ответил я, и капитан быстро кивнул мне.

Через несколько минут уже был на ЦБУ и слушал радиообмен, который был в эфире у сухопутных подразделений.

— Рубин-2, ведём огневой бой. Ведём огневой бой, — несколько лениво говорил в эфир командир одного из подразделений.

— Рубин-1, накрывают со склонов. Отойти не могу. Занял круговую, — не менее спокойно говорил ещё один командир.

«Рубин» — позывной не Липкина и не одного из его подчинённых командиров. Его заместитель, что-то быстро записывающий в блокнот, увидев меня, показал большой палец. Значит, с Петровичем всё нормально. Тогда кто такой «Рубин»?

— Сан Саныч, пока располагайся. Тут такое сейчас было. Я давно таких душераздирающих речей не слышал, — показал мне на стул старший штурман моего полка.

Я быстро доложил ему о вылете. Впрочем, он и так всё уже знал. Штурман подошёл к телефону и позвонил в Кандагар.

— Все. Нет, воздействия не было. Да, передам, — ответил он и повесил трубку.

Старший штурман взъерошил волосы и глубоко вздохнул.

— Веленов поблагодарил за работу, но сейчас не может говорить. Думают, как выкручиваться.

— Так что случилось? Я слышал об одной потере в эфире.

Штурман покачал головой и довёл до меня печальную правду.

Оказывается, высадка второй группы была начата под шквальным огнём духов. Площадка, как оказалась, была в самом центре скопления душманов, которые организовали засаду. Плюс, с территории Пакистана началась атака.

— Четыре первых вертолёта были подбиты и сели на площадке. По докладу командира группы, десантироваться пехоте удалось, но и экипажу пришлось остаться с ними. В итоге они в окружении. 50 человек против… да хрен знает сколько их там этих бородачей, — отмахнулся штурман. — И два вертолёта прикрытия были сбиты.

Почему-то мне сразу в голову пришло, в каком месте была эта высадка.

— Перевал Харбакай, я прав?

— Да. Ума не приложу, что пошло не так. Ведь мы и разведка проверяли местность. Куда они там сели, мне непонятно.

— Там погода ухудшается. Что командование думает?

— Да ничего пока не думает, — развёл руками штурман и подозвал меня к карте. — Я им предлагал твой вариант — пойти через ущелье, но там погода начала портиться. Веленов рисковать не хочет.

— Артиллерия? — спросил один из офицеров с командного пункта ВВС армии.

— Если бы могла, уже бы ударили. Значит, они в непосредственном контакте. Ударят «боги войны» и зацепят своих, — высказался я.

Даже смотря беглым взглядом на карту, становится понятно, что у парней положение критическое.