Академия четырех стихий. Волшебство на кончиках пальцев

— Выпусти меня! — долетел до нас обиженный голос Марка. — Сколько можно?!

— Может, уже отпустишь его? — мрачно уточнила я, снова оттянув пониже край платья.

— С чего вдруг? — невозмутимо ответил Виктор, делая глоток из кубка. — Пускай страдает, предатель.

— Поразительно, как ты не додумался заточить и меня.

— У меня на тебя планы поинтересней, Лисёнок, — с многозначительными интонациями прохрипел Виктор, нахально поглаживая моё бедро, и я раздражённо фыркнула. Сбросила с себя его руку.

Он рассмеялся.

В этот момент снова раздался взвинченный голос Марка.

— Эй, Виктор, уже не смешно! Здесь жарко, как в пекле, и кислорода всего ничего! Выпускай меня, живо!

— Вот ещё! Надо было раньше об этом думать, предатель!

Я недобро прищурилась. Крикнула:

— Ма-а-арк, попробуй расцепить потоки! Они переплетаются буквой V под потолком! Отыщи в правом верхнем углу небольшую впадинку и действуй!

— О, Мири, спасибо, — обрадовался друг. — Сейчас попробую.

А Виктор метнул меня укоризненный взгляд. Я невозмутимо пожала плечами.

— Что?

— Ничего, — мрачно ответил он и сделал глоток из кубка. — Это было моё любимое заклятье. Которое до этого момента никто не знал, как разрушить.

— Я в курсе, — ответила, мстительно улыбнувшись.

— Мерзавка…

От дальнейшего обмена любезностями нас оторвал счастливый вопль Марка:

— Хвала Изначальным, я выбрался! Мири, ты чудо! О, вы уже едите?

Мокрый, взъерошенный и основательно подпаленный маг ветра направился по лестнице к нам. По дороге скинул серебристый камзол — атрибут наряда своей стихии, вытер с лица белоснежным платком капельки пота и принялся обмахиваться рукой, как опахалом.

— Уф-ф, ну ты и засранец, Виктор, — бросил он, схватив со стола кубок и сделав затяжной глоток. — Продержать меня столько времени в этом пекле! М-м-м… Чем бы мне заесть этот стресс?

Он схватил со стола золотое блюдо с излюбленными ракушками, плюхнулся на трон слева от нас и мечтательно протянул:

— Самое то… Вкуснотища…

— Может, ты меня наконец отпустишь? — снова активизировалась я.

Щеки ужасно пылали. Ведь я понимала, что зрители на трибунах с восторгом наблюдали за нашим скандальным поведением. После такого позорища — век не отмоюсь.

Виктор издевательски изогнул бровь и посильней обхватил мою талию.

— С чего вдруг? Меня всё устраивает. А если тебе неудобно, можешь положить голову мне на грудь. Не бойся, не скину. — Он издевательски подмигнул, и я, скрежетнув зубами, сбросила с себя его руку.

Дёрнулась, попыталась удрать, однако Виктор успел в последний момент меня перехватить. И самым бесстыдным образом вернуть в прежнее вызывающее положение.

— Виктор, я серьёзно. Довольно. На нас и так все косятся. Я же умру со стыда!

— Не умрёшь, я тебя реанимирую, — отмахнулся он, подсовывая мне под нос устрицы. — Мы короли этого вечера. Воплощения мощнейших стихий. А они по природе необузданные, своенравные. Так что мы с тобой отлично попадаем в образ. Ну что, будешь устрицы? Или отобрать у Марка ракушки с икрой?

— Виктор, какие ракушки? — простонала я, отведя от себя тарелку с закусками. — Это к твоим выходкам в академии все привыкли! Из нас двоих ты — стихия. А вот я — никто!

Он ухмыльнулся.

— Тем более. Все шишки достанутся мне. — Он избавился от ракушек и поманил к нам блюдо с креветками. — На твоём месте никто бы не смог удрать от меня. Так что расслабься и наслаждайся моментом.

Я метнула в него яростный взгляд и оскорблённо фыркнула. А Виктор опять рассмеялся. Между тем ректор взмахнул палочкой — и искромсанное поле арены, покрытое оплавленными каменными глыбами, обгоревшей растительностью и грудой земли, на глазах у восторженной публики трансформировалось в блистательный бальный зал. Появились столики с закусками для гостей и адептов. Приличных размеров танцпол. А за нашими спинами — инструменты для музыкантов: барабан, контрабас, струнные…

Восторженно закрутила головой по сторонам, разглядывая эти невероятные преобразования. На миг даже забыла о том, что сижу полуобнажённой на коленях у своего безбашенного парня на высоком троне с пафосной короной на голове, а на меня смотрит вся академия во главе с членами королевской семьи.

— Итак, дорогие мои, состязания стихий окончены! — энергично сообщил зрителям ректор.

— Давайте поаплодируем нашему бессменному победителю — Виктору Штельму! — Адепты энергично захлопали в ладоши. — Но и остальные участники сегодняшнего сражения проявили себя в высшей мере достойно! Они продемонстрировали не только великолепное владение стихийной магией, но и потрясающее умение работать в команде… И даже… проявили креативность:

После этих слов Анри, Клем и Вин подскочили со своих мест на трибунах, громко зааплодировали, засвистели и нахально выкрикнули:

— Мири — ты супер!

Я потупилась, ещё сильней покраснела. Виктор ухмыльнулся, а ректор весело произнёс:

— Согласен с вами, мисс Фоуксли превзошла саму себя! Присаживайтесь. — Довольные донельзя парни заняли свои места. — Так вот, о чём это я… Давайте поаплодируем нашим воплощениям стихий воды, ветра, земли — мисс Фоуксли, лэру ван Хольцберну и лэру ван Фиртли!

Адепты с энтузиазмом захлопали в ладоши. Кое-то, поддавшись коллективной эйфории, засвистел, заулюлюкал.

— А теперь… — вкрадчиво произнёс ректор, когда в зале воцарилась опять тишина. — Предлагаю нашему сегодняшнему победителю — Виктору Штельму открыть праздничный бал. — С этими словами он обернулся к нам и иронично спросил: — Полагаю, несчастная мисс Фоуксли станет вашей партнёршей?

— Разумеется, — хмыкнул Виктор.

А меня от этой новости пробила мелкая дрожь. Зазвучала лирическая мелодия. Виктор бережно снял меня с колен, поставил на пол, и я ужасом поняла, что мой самый страшный кошмар медленно, но верно воплощается в жизнь.

— Виктор… — испуганно прошептала, когда он присел передо мной на колени и принялся обувать хрустальные туфельки. Которые не пойми откуда взялись около трона. — Может, ты выберешь кого-то другого себе в партнёрши?

— С чего вдруг?

— Ну, понимаешь… Я не умею танцеватъ, — призналась смущённо, но Виктора не проняло:

— Чепуха. Вы с Марком отлично зажгли на Ноябрьском балу.

— Но то были современные танцы! А эти ваши норлендские традиционные у меня не получаются от слова «совсем». Не зря лэр Тильтек называет меня неповоротливой мебелью…

Виктор замер со второй туфлей в руках. Медленно поднял на меня глаза.

— Неужели так плохо?

Я грустно улыбнулась и жалобно пискнула:

— Очень.

Огневик окинул небрежным взглядом любопытных зрителей, которые с жадностью взирали на нас, потом задумчиво почесал подборок.