Аландский крест

— Ну не томи, Николай Иванович, как идут дела? — поинтересовался я, пожимая новым гостям руки, от чего не слишком избалованные таким обращением господа инженеры слегка зарделись.

— Все, что зависело от меня и двух моих помощников, исполнено, — с улыбкой отвечал Путилов. — Теперь дело за броней и пушками.

— Господа? — обернулся я к гревшимся у камина артиллеристам: брату Михаилу и присевшим ему на уши Баумгарту с Маиевским.

— За нами дело не станет, — с гордостью ответил за все свое ведомство великий князь. — Двенадцать первых нарезных 60-фунтовок прошли испытания и готовы к установке!

По сути, эти орудия представляли собой чугунные пушки конструкции все того же Баумгарта, внутри которых были сделаны нарезы, а поверх на-горячую надеты три широких стальных кольца. Снаряды продолговатой формы из закаленного чугуна с расширяющейся после выстрела медной юбкой на донце. Если не ошибаюсь, в нашей истории обе эти конструкции были предложены американским изобретателем Ричардом Пэрротом.

— А сколько пушек предусмотрено на нашем броненосце?

— Четырнадцать в бортовой установке, одна погонная и одна ретирадная, — тут же доложил Иващенко.

— Маловато будет! — усмехнулся, глядя на ничуть не смутившегося брата.

— К весне изготовим еще никак не менее двух десятков. Плюс, ожидается доставка такого же количества орудий конструкции Николая Владимировича, — кивнул на молодого коллегу недавно произведенный в генералы Баумгарт.

— Они же гладкоствольные?

— Но гораздо мощнее всех имеющихся у нас орудий того же класса, — парировал тот.

Надо отдать должное его превосходительству, сослуживцев он, пользуясь чином и положением, не зажимал.

— А сколько нужно для «Первенца»?

— Восемнадцать. Но осмелюсь напомнить вашему высочеству, что изначально батареи планировалось вооружать главным образом гладкоствольными орудиями.

— Изначально мы вовсе не ждали, что им придется встретиться с английскими и французскими аналогами. Причем, есть у меня подозрение, что броня европейцев покрепче будет… Как хотите, господа, но нам просто необходим какой-нибудь козырь в рукаве!

— Интересные, Константин Николаевич, у вас аналогии, — усмехнулся Путилов. — Впрочем, — тут же поправился он, — мы ведем борьбу с записными шулерами, так что я не осуждаю. Что же касается возможности противостояния броненосным противникам, предлагаю вернуться к оружию древности — тарану!

Надо сказать, что идея эта была далеко не новой. Еще во время создания эскиза будущего «Не тронь меня» было предложено оснастить импровизированный броненосец массивным чугунным форштевнем, которым он мог бы пускать на дно застигнутых на якоре противников. В принципе, я знал, что подобное украшение в ближайшие пятьдесят лет станет для боевых кораблей обязательным, но все же выступил против.

Во-первых, настораживал весьма внушительный вес. Как по мне, в условиях ограниченного водоизмещения его можно использовать более рационально. Во-вторых, он вполне мог застрять в корпусе неприятеля, как, собственно говоря, это и случилось с реальной «Виргинией». В-третьих, по порядку, но не по значению, было мое послезнание, что единственная удачная атака таким оружием случится не столько благодаря храбрости и находчивости австрийского адмирала Тегетгофа, сколько панике, царившей к тому времени на кораблях итальянцев. Надеяться, что то же самое может случиться с англичанами или французами, было, как по мне, несколько опрометчиво.

В общем, по моему мнению, овчинка не стоила выделки. Однако, припоминая, что французские батареи типа «Девастасьен», как, очевидно, и их английские копии, отличались малой скоростью и весьма посредственной управляемостью, дело могло и выгореть. Их же никто не собирался использовать в маневренном бою. Выйти на дистанцию действенного огня, встать на шпринг и открыть стрельбу. Вот и весь их план на битву. И кто знает, а ведь может и впрямь сработает? Стоит попробовать или не заниматься ерундой?

— А что, если заменить таран шестовыми минами? — неожиданно для многих спросил Лихачев.

— Так себе идея, если честно, — покачал головой я. — Все равно придется подходить к вражескому кораблю вплотную, а это не самый простой маневр, если, конечно, противник не слеп и не слабоумен. Во-вторых, придется хранить на корабле изрядный запас динамита, а это довольно нестабильная взрывчатка.

— Но ведь мы их и так храним на кораблях?

— Да, на пароходах и канонерках, которые потерять, конечно, жалко, но все же не так, как единственный броненосец!

— Полно, Константин Николаевич, мы все отдаем должное вашей предусмотрительности и осторожности, но, кажется, ваше императорское высочество дует на воду. Несчастных случаев с динамитом еще, слава создателю, не случалось и, очевидно, при должной осторожности не случится и впредь.

— Эти бы слова, да Богу в уши, — проворчал я, не зная, как отговорить подчиненных от опрометчивого, на мой взгляд, шага. Можно было, конечно, просто запретить, но это противоречило моей стратегии. Нельзя подавлять инициативу у своей команды!

— А что, если мину не ставить на шест, а метать? — неожиданно предложил все тот же Путилов и, видя наше недоумение, пояснил. — Если будет таран, так отчего же не быть катапультам?

— Ну, Николай Иванович, это ты хватил…

— Погодите-ка, — воскликнул я. — Катапульта — это, конечно, здорово, но только на современном техническом уровне. Что, если сделать небольшую пушку или даже скорее мортиру и запускать мину из нее.

— Помилуйте, Константин Николаевич, вы же сами говорили о нестабильности динамита. Не выдержать ему выстрел даже самого малого порохового заряда!

— Нет-нет, господа, вы не поняли. Пушка будет не пороховая, а пневматическая.

Если честно, это тоже не было моей идеей. Динамитные пушки делали или, если точнее, будут делать американцы в 1880-х годах. Увы, инновация запоздает, и новое оружие так и не сумеет составить конкуренцию успевшим хорошо зарекомендовать себя торпедам. Отчего и останется всего лишь забавным техническим курьезом. Но ведь сейчас-то никаких торпед еще нет!

— Вы серьезно? — немного ошарашенно посмотрели на меня артиллеристы.

— А почему нет? Надо только предусмотреть на новых броненосцах защищенное место для установки компрессоров и баллонов сжатого воздуха. Ну и для самого орудия, разумеется.

— Для этого надобно знать габариты и вес этой самой пневматической пушки, — немного помявшись, заметил Шведе. — А также всех потребных для ее функционирования устройств.

— Верно, — вынужден был согласиться я, уже немного жалея, что дал волю фантазии, ибо выглядеть прожектером в глазах своей команды мне совершенно не улыбалось.