Акула пера в СССР

– Мне Привалов звонил. По поводу твоего расследования. Говорит, цены нет такому сотруднику. А я вот думаю – может, тебе по его ведомству лучше работать?

– Кх-х-х… Ше-е… То есть Се-е-ергей Игоревич, не губите на молодости лет, как так – по его ведомству?!

– Шучу-шучу. Расслабься, Герман. Мне нравится твой напор, твоя энергия. В конце концов, журналиста кормят ноги! Некоторые вон сидят, ждут, пока им пальцем ткнут и указание дадут – сюда пиши, туда не пиши. Ты не боишься, берешь ответственность на себя… Но иногда, знаешь ли, нужно сбавить обороты. Выдохнуть. Осмотреться. Вот так сейчас с этим кладбищенским делом – повремени. В печать давать пока ничего не будем, придержим. Это ведь очень многих людей заденет, понимаешь? Настоящая чертовщина!

– Да понял я, понял. Положу под сукно. Надеюсь – не навсегда.

– Не навсегда. Достанем, придет время. И скоро! А сейчас нечего народ баламутить. Займись нормальной журналистской работой. У тебя вон предприятия – непаханое поле. Давай цикл статей «Люди труда», в каждый номер. Ну, сам знаешь – с Исаковым вы договорились, позвони ему, пускай организовывает тебе поездку. На Гидролизный позвони, Волкову, коммунальщикам… Лето – это у нас горячее время для Шкловского – посевная, жатва и всё такое прочее. Но сам понимаешь – на откуп аграриям мы всю газету давать не можем, у нас промышленный район.

– И культурная жизнь…

– Нет, в культуру не лезь, это без тебя найдется кому писать. И образование – тоже. В общем, занимайся своим делом. Обзванивай, пиши. Я Арину Петровну предупредил – в номер по человеку! С разных предприятий. Понятно?

– Понятно. Разрешите выполнять? – молодцевато вскочил с кресла я.

– Кончал бы ты со своей клоунадой… – вздохнул шеф. – И вот еще, последний вопрос: почему ты не в партии?

Я, честно говоря, растерялся. Понятия не имею, почему Белозор не в партии? Но отмазка была:

– Имею право состоять в комсомоле до двадцати восьми лет, членским билетом ВЛКСМ очень горжусь и намерен это право реализовывать до самого последнего дня!

– Вот как? Молодишься? Ну-ну. Но ты подумай над этим вопросом. А то в республиканской прессе его печатают, а он даже не кандидат…

– Подумаю.

И чего вызывал? Его задание – и не задание вовсе, а так, чем бы солдат ни занимался, абы задолбался. Я, наверное, сам пока не понял, какие такие нити большой дубровицкой политики затронул. Но вот чисто по ощущениям, недомолвкам, домыслам и слухам у нас тут готовилась какая-то буря в стакане. Директоры крупных предприятий, такие как Исаков, например, в последнее время зачастили в кабинет к шефу. И Привалов вот тоже – названивает… Тайна, покрытая мраком! Лезть в эту тайну мне пока не хотелось, потому как эти игры для взрослых дядей. А я – маленький и слабый, не дорос еще до такого уровня.

Мне бы со своими делами наконец начать разбираться! А то, по сути, ни один из пунктов моего плана так и не был реализован, а время идёт! А потому…

– Владимир Александрович? Это Гера Белозор, из «Маяка»! Помните… Как – сейчас заедете? В смысле – сегодня? Э-э-э-эй, что значит сто двадцать секунд?

Твою-то мать, товарищ Исаков! Но я теперь воробей стреляный: рюкзак с самым необходимым и крепкие ботинки стояли в шкафу в кабинете. Меня нынче голыми руками не взять! И батарейки запасные, и кассеты с пленкой – я был готов к труду и обороне. Хотели материалы? Будут вам материалы.

На бегу заглянул в кабинет Арины Петровны – она подкрашивала губки карминовой помадой, строя милые гримаски в зеркальце.

– Ариночка Петровночка, я с Исаковым уехал! Шеф в курсе!

– Но последний звонок…

– Последний звонок, сказал, закроют без меня.

– Но…

– Оревуар!

