Аландский крест

— Батареи митральез высадились?! — спросил он у первого же встреченного офицера.

— Так точно! — радостно отрапортовал тот. — Сейчас всыпем супостату!

— Ну хоть что-то нормально, — мрачно буркнул командир бригады, по привычке раздумывая про себя, не пора ли воспользоваться некогда данным его высочеством словом и попросить перевода на корабль?

— Господин капитан первого ранга, — встретил его докладом лейтенант Тимирязев. — Вверенная мне рота отбила контратаку противника и преследует его.

— Отлично! — повеселел комбриг, разом выбросив из головы упаднические мысли. — Тогда вперед!

Мощные залпы корабельных орудий и стремительно высаженный десант быстро избавили турецких военных от иллюзий. Противостоять русским они не могли, а значит, оставалось только уходить, спасая войска. К счастью, противник наступал только с восточной стороны города, оставив запад открытым для отступления.

Поэтому Юсуф-бей с легким сердцем приказал запрягать лошадей и, прихватив городскую казну, во главе небольшого отряда личной охраны ускакал в сторону гор, яростно нахлестывая коней. Даже не подозревая при этом, что может остаться без войска. К несчастью для него, большинство его подчиненных были местными жителями и думали сейчас не о выполнении воинского долга и верности присяге, а о спасении своих семей и имущества от неминуемого разграбления и гибели.

Не прошло и сорока минут после его бегства, как перед полуоткрытыми воротами Юкари-хисара оказались передовые дозоры русских десантников.

— Почему не видно стражи? — удивился, глядя на это безобразие, Тимирязев.

— Не иначе засаду устроили, вашбродь, — не задумываясь, ответил ему опасливый унтер.

— Скорее просто ушли, — покачал головой увязавшийся за ними Теодоракис. — Среди достоинств здешнего вали не числится храбрости.

— А какие есть? — усмехнулся лейтенант.

— Даже не знаю, что вам сказать, господин. Юсуф-бей мало чем отличается от остальных османских чиновников. Он такой же жадный, подлый, трусливый и вероломный, как и все они. Разве что не так жесток, как его предшественник, но я бы не стал говорить о его мягкосердечии.

Добровольный помощник оказался прав. Цитадель к моменту прихода русских оказалась пуста. Губернатор вместе с подчиненными и личной охраной исчез, солдаты разбежались, а чиновники рангом поменьше предпочли скрываться в своих домах. Оставалось лишь просигналить об этом на эскадру, после чего русские корабли прекратили огонь.

По большому счету гарнизон Трапезунда не оказал никакого серьезного сопротивления. Если, конечно, не считать за отпор несколько пушечных выстрелов, не причинивших атакующим никакого вреда. Да пару стычек, возникших в городе, верх в которых неизменно держали вооруженные скорострельными винтовками, закаленные в боях морские пехотинцы.

К обеду весь город и прилегающая к нему местность оказались под контролем русского командования. В порту еще продолжалась высадка войск, когда к русским вышел сам митрополит Константий в сопровождении нескольких монахов и священников и широким жестом благословил их. Несколько из них достаточно хорошо владели языком победителей.

Поскольку никаких других властей в городе не оставалось, его с почетом принял сам Корнилов.

— Ваше высокопревосходительство, — почтительно начал свою речь иерарх, чья епархия была основана больше полутора тысяч лет назад в 325 году от Рождества Христова. — Мы рады приветствовать своих единоверцев в нашем древнем и прекрасном городе и смеем надеяться, что ваши солдаты окажутся не только храбрыми, но и милосердными по отношению к мирному населению.

— На счет этого можете не беспокоиться, Владыка, — кивнул адмирал. — Войска получили строгий приказ не допускать насилия к обывателям. А если паче чаяния таковые и случатся, могу заверить, что все инциденты будут тщательно расследованы, а виновные наказаны. Тем не менее, хотел бы напомнить, что идет война и некоторые эксцессы все-таки неизбежны.

— Мы понимаем и не держим зла.

— Скажите, много ли среди местных жителей христиан?

— Не менее половины, господин адмирал. В прежние времена было больше, но с тех пор, как Эллада снова стала свободной, многие греки предпочли перебраться туда, оставив землю предков. С другой стороны, в последнее время в наших краях выросло количество армян.

— Понятно. А остальные?

— Трудно сказать. В городе большинство турки. Но также есть лазы, курды, беглецы из Черкесии и другие. Прошу прощения, но они наши соседи, и мы надеемся, что великодушие вашего высокопревосходительства распространится и на них.

— Не беспокойтесь. Как вам вероятно известно, мусульман в России не притесняют. И если они проявят хотя бы минимум благоразумия и лояльности, их жизням и имуществу ничего не будет угрожать.

— Благослови вас Господь!

— Смотри, Александр Петрович, — заметил Корнилов, повернувшись к Хрущову. — Какое хозяйство тебе досталось. Принимай под свою руку город, а пожалуй, и весь вилайет.

— Уже, Владимир Алексеевич, — усмехнулся тот. — Порт, склады и укрепления заняты. Многое нуждается в починке, но в целом крепость и батареи вполне пригодны. Мошенник этот Юсуф-бей, что не захотел обороняться.

— Надеюсь, вы на него не в претензии? — усмехнулся адмирал.

— Ни в коем случае-с!

— В таком случае, продолжайте обустраиваться. Лихачева вместе с «аландцами» я у вас, правда, заберу.

— Батум? — понимающе посмотрел на него Хрущов.

— Именно. Полагаю, нас там заждались!

Глава 3

Судя по всему, бросок моей эскадры к берегам Босфора произвел на правительство Блистательной Порты ошеломляющее впечатление. Иначе трудно объяснить, почему после нашего эффектного появления из пролива так никто и не вышел. Хотя, как стало известно несколько позднее, в бухте Золотого рога находилось, по крайней мере, три линейных корабля и никак не менее чем полудюжина фрегатов, да еще столько же в Мраморном море. Тем не менее, и турки, и союзники предпочитали отстаиваться под защитой береговых батарей.

Последние, к слову сказать, пребывали в, мягко говоря, не блестящем состоянии, в чем Костя имел возможность убедиться еще десять лет назад во время своего первого путешествия. Осмотрев тогда укрепления Босфора, великий князь нашел их весьма слабыми и расположенными, что называется, без искусства (за исключением той, что была выставлена «против Буюкдере в Азии»). Что же касается находившихся в глубине пролива фортов Румели-Хисар и Анатоли-Хисар, то они были «более страшны по виду, чем по существу». [1]

Так что мы имели возможность совершенно безнаказанно крейсировать рядом с вражескими укреплениями, вселяя в сердца противника страх одним своим видом. Впрочем, это оказалось не единственной пользой. Дело в том, что за время нашего крейсерства в Босфор со стороны моря попытались зайти восемь парусников и один пароход под флагами союзников. Все они, разумеется, были немедленно задержаны и объявлены призами. Еще три судна подняли австрийские флаги и после досмотра были отпущены.

Говоря откровенно, скоро ответа на посланное султану письмо я не ожидал. Во-первых, потому что не понаслышке знал о славящейся своей волокитой турецкой бюрократии, во-вторых, что никаких конкретных предложений оно не содержало. Так, декларация о намерениях. Дескать, не примите ли назад своих больных, пока они не передохли…