Агент N 13

– Господин полковник, - решился наконец Хубер, - если вы соблаговолите спуститься со мной в гараж, я смогу показать вам в машине Меннеля ловко замаскированную рацию и передать его бесшумный пистолет.

Хотя Кара уже знал о существовании и рации и пистолета, заявление Хубера явилось для него неожиданностью. "Вот это да! Оказывается, сей господин отнюдь не колеблется, а, наоборот, берет, как говорится, быка за рога".

– Рацию? Пистолет?
– умело изобразив удивление, воскликнул он.
– Да вы шутите?!

– Нет, я серьезен, как сама госпожа Смерть, - спокойно возразил немец.
– Я так и знал, что мое заявление повергнет вас в изумление.

– Не стану отрицать, - признался Кара.
– Вам это удалось. Подобные заявления не часто встречались даже в моей практике.

Хубер облегченно вздохнул, словно маленький шалунишка, после долгих колебаний признавшийся отцу с матерью в озорной проделке.

– Самое трудное позади, - сказал он.
– Тяжелые это были роды. Не преувеличивая, скажу, господин полковник, что в эти минуты мне самому нужно было решать свою судьбу. Не знаю, удачно или неудачно, но выбор сделан. В конце концов человек должен иметь мужество отвечать за совершенное им... Но прежде чем мы спустимся в гараж, я хотел бы уточнить с вами один вопрос.

– Да, пожалуйста.

– Вы должны пообещать мне, что все, что я уже вам сообщил или, возможно, сообщу в дальнейшем, будет сохранено в тайне.

– Разумеется.

– И не будет использовано против меня самого.

– Что вы имеете в виду?

Хубер посмотрел на полковника в упор. У него был прямой, откровенный взгляд человека, не боящегося, что ему заглянут в душу.

– Что меня не будут шантажировать, не попытаются завербовать.

– Даю слово, что с полученными от вас сведениями мы будем обращаться как с секретными. И можете сообщить нам только то, что вы сочтете нужным, и в той мере, в какой, по-вашему, это необходимо.

– Спасибо, господин полковник.
– Хубер на несколько секунд прикрыл глаза, помассировал кончиками пальцев виски, затем тряхнул головой, словно приводя в порядок мысли. Наконец, налив себе полную рюмку коньяку, он выпил и снова заговорил. Но речь его была уже не прежней, спокойной и размеренной - он говорил отрывисто, все время как бы делая усилие над собой, как преступник в минуты трудного, но чистосердечного признания:

– Я происхожу из семьи потомственных военных. И мой дед и отец были офицерами. Может быть, вы даже слышали: генерал от инфантерии Отто фон Хубер в генштабе фельдмаршала Гинденбурга. Я тоже пошел дорогой солдата. Моя карьера, в общем, была типичной для всех прусских офицеров. Еще совсем молодым я стал офицером генштаба и... национал-социалистом. Убежденным. Я был восторженным и преданным приверженцем Адольфа Гитлера. Позднее я угодил на фронт. Убивал ради нашей победы, убивал, чтобы уцелеть самому. Норвегия, Восточный фронт, битва под Москвой, Курск, Орел, Воронеж... Потом Нормандия, плен, французский. Обращались с нами безжалостно. Я организовал бунт. Не понимаю, почему меня тогда не расстреляли. Только бросили в одиночку. Вот тут-то я и начал думать...

Кара внимательно слушал исповедь Хубера. То, что некоторые отпетые гитлеровцы, сыновья прусских юнкеров, решительно порывали со своим прошлым, не было для него в диковинку. Не было у него оснований и сомневаться в искренности Хубера, хотя годы работы в контрразведке научили его не полагаться на одни слова.

– Поверьте мне, господин полковник, - продолжал Хубер, - я стал презирать себя. Того, каким я был раньше. Но покончить с собой у меня не хватило смелости. Я не коммунист и никогда им не буду. Меня разделяет с вами многое. Но я хочу искупить хотя бы часть содеянного мною зла. И прошу верить мне.

– У нас нет оснований сомневаться в вашей искренности, - сказал Кара.

– Основания для этого у вас, положим, есть. Вы не только вправе, но и обязаны сомневаться.

– Господин Хубер, мы знаем, что в ФРГ миллионы людей - сторонники мира. И мы никогда не смешивали германский народ с отдельными реакционными политиками ни в старой, ни в новой Германии. Мы хотим торговать с вами, а для этого необходимо доверие.

