Аландский крест

Впрочем, ничего большего я и не мог. Судите сами, вести переговоры с Османским правительством меня никто не уполномочивал. Нет, можно было, конечно, обратиться за соответствующим разрешением к августейшему родителю, но, с большой долей вероятности, ничего хорошего из этой затеи бы не вышло.

Самовольство он не просто не любит, а скорее органически его не переносит. Не говоря уж о том, что реального опыта в дипломатии у меня не так уж много. По сути, единственной практикой в этом вопросе оказались более или менее успешные переговоры с прусским дядюшкой принцем Адальбертом. Во всяком случае, именно после них у нас появился капер с командой и те самые нарезные стволы, из которых были изготовлены первые митральезы. Теперь-то, слава Богу, стволы для них изготовляют на отечественных заводах, но тогда они нас крепко выручили.

Так что, если отбросить больных и раненых, которые в нынешние времена по большому счету вообще никому не интересны, передо мной стоят ровно две задачи. Первая и главная — отвлечь внимание и хотя бы ненадолго перекрыть проливы. Кораблей у союзников еще более чем достаточно, и их появление в Черном море нам не нужно.

Вторая — это демонстрация нашей силы и уверенности в себе. На Востоке, впрочем, как и на Западе, этот язык понимают лучше всего. Лорд Редклиф (он же виконт Стрэтфорд-Каннинг — все же забавно, сколько у этих мелкобританских барыг имен и покупных титулов, целая авоська и все по полушке…) и месье Тувенель могут сколько угодно рассказывать о мощи своих держав и слабости России, но, когда совсем рядом находится победоносный русский флот, слушать их никто не будет.

Есть, конечно, определенная вероятность, что перепуганные нашей активностью противники так впечатлятся, что пошлют сюда новые эскадры вместе с войсками, но… перефразируя народную мудрость — союзников бояться, в море не ходить!

Да и куда они их пришлют? В Крыму все их войска, включая гарнизон Евпатории, капитулировали. С последними не пришлось даже воевать. Получив известия о капитуляции Раглана и Канробера и увидев в очередной раз на рейде корабли Новосильского, турецкий генерал, имени которого я так и не запомнил, предпочел не искушать судьбу и сразу же выкинул белый флаг.

Может, на Кавказ? Если так, я им даже мешать не стану. В Константинополь или Варну? Флаг в руки! Кстати, о Варне. Если здесь ничего больше не выгорит, можно прогуляться к берегам Болгарии…

Но это все в будущем, а пока я сижу на шканцах в принесенном специально для меня кресле, лениво наблюдая, как неугомонный Бутаков гоняет команду, добиваясь необходимой слаженности и мастерства. Как ни крути, «Сан-Парэй» для наших моряков корабль новый, иностранной постройки, да еще и винтовой. Есть, чему поучиться.

Как и следовало ожидать, больше всего проблем оказалось с паровой машиной. Дело в том, что практически все пароходы Черноморского флота, если не считать новейшей шхуны «Аргонавт», были колесными. И примененные на них паровые двигатели несколько отличались от тех, что стали ставить на винтовые. К счастью, доставшийся нам трофей был абсолютно исправен, и угробить его машину наши неопытные механики еще не успели. По крайней мере, пока. В остальном корабль как корабль, сходный с теми, на которых им довелось служить прежде.

— Прохладно сегодня, — поплотнее закутавшись в шинель, заметил я.

— Прикажете подать кофе или чай? — вопросительно посмотрел на меня ничуть не менее озябший Юшков.

— От чая не откажусь. Только скажи Рогову, чтобы с ромом не перестарался как давеча. А то я с его заботой, чего доброго, сопьюсь!

Пока мой бессменный вестовой кипятил воду и заваривал «китайскую травку», на горизонте появился первый за последние двое суток корабль, идущий из Босфора. Впрочем, пока он подходил, мы с Юшковым и присоединившимися к нам офицерами успели выпить по паре чашек, в прикуску с трофейным английским печеньем в жестяной коробке.

Приблизившееся к нам судно оказалось небольшой, но богато отделанной паровой яхтой под белым флагом. Не решившись отдать салют, командовавший ею капитан ограничился тем, что выстроил на шканцах свою команду и приветствовал нас, приложив руку к сердцу. Затем с легшего в дрейф судна спустили шлюпку, которая довольно быстро подошла к борту «Сан-Парэя».

— Гребцы, видать, из их гвардейского экипажа, — с усмешкой заметил Юшков, обратив внимание на пышные одеяния турецких матросов.

— Прикажи построить караул для торжественной встречи, — велел я Бутакову. — Да и канониры пусть не зевают. Мало ли…

— Слушаюсь! — коротко ответил тот и отправился отдавать необходимые распоряжения.

Вскоре по спущенному адмиральскому трапу на наш борт поднялся турецкий офицер, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Вслед за ним мелко семенил какой-то мутный тип, судя по всему драгоман-переводчик.

— Султан султанов, хан ханов, повелитель правоверных и наследник пророка повелителя вселенной сиятельный Абдул-Меджид шлет тебе, принц Константин, свое благословение! — торжественно провозгласил посланец.

— Благодарю, — коротко кивнул я, дождавшись краткого перерыва в славословиях.

— И милостиво посылает тебе свое послание, — речитативом продолжал переводчик.

После этого мне вручили круглый футляр с печатью, внутри которого, очевидно, находилось письмо.

— Что там, Юшков? — поинтересовался я у принявшего послание адъютанта.

— Не знаю, Константин Николаевич, — с досадой отозвался тот. — Я по-турецки не читаю!

— Ну и черт с ним, потом разберемся…

— Там на обратной стороне перевод, — с вежливой улыбкой пояснил нам на хорошем английском языке посланник.

— В самом деле? — смутился не ожидавший такого афронта Федор.

— Твое лицо мне кажется знакомым, — спросил я у турка, чтобы замять неловкость. — Мы прежде встречались?

— Я имел честь встречать благородного принца во время его прошлого визита в Османскую империю, — улыбнулся тот. — Я тогда находился в свите почтенного Рифад-паши.

— Мустафа-бей! — вырвалось у меня.

— Хвала Аллаху, вы меня вспомнили! Теперь мне будет легче выполнить данное мне поручение.

— Какое поручение?

— Посмотрите письмо великого падишаха, он предлагает вам встречу.

— Вот как… Где и когда?

— Если на то будет воля вашего высочества, прямо сейчас.

— О чем ты, Мустафа-бей?

— У вас есть подзорная труба? Взгляните на нашу яхту. Сиятельный падишах ждет вас!

Присмотревшись, я заметил на палубе турецкого корабля одинокого человека, кутавшегося в пальто и с тоской поглядывавшего в нашу сторону. На таком расстоянии в нем трудно было узнать повелителя все еще огромной, хотя и не столь могучей как прежде Османской империи. И, тем не менее, это был он.