Агентство потерянных душ

Однако нас ждал приятный сюрприз, устроенный администраторами проекта или самой природой человека: мы трое всегда чувствовали друг друга, своё идейное родство, хотя и не помнили, кем были до рождения. Так мы встретились в молодости и с тех пор стали переписываться и встречаться. Все мы, естественно, были одногодками: миссия началась в 1906 году, и мы "родились" в этом году в разных частях света с небольшим разбросом по времени.

Здесь, на Земле, нас назвали Дмитрием - это я, Рене и Аристотелем. Ты должна знать этих людей".

"Я слышала о философе Аристотеле, но ведь он жил очень давно, в античные времена?"

"О, наш Аристотель был философом и творцом совсем иного плана - он был финансовым творцом".

"Бизнесмен? Но ты говорил о миссии, касающейся творческих людей".

"Он создавал деньги с нуля и с таким изяществом, как иной поэт создаёт строфы своего шедевра! Поверь мне, чтобы заработать большие деньги, нужно быть трудягой, а для того, чтобы заработать очень-очень большие деньги, нужно быть творцом - поэтом, писателем и композитором своего дела! И Аристотель был таковым. Его фамилия была Онассис, и в своё время он был богатейшим человеком века, а его флот - самым большим частным флотом мира".

"Ого! Фамилию Онассиса я слышала - сегодня она стала синонимом кого-то сказочно богатого. А вот имя третьего мне незнакомо - я не знаю никого по имени Рене. Разве что Рене Декарта, который тоже жил куда ранее".

"Наш Рене более известен под своим творческим псевдонимом - Джеймс Хедли Чейз".

"И я, кажется, знаю, про кого ты говорил, что он сыщик!
– засмеялась Маша, - Это ведь он у нас король триллеров и детективов!"

"Да-да, а Агата Кристи - королева этого жанра!
– подхватил Шостакович, - Вопрос только в том, где его найти".

"Я, на самом деле, думаю, что вы трое несколько уникальны, и не только в творческом плане. Ты очень быстро пришёл в себя после твоей электрической тюрьмы, Дима. Это необычно и, возможно, связано с той специальной подготовкой, что была проведена вам перед миссией. Тогда можно предположить, что два твоих друга тоже быстро пришли в норму и сейчас либо носятся где-то в пространстве, либо засели у кого-то в голове".

"Прямо с языка сняла".

"Тогда я хочу кое-что проверить".

Маша вскинула руку, попросила у официанта счёт, отставила третью чашку уже остывшего чая в сторону и встала из-за стола. Пешком идти уже не было ни желания, ни времени. Выйдя на улицу, она вызвала такси и уже через двадцать минут была в офисе.

Сев за стол, она набрала в поиске имена друзей Шостаковича и самого Дмитрия Шостаковича, а затем откинулась на спинку кресла.

– Так я и думала, - произнесла она вслух.

Но мысль опередила слова, и Шостакович уже знал ответ: согласно информации из базы данных, ни Шостаковича, ни Онассиса, ни Чейза никогда и нигде даже не существовало.

"Впрочем, - сказал жизнерадостным тоном Шостакович, явно желавший сделать сюрприз и сорвать за это очередную порцию аплодисментов, - есть ещё один вариант коммуникации. Знаешь, мы все родились в разных частях света, а довольно трудно общаться и встречаться, когда твои страны конфликтуют.

Поэтому ещё в юношестве мы нашли местечко, куда мы могли попасть по велению души, и никто бы нам за это ничего не сделал. Там и можно оставить послание другим членам нашей тройки. Если они сейчас болтаются по миру или сидят, подобно мне, в чьей-то голове, они тоже подумают об этом месте и найдут послание".

"И где же это чудесное место?"

