Агентство потерянных душ

Лицо Квинта изменилось, но он постарался скрыть момент узнавания.

– Директор, это имеет отношение к истине?

Квинт помялся.

– Имеет... Некоторое отдалённое отношение. Но я сразу хочу предостеречь, Мария Сергеевна: сбежавшие больные - патологические извращенцы и лгуны. Не верьте им ни на йоту. Где он попросил встречи?

"Мавзолей, Пирамида Хеопса, Эрмитаж"...

– Эрмитаж.

– Что ж... успеха Вам в расследовании, - буркнул Директор и отключился.

– Что ж... будем считать, командировка тебе разрешена!
– весело заключил Борисыч и несколькими нажатиями клавиш оформил передвижение.

"Пирамида Хеопса?!.. Мавзолей?!.. Маша, ты как с географией?", - вопрошал у неё смеющийся где-то внутри Шостакович.

"Что я, виновата, что ли, что ни разу не была в Питере и знаю только, что там есть Эрмитаж?", - огрызалась Маша по пути в комнату перемещения.

"Вот нет бы Васильевский остров сказать... Кронштадт, например... И вообще, что за Санкт-Петербург?
– явно издевался над ней Шостакович, - Кстати, в ваше время самолётом или поездом в Ленинград не путешествуют?"

"Путешествуют. Но это несколько часов времени. А я хочу потратить их для дела".

"О, времена, о, нравы", - заключил Шостакович, закатив виртуальные глаза. Он всё никак не мог принять, что Ленинград называется сейчас как-то по-другому.

Маша села в трансферное кресло в подвале собственного отделения и мгновением позже встала из подобного же кресла в БИМПе Санкт-Петербурга. Выйдя на улицу из парадного в стиле какого-то чисто российского барокко, она увидела перед собой набережную и речку, через которую изящной дугой перекидывался пешеходный мостик. В воздухе висел прохладный туманец, что покрывал ряд домов на другой стороне канала словно одеялом.

"Ну что, говори адрес", - сказала Маша, доставая телефон и одёргивая какую-то не особо удобную куртку сменного бионосителя.

"Лесной проспект, тридцать девять".

Маша потыкала пальцем в экран телефона.

"Имеется такой адрес, и всего в двадцати пяти минутах ходьбы пешком. Пройдёмся-ка мы и ознакомимся с колоритом этого города", - подумала Маша Шостаковичу.

И они, оглядываясь, пошли - Маша для того, чтобы увидеть северную столицу впервые, а Шостакович - чтобы насладиться знакомыми улицами и отметить изменения, произошедшие с ними за полвека.

"А что, - подумала вдруг Маша, - ведь Онассиса и Чейза уже сколько времени нет в их носителях. Квартира могла сто раз продаться, уйти с аукциона, стать музеем и так далее?"

"Вряд ли. Ари сказал, что он составит своё завещание, чтобы квартира поддерживалась из его фондов неограниченное количество времени, а специальный человек будет приходить туда даже после его смерти. Уверен, квартира в порядке".

Маша с Шостаковичем добрели до нужного дома и остановились посмотреть на него. Дом был явно не нынешнего века, однако реставрация сделала его посвежее. По обе стороны от двери стояли два облезших белых льва, а справа сияла начищенная медная табличка: "Этот дом в 1960-1970 годах часто посещал великий российский композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович".

"Углядели, глазастые, - пробурчал великий композитор, - Нам нужен второй этаж".

Только Маша зашла внутрь, как дверь ей преградил сухонький старичок с дрожащей седой головой и отплясывающими руками.

– Барышня, вы к кому?

"Я его узнаю, это Колька Погорельцев, сосед по нашей квартире. Скажи ему, что тебя прислал Дмитрий Дмитриевич".

– Здравствуйте, Николай. Меня прислал Дмитрий Дмитриевич.

Старичка аж подкосило, он осел на стул и истово перекрестился.

– Чудеса бесовы... Вы за кого меня принимаете, барышня, Дмитрий Дмитриевич живёт ныне в совсем иных чертогах...

"Скажи ему, что Дмитрий Дмитриевич до сих пор помнит, как он украл тромбон у Седельникова, но до скупки дело не дошло, и тромбон был возвращён. Эту маленькую тайну знали только мы с ним. А потом скажи, что Дмитрий Дмитриевич попросил тебя пройти в квартиру".

Маша сказала.

У Николая даже руки дрожать перестали, и Маша серьёзно забеспокоилась о сердце старичка.

– Боги святые, боги святые... Что же это творится...

Николай сел на стул и махнул рукой.

– Проходите, второй этаж. Но будьте внимательны - вас там уже ждут.

– Кто ждёт?
– только двинувшаяся Маша остановила себя.

– Молодой человек, мне незнакомый.

– А как вы его пропустили? Что он сказал?

– Ничего он не сказал, - вздохнул Николай, - корочку какую-то чудную мне под нос сунул, с иммиграцией что-то связано... Какая-то шишка, наверное...

Маша и Шостакович внутренне переглянулись.

"Это БИМПовец, - сказала Маша, - какая тут ещё другая иммиграция".

"Всё равно иди, - с паузой отозвался Шостакович, - Ты озвучила Директору свои планы насчёт Ленинграда. Ему нет нужны так перестраховываться. Кроме того, никто даже знать не может об этой квартире".

Маша кивнула и стала подниматься по скрипучей, но шикарной лестнице, достойной графов и князей. Поднявшись на такой высокий по сравнению с современными домами второй этаж, она по указке Шостаковича завернула налево, ещё налево, и очутилась перед массивной дверью, выложенной деревянными панелями с узором.

"Я знаю, где ключ, но попробуй просто толкнуть, раз там уже кто-то есть".

Маша толкнула дверь, и она распахнулась, открыв взгляду большую комнату с интерьером середины 20 века - массивным комодом, столиком посредине, радиолой... И посреди комнаты, застыв в напряжённом ожидании, перед ними предстал молодой человек в деловом костюме.

– Кто Вы?
– требовательно спросила девушка, войдя в квартиру, и захлопнула дверь.

– ... А Вы кто?
– тон молодого человека был смесью страха и строгости. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. У парня был странный акцент - русский был явно неродным.

– Я уже знаю, что Вы из БИМПа. Более того, я тоже из БИМПа. А теперь объясните мне, ради бога, что Вы здесь делаете?

Молодой человек вздрогнул, но потом заметно расслабился: дела перешли в уже известную ему вселенную, а потому ничего ужасно странного случиться не могло.

А в голове Маши вдруг сверкнуло понимание.

– А, я поняла, - сказала она молодому человеку, - я всё поняла. А ну, говорите, кого вы скрываете внутри своей головы?

Молодой человек схватился за голову, сел и на секунду спрятал лицо в руках. А потом он прошептал:

– Рене, нас, кажется раскрыли.

И тут же поднял голову.

– Рене спрашивает - друзья, кто из вас - Дима или Ари?

Маша засмеялась.

– Ну вот, всё и стало понятным. Дима, что скажешь?

"Скажи Рене, что я до ужаса рад видеть его после стольких лет, пусть и под личиной этого парня!"