– Ваши слова успокаивают меня, - обрадованно проговорил Хубер.
– Так вот, я хочу сделать вам заявление: фирма "Ганза" - не что иное, как частное предприятие, занимающееся экономическим шпионажем.

– Значит, Меннель был шпионом?

– Да. И довольно ловким.

– А вы?

– Я состою на службе этой организации. В свое время присягал генералу Гелену, но ныне я не разведчик.

– Как это прикажете понимать?

– Сейчас все объясню, - сказал Хубер.
– Среди служащих фирмы "Ганза" о ее тайной деятельности знали только те, кто работал в Восточном отделе в секторе "Б".

– Вы относитесь к их числу?

– Я служил в Восточном отделе, так как хорошо говорю по-венгерски. Мой старый знакомый Эгон Браун возглавляет в этом отделе сектор "Б". Когда-то мы с ним вместе учились в школе генштаба. Эгон по окончании школы попал в абвер. А года два назад, зная хорошо и мое прошлое, и фронтовую службу, он пригласил меня к себе и сказал, что рассчитывает на мои знания, подготовку и надеется, что я соглашусь работать у него. Он рассказал, что они имеют надежную агентурную сеть в Восточной Европе, в том числе и в Венгрии. Мне же он предложил возглавить венгерское направление. Я отказался. Сказал, что я уже стар и хочу забыть свое прошлое. Но поскольку Браун все же посвятил меня в деятельность сектора "Б", то он считал целесообразным перевести меня на работу в это подразделение нашей организации и взять с меня подписку о неразглашении сведений. Так я очутился в секторе "Б". Меня все время держали под контролем. Оперативные задания мне поручали лишь такие, что целостной картины о деятельности сектора я при всем желании составить не мог. Я был в группе оценки информации: определял степень достоверности и объективности полученных от агентуры сведений. Но и по этим мозаичным данным я мог сделать для себя интересные выводы.

– Например?

– Например, я считаю совершенно бесспорным, что сектор Брауна создал безупречно действующую систему сбора компрометирующих сведений о лицах, которые в силу своего служебного положения могли бы представлять ценность для нашей шпионской фирмы. Любовные связи государственных чиновников, скрытые от финорганов доходы коммерсантов, пагубные страсти, спекуляция валютой во время поездок за границу и так далее. Сотрудники сектора "Б" сами никого не вербуют. И вообще вербовку агентов наша фирма предпочитала проводить только на Западе. Так безопаснее. Меннель, например, в прошлом году даже встречи со своими восточноевропейскими агентами проводил в Италии и Австрии.

– Могли бы вы нам сказать, с какой целью Меннель приезжал в Венгрию?

– Знаю совершенно точно. Меннель был расположен ко мне и порою болтал при мне лишнее. С одной стороны, он, несомненно, приезжал сюда для того, чтобы установить новые деловые контакты с венгерскими промышленными фирмами. С другой - ему нужно было встретиться с несколькими своими агентами. Но была и еще одна цель, самая, пожалуй, для него интересная: в прошлом году в Италии он познакомился с какой-то дамой из Венгрии и ее дочерью. Дама в разговоре с ним упомянула, что в годы войны она любила одного немецкого офицера, который при отступлении награбил в Венгрии большие богатства.

– Это вам рассказал Меннель?

– Нет, это я прочел в одном из его донесений, которое поступило ко мне для оценки информации.

– Какие же богатства имеются в виду?
– спросил Кара.

– Точно не могу сказать. Драгоценные камни, украшения, золотые монеты, валюта - в частности большое количество долларов и английских фунтов и кто знает, что там еще. Словом, богатству этому и цены нет. Фашист спрятал всю добычу на вилле у любовницы. Пообещал ей, что, как только кончится война, он возвратится, заберет с собою и ценности и саму даму и они начнут новую жизнь где-нибудь в Южной Америке. Но офицер исчез, а дама все эти годы боялась прикоснуться к спрятанным сокровищам.

– Боялась чего?

– Это могла бы объяснить только она сама. Итак, драгоценности спрятаны в Венгрии. Но Меннель условился с той женщиной, что он сам приедет в Венгрию, вывезет клад за границу, а следом за ним и она с дочерью отправятся с туристской группой куда-нибудь на Запад и там попросят политического убежища. После этого они продадут сокровища и вырученные деньги поделят пополам с Меннелем, а точнее, с "Ганзой". Мне кажется, что смерть Меннеля тоже каким-то образом связана с этим кладом.