"О, впервые мы втроём встретились в Барселоне на Международной Выставке, - проигнорировав вопрос, пустился в воспоминания Шостакович, - было это, кажется, в двадцать девятом году. Я прибыл туда как заведующий музыкальной частью в театре Мейерхольда, мы были на гастролях. Аристотель, чья семья недавно обанкротилась, был начинающим бизнесменом и изыскивал на Выставке новые знакомства и способы заработать денег. Рене тогда был совсем не Чейзом и работал распространителем детской литературы на выставке...

Что могло заставить встретиться таких настолько непохожих друг на друга людей? Только миссия, которая жила в сердце каждого независимо от того, знал ли о ней или нет. Мы встретились в баре, вместе пообедали, разговорились, потом вместе гуляли по Выставке, потом, когда у меня появилось время, поехали в Барселону... В тот момент только я из нашего кружка стал хоть сколько-нибудь заметным в мире человеком: на моём счету уже была симфония и некоторые другие сочинения.

Мы обменялись контактами и, разъехавшись, поначалу звонили друг другу и съезжались то к месту моих гастролей, то на различные мероприятия мирового уровня. Однако потом грянула война, и со встречами стало хуже. А потом, после войны, отношения между странами стали накаляться, и за замеченные за мною связи с антисоветскими элементами - уже знаменитыми Онассисом и Чейзом - меня обвинили в пособничестве буржуазии, уволили со всех постов и объявили профнепригодным. Я выкарабкался из обвинения, но в нашей системе общения надо было что-то менять.

И придумал, как это сделать, Рене. К тому времени в руках Онассиса был внушительный торговый флот, и корабли его заходили во многие порты СССР. На каждом из кораблей был специальный человек, который, уходя в увольнение в город, отсылал внутренней почтой письма или передавал посылки от меня или ко мне. Так я всегда оставался в общении с друзьями.

Мне известна квартира в Ленинграде, которая всегда использовалась нами для сообщений. И если мы туда попадём, возможно, у нас будет хоть какая-то зацепка".

Маша переварила услышанное.

– Ладно, - сказала она вслух, - пойдём к Борисычу.

На входе в офис Маша встретила Екатерину, что жеманно кокетничала с охранником.

– Катюшик, можно тебя на пару слов?
– попросила Маша, и когда Катя отошла в сторонку, попросила вполголоса:

– Слушай, я сейчас по этому делу с директорским взломом полько по командировкам и буду мотаться. Не возьмёшь мои дела себе на время?

– Ну ты взлетела, подруга, - то ли ругаясь, то ли восхищаясь, всплеснула руками та, - уж и обычные дела не для тебя!

Но тут же смягчилась:

– Возьму, конечно, не бойся. Спасай наш БИМП.

– Ну уж не знаю, насколько это всё будет спасением БИМПа, - вздохнула Маша, - Спасибо.

А вот Борисыч настолько сговорчивым не оказался:

– Погоди, барышня. У меня тут насчёт тебя указаньице имеется.

Он ввел в строке программы какой-то код, и на мониторе видеосвязи Маша увидела лицо Майруса Квинта.

Несколько секунд он что-то писал, и, наконец, обратил внимание на экран.

– Вы просили соединить, директор, - сказал Борисыч и освободил место перед монитором Маше.

– Я хочу быть в курсе Вашего расследования и командировок, Мария Сергеевна, - сказал тот, - поэтому объясните мне цель этой командировки... куда, кстати?

У маши ослабели руки и спёрло дыхание. Мысли ураганом пронеслись в голове за секунду. Единственной умной мыслью оказалась решимость начать говорить, а врать уже по ходу дела.

– В Санкт-Петербург, - уверенно ответила она.

– Ниточки расследования привели туда?

– Да. ("Агент-перебежчик? Анонимное послание? В моей голове засел один из сбежавших?") Мне под дверь дома положили записку. Автор неизвестен. Он желает встретиться и сообщить мне важную информацию о неких сбежавших во время взлома лечебницы больных... Будто бы каких-то членах миссии, знаменитых творческих личностях... Возможно, нахождение одной из этих личностей даст нам наводку на их освободителя. ("Господи, как я логично придумала-то!")