Я прекрасно понимал ее досаду: попросить меня или Даню Шкловского было проще простого. Приходишь в кабинет, говоришь, чего надо сделать и чего написать – и процесс пошел. Что у Даниила Давидовича, что у Германа Викторовича имелась в голове четкая взаимосвязь между количеством сданных материалов и размером гонорара. Но имелись в редакции и другие сотрудники… Чаще всего их было не видно и не слышно. Эдакие дамочки постбальзаковского возраста, к которым на хромой козе не подъедешь. Заменить? «Мне отписываться надо, вы что, не понимаете?» Ехать в поле? «Я не взяла с собой обуви, как я в туфлях поеду к комбайнерам, как вы себе это представляете?» На завод? «Ну вы же знаете, какие у меня отношения с Волковым…» Да плевал на тебя Волков! Нет у него с тобой никаких отношений, а то, что ты пять лет назад какую-то бодягу вместо статьи изобразила, так сама дура! Такое чувство, что они не были журналистками – так, канцелярские служащие, которых почему-то заставляют работать в газете. Что характерно – все с профильным образованием. Не то, что мы со Шкловским – самозванцы. Он англичанин, я – историк. Ну как – я? Гера! Ну и я тоже…

В общем – Шкловский на полях, Белозор – на заводах, а бедная ответственная секретарь остается сражаться со всем этим серпентарием. Ну и Стариков. Старикову обычно прилетало больше всех, ведь становой хребет редакции – женщины с химзавивкой – осваивать фототехнику не желали и таскали его с собой нещадно, требуя невозможного. Они, наверное, еще и тексты бы его писать заставили за себя, если бы здесь Женёк не уперся рогом. А что – вполне в их духе. «Пока я пообщаюсь с учителями – вы детей поснимайте, может, еще и опросик сделаете, что вам стоит? Потом мне от руки набросаете пару строк, а я уже красиво всё оформлю». Оформит – это значит и фамилию свою поставит, а Женьку деньги только за фотки пойдут. Умеют люди жить!

«Нива» Исакова стояла у магазина «Юбилейный».

– …семь, шесть, пять… О! Белозор! Можешь, когда хочешь! – и он, ей-богу, газанул со шлейфом!

Визг покрышек стоял как в «Форсаже» у Доменика Торетто. А еще – транспортник! Технику, по идее, беречь должен! И вообще – я и не знал, что «Нива» так может. Владимир Александрович орудовал на водительском месте всеми руками и ногами, и скалился, и ругался:

– Пролюбить автоколонну! Это кем надо быть? ЗУБРом? Почему, как только человек приходит в ЗУБР и получает первую зарплату, тут же делается идиотом? Как можно было взять семь машин и отправить через лес без провожатого, рации и банальной карты? Я их сожру, просто сожру… Выделил бензовоз, трубовозы, автокран, два самосвала – пролюбили в лесу вместе с водителями! Как это понимать? И звонят – мол, товарищ Исаков, автоколонна потерялась! Не суки, а, товарищ Белозор? Мне зареченских не жалко, если человек идиот, его мало что исправит. Ты можешь вот всё, что я говорю, записывать и в статью свою вставлять, только матюги вырезай, ладно? Мне насрать уже. Это же невозможно работать! Автоколонну пролюбить!

ЗУБР – это Зареченское управление буровых работ. Самые нефтяницкие нефтяники. Деньги гребут лопатой, работают вахтами по двенадцать дней, как черти. Все эти огромные буровые вышки – это их епархия. Без них не было бы белорусской нефти. Впрочем, без УТТ тоже ее бы не было. Снобизм и шапкозакидательство буровиков вошло в фольклор местных нефтяников. Мол, относятся к остальным управлениям Дубровицкого НГДП как к прислуге. Ну, не знаю, по мне так парни как парни. Разные.

– И знаешь, что они мне сказали? – Исаков рвал и метал, обгоняя грузовики на трассе. – Что у них нет транспорта, чтобы найти мою колонну! А пешком они в лес не пойдут! От-ку-да у них возьмется транспорт, если они его про…вают целыми автоколоннами, а?

Он немного успокоился, открутил стекло и глубоко вдохнул. И вести стал ровнее, а то уже становилось действительно страшно. Сдохнуть в кювете из-за лихости молодого директора – удовольствие ниже среднего.

– Возьми там карту в бардачке. Глянь, как мы к Вышемиру выехать сможем. Там лесной массив от деревни Белый Колодец до самых Хойник. Будем искать! Не смотри ты так, не одни мы ищем. Я все легковушки поднял. Водилы у меня не идиоты, в отличие от ЗУБРов. Скорее всего, застряли, там места болотистые, до буровых площадок только-только просеки сделали, их даже на картах нет. Отправят двоих на трассу пешком – вот там нам их нужно и поймать. Кто первый поймал, везет в ближайшую деревню и звонит в управление. Оттуда сообщают мне.

Я удивленно поднял бровь – мобильников нынче не водилось.

– Вон, рация на заднем сиденье, – прочитал он мои мысли.

Действительно, что это я?

Глядя на карту, где были обозначены объекты нашего нефтегазодобывающего предприятия, я решал: сейчас или нет? Будет ли когда-то более подходящий момент?

– Что ты в эту карту смотришь, как будто фигу увидел?

– Да вот наоборот, Владимир Александрович. Как будто кое-чего не увидел.

– И чего же? – Его смуглая жилистая рука лежала на руле, пальцы барабанили по декоративному плетению из заизолированных проволочек.