Агент N 13

– Может быть, - согласился Кара.
– Хотя возникает новый вопрос. Если Меннеля убили из корыстных побуждений, почему убийцы оставили при нем деньги?

– Вот именно. Значит, вы не предполагаете, что это было убийство с целью ограбления?
– подхватил Хубер.

– Кроме Меннеля, знал еще кто-нибудь о спрятанных сокровищах?

– Жених дочери той женщины. Он тоже отдыхал вместе с ними в Италии и там познакомился с Меннелем.

– А что вы знаете об этой женщине?

– К сожалению, очень немного, - сказал Хубер.
– В справке ее имя не называлось. Только кличка: Сильвия. Меннель тоже не сказал мне, кто она. Знаю только, что ее муж погиб во время войны. Любовницей немецкого офицера она стала, уже будучи вдовой. Так что ж, господин полковник, может быть, пойдем взглянем на машину?

– С удовольствием, - согласился Кара, но и не подумал подняться с места. Ему хотелось еще порасспросить этого господина из фирмы "Ганза".

– Если вам нужна машина Меннеля, я охотно предоставлю ее в ваше распоряжение, - добавил Хубер.
– Я не собираюсь забирать ее с собой. Можете изучать ее, сколько вам заблагорассудится.

– А у вас не будет из-за этого неприятностей? Я на месте вашего шефа настаивал бы на возвращении машины.

Хубер многозначительно усмехнулся.

– Все правильно, но я не обязан знать, что в ней спрятан потайной радиопередатчик. Когда Браун посылал меня сюда подписать договор, он ни словом не обмолвился о секретной миссии Меннеля. Доложу ему, что машина сгорела. Вы дадите мне официальную справку об этом, и господин Браун окончательно успокоится. Дело в том, что в автомобиле имеется еще одно специальное устройство, с помощью которого машину можно уничтожить за несколько минут. Установлено оно исключительно для того, чтобы секретный передатчик не попал к вам в руки. В прошлом году на польской границе таможенники пожелали обыскать точно такую же машину. Наш агент включил разрушающее устройство, и машина на глазах у всех обратилась в пепел.

– Благодарю, - сказал Кара, поднимаясь.
– Хотя с удовольствием задал бы вам еще несколько вопросов. Но, увы, связан данным вам словом.

Хубер, сделав несколько шагов, остановился на пороге.

– О, я понимаю вас, полковник!
– воскликнул он.
– Будь я на вашем месте, я тоже о многом порасспросил бы Отто Хубера. Но признаюсь, если бы Виктор Меннель был жив, этот наш разговор, возможно, и не состоялся бы. Мне ведь еще предстоит перебороть самого себя. Поверьте, господин полковник, это нелегко - решиться на предательство живых людей, на выдачу их в руки ваших органов госбезопасности. А потом всю жизнь мучиться мыслью о том, что благодаря тебе господин "Икс" или "Игрек" томится за решеткой.

– Понимаю, - кивнул полковник.
– Вам не хочется быть предателем в собственных глазах. Что ж, я не принуждаю вас к этому. Я и так уже получил от вас весьма важную информацию.

Кара достал из бумажника визитную карточку и протянул ее Хуберу.

– Возьмите. Здесь указан и номер моего телефона. На случай, если вам захочется срочно поговорить со мной.

Хубер убрал карточку в карман.

Когда они шли в гараж, Кара вдруг спросил:

– Если ваш шеф не информировал вас о задании Меннеля, означает ли это, что он отказался от мысли завладеть кладом?

– Едва ли, - щурясь от яркого солнца, возразил Хубер.
– Скорее это означает, что он послал или пошлет в Венгрию кого-то еще, не посвящая в это дело меня. Вопрос только - кого? Кстати, совсем не обязательно, чтобы его человек приезжал сюда из-за границы. Он вполне может быть и местным...

Бланка чувствовала себя уже лучше. Она приняла теплую ванну, выпила лекарство. Пульс был нормальным. Казмер, войдя в комнату, обрадовался, увидев, что мать пришла в себя.

