Агент N 13

– Не знаю, где он был, - устало проведя рукой по лбу, прошептала Бланка.
– Он и мне этого не говорит. Да ты ешь. Гарнир почему-то даже не попробовал.
– Взглянув на брата, она с грустью увидела, как сильно Матэ переживает все происходящее: лицо у него осунулось, стало каким-то землисто-серым.
– Ты много куришь, - сказала она.
– И почему без мундштука?

Табори ощупал карманы:

– Знаешь, я его где-то потерял.

– В Будапеште забыл, наверное.

– Да нет, едва ли в Будапеште, - в большом замешательстве пробормотал профессор.
– Потому что Шалго спросил у меня о нем еще вчера, до моей поездки в город.

– О чем спросил тебя этот противный тип?
– непривычно раздраженно воскликнула Бланка.

– Почему, говорит, ты не пользуешься своим красивым мундштуком? А что это ты так против Шалго настроена? Он чем-нибудь обидел тебя?

Бланка не ответила. Табори пристально посмотрел на сестру: красивое лицо ее казалось усталым и старым.

– Ты слышал, что случилось?
– с волнением в голосе вдруг спросила она.

– Где и с кем?
– переспросил Матэ, закончив ужин и откинувшись в кресле.

– Нашего гостя чуть не убили.

– Что ты говоришь! Хубера?

– Да. Если бы не Лиза Шалго, его бы уже не было в живых.

Пораженный неожиданной новостью, профессор растерянно слушал рассказ сестры.

– Интересно, ей-то откуда стало известно, что жизнь господина Хубера находится в опасности?

– Оттуда, что ее муженек, этот местный Шерлок Холмс, додумался спрятать у нас в гостиной какой-то секретный микрофон. Теперь ты понимаешь, почему я вся буквально киплю от ярости?

– Это в самом деле возмутительно! Какое он имел право? И после всего этого он еще приходит сюда и просит одолжить ему машину?
– Табори побледнел от возмущения. Достав из кармана таблетки, он положил одну в рот и запил водой.
– Нет, я этого так не оставлю!
– Профессор Табори вскочил, забегал по комнате.
– И давно они нас подслушивают?

– Разве они скажут? Я спросила, но старый паяц, как всегда, отшутился. Даже заявил, что мы ему еще спасибо должны сказать. Не будь микрофона, говорит, Хубера уже не было бы в живых. Ну что я ему на это могла ответить?

– Я сейчас же переговорю с полковником и потребую извинений. Я прокурору буду жаловаться!
– Голос профессора Табори вибрировал уже на самых высоких нотах.
– Это же полнейшее попрание прав личности! Грубейшее нарушение закона!

Бланка дождалась, пока брат остынет, и только после этого сообщила:

– Полковник Кара вернулся к себе в Будапешт. Они тут какое-то соглашение с Хубером заключили.

– А где Хубер?

– У себя в комнате. Он совершенно потрясен этим покушением.

Бланка обеспокоенно, с тревогой смотрела на брата, огромного и сильного, яростно метавшегося из угла в угол.

– Я тебе скажу, Матэ, эти Шалго никогда мне не нравились. Убеждена, что они специально приставлены шпионить за нами. Подлые провокаторы! Но ты ведь всегда горой за них стоял.
– Голос ее сделался едва слышным, дрожащим, и она почувствовала себя вдруг слабой и беззащитной.
– Ах, Матэ, милый, как трудно мне так жить! Как страшно! Иногда я чувствую себя обреченной. Сегодня я ездила в Фюред. Казмер отвез меня туда на машине и к вечеру вернулся за мной. Впервые за много лет я снова была в церкви. Вошла, села на последнюю скамейку, начала молиться. И вдруг мне так захотелось умереть. Сразу, там же...

Матэ Табори, пораженный ее словами, подошел, обнял ее и утешающе сказал:

– Зачем так мрачно, сестра? Ты совсем не одинока. Ты же отлично знаешь, что всегда рядом с тобой - я.

Бланка беззвучно плакала.

– Зачем мне эта жизнь?.. Одни страдания, страх, - срывался с ее губ шепот.

– Перестань, Бланка...
– только и смог выдавить из себя Матэ. Он вдруг подумал о том, что жизнь его сестры могла сложиться совсем по-другому, не напиши он ей тогда, движимый ненавистью к ее избраннику, фашисту Моноштори, то суровое, бескомпромиссное письмо: "...Я требую и жду, что ты совладаешь со своими чувствами... Мы живем в эпоху, когда есть дела, в тысячу раз более важные, чем любовь... Ты вынуждаешь меня поставить перед тобой суровую дилемму: он или я. И ты должна сделать выбор. От друзей я знаю, что он за человек. И я верю своим друзьям. А потому говорю тебе: не хочу ни знакомиться с ним, ни тем более подавать ему руку..."

Где-то очень далеко мелодично прозвучал сигнал ночного автобуса. И снова все стихло.

– Ну о чем ты, сестренка?
– еще раз попытался найти в себе слова утешения Матэ Табори.
– Соберись с силами. Я понимаю, что я в большом долгу перед тобой. Но все равно прошу тебя, не надо так убиваться...

Конечно, случись все это не четверть века назад, а сейчас, сегодня, он, наверное, вел бы себя умнее, с большим тактом. Но и сегодня он так же, как и тогда, не подал бы руки палачу и убийце. Время только подтвердило, что прав был он, Матэ Табори. Да что толку гадать о прошлом? Что было бы, если бы...

– Знаешь что, сестра, свари-ка ты мне лучше кофе!
– попросил он.

Ему совсем не хотелось кофе. Наоборот, ему хотелось спать. Но Матэ знал сестру: когда кому-то нужна ее помощь - пусть самая пустяковая, - она быстрее забывает о своих собственных горестях.

11

Начальник дорожного отдела Балатонфюредского горсовета Иштван Чордаш не очень обрадовался нежданным ночным гостям - Шалго и Фельмери. "Только заснешь, - ворчал он, - звонят!" Жена Чордаша тоже проснулась и даже спросила: "Кто там?" - но тут же, повернувшись на другой бок, снова уснула. Не зажигая света, Чордаш быстро оделся. Так уж у него заведено: всякая вещь всегда знает свое место.

– Разве ты человек? Ты - кладовщик!
– говаривала часто ему жена, а желая досадить мужу, умышленно забывала положить какую-нибудь вещь на отведенной ей Чордашем место.

Начальник дорожного отдела оказался немолодым уже человеком, лет пятидесяти, удивительно маленького роста но вид у него был строгий и внушительный.

Фельмери показал ему свое служебное удостоверение, но и после этого сердитый мужчина не стал добрее. Приглашая их в дом, он попросил довольно требовательным тоном, чтобы гости хорошенько вытерли ноги, потому что он совсем недавно застелил пол линолеумом, и теперь на нем видна каждая пылинка. После долгого шарканья подошвами о коврик на крыльце ночные гости были препровождены в кухню.

– Садитесь, - хрипловатым голосом сказал хозяин.
– Но от курения прошу воздержаться. У нас не курят. Никотин вредно действует и на человека и на мебель.

– Да-да, конечно, - поспешно пряча сигарету в пачку, согласился Фельмери, уголком глаза косясь на Шалго. Тот злорадно ухмылялся, словно желая сказать: "Что, брат, попало?"

– Товарищ Чордаш, - Фельмери решился после этой небольшой заминки прямо перейти к делу.
– Я пришел, а вернее, мы пришли к вам с просьбой. Помогите нам в одном важном с точки зрения государственной безопасности деле.