– Тебе лучше, мама?

– Намного. Но, в общем, ты был прав: надо мне ложиться в больницу. Я только боюсь...

– Не бойся, мамочка, - остановил ее Казмер.
– Поверь, у тебя нет ничего серьезного. Ты просто устала, расшалились нервы.
– Он взял руку матери и поднес ее к губам.
– Ты, наверное, слишком близко приняла к сердцу мой отъезд? Четыре года, это тебя испугало, да?

Мать не отвечала. Казмер сдвинул брови. "Значит, она все еще не примирилась с мыслью, что я надолго уеду", - подумал он и принялся успокаивать мать.

– Конечно, четыре года - не четыре месяца, но если учесть, что каждое лето я на полтора месяца буду приезжать к тебе, то мое отсутствие не покажется таким уж долгим. Мама, - промолвил он тихо, - я не хочу причинять тебе огорчений. Если разлука так тяжела для тебя, я сегодня же напишу профессору, что отказываюсь от поездки...

– Нет, Казмер! Упаси бог! Я понимаю, что значит для тебя эта поездка. Мне просто нужно привыкнуть к мысли, что тебя некоторое Бремя не будет рядом со мной...
– Она встала.
– Ты поезжай... Поезжай, сынок... Самое главное для меня - это твое будущее.

Казмер поцеловал мать и спросил, не хочет ли она немного пройтись, спуститься к озеру, к отелю.

– Могу угостить тебя мороженым!
– улыбнувшись, сказал он.

– Охотно. Может быть, прогулка пойдет мне на пользу.

Они шли неторопливой походкой. Улица в эти послеобеденные часы была тиха и пустынна.

Вскоре мать и сын оставили платановую аллею и повернули направо, на узкую тропинку, замысловатыми петлями сбегавшую между густых и тенистых кустарников к озеру.

Они уже почти подошли к шоссе, обвившему темной лентой озеро, когда Бланка нарушила наконец молчание, спросив, что произошло после того, как ее отвели наверх, в спальню.

– Я немного поцапался с дядей Матэ, - признался Казмер, после чего ему пришлось рассказать все, как было. По лицу матери Казмер видел, что она внимательно слушает его рассказ о Хубере, о полковнике Каре, который не понравился инженеру своей подозрительностью.

– Он сказал, что и тебя подозревает?
– сразу же спросила мать.

– Прямо нет. Но начал сбивать всякими вопросами и вопросиками. Устроили они мне с Оскаром перекрестный допрос.

– Ты действительно подрался с Меннелем?
– спросила Казмера мать и села на скамейку в тени на площадке для детских игр.
– И не рассказал мне об этом?

– Я думал, Меннель сам прибежит к тебе с жалобой.

– Нет, Меннель ни словом не обмолвился об этом случае. Как это произошло?

Казмер с явной неохотой рассказал.

– Скажи, Казмер, что ты хочешь от этой девицы?
– помолчав, спросила Бланка, задумчиво глядя на сверкающее зеркало воды.

Казмера всегда возмущала эта манера матери называть Илонку не иначе, как "девица" или "эта девица". Поэтому он и сейчас недовольно переспросил:

– Какую "девицу" ты имеешь в виду?

Бланка, зная характер сына и почувствовав, что дело может кончиться ссорой, решила перевести разговор на другую тему.

– Ладно, не будем спорить. Об одном тебя прошу, сынок, не ссорься с Матэ. Он этого не заслужил. Ты еще не знаешь, что он для тебя сделал. Поверь мне: он так тебя любит, что, если нужно, отдаст за тебя жизнь.

– За меня?
– Казмер удивленно посмотрел на мать.
– Почему дяде Матэ нужно жертвовать за меня жизнью?

– Не нужно. Сейчас не нужно. И мне кажется, не придется вообще. Я это к примеру сказала, чтобы ты понял, как сильно он тебя любит.