Алеф (CИ)

Я вспоминаю разговор с полицейскими, когда Фёдор приносит мне на подносе письмо. Взглянув на штемпель, понимаю, что оно от Марны. Мне не нравится, что дворецкий видел его, но ничего не поделаешь. Отпустив Фёдора, разрываю конверт, достаю сложенный вдвое листок и читаю.

Марна сообщает, что намерена приехать и «всё мне объяснить». Надеюсь, она не собирается разыгрывать мелодрам. А то я могу испытать искушение отправить её вслед за папочкой. Благо, патронов у меня полно, а лес вокруг Киберграда большой - недостатка в уютных местах для могил нет.

Письмо отправлено четыре дня назад, так что сейчас она вполне может быть в пути. Надеюсь, она не завалится ко мне домой или на работу без предупреждения. Тем не менее, следует быть ко всему готовым.

Пожалуй, надо свозить её на то место, где я закопал останки её родителя - может получиться весьма забавно: дочь на могиле отца; при этом сама не знает, участницей какой трогательной сцены является. Возможно, я даже умудрюсь прослезиться. Впрочем, нет - лучше устроить там пикник. Заехать в «Bristolenium» и прикупить набор серебряной посуды - что-нибудь изящное и с шиком. К нему взять приборы (непременно с удлинённой ручкой) и полотняные салфетки. Потом посетить «Метвиль» - у них продаются замечательные корзины для пикников. Само собой, прихватить бутылку вина. Ну, а меню можно продумать позже.

Размышляя таким образом, я поднимаюсь наверх и захожу в комнату, где няня, похожая на киноактрису, чьё имя я не могу вспомнить, сидит с моим внуком.

– Мистер Кармин, - произносит он шёпотом, когда я появляюсь на пороге.
– Он как раз уснул.

Жаль, значит, я не увижу его зелёных глаз. Всё же подхожу к кроватке и заглядываю под полог. Маленький человек лежит, раскинув руки и ноги. Он тяжело дышит, его грудь судорожно вздымается.

– Сегодня у него опять шла из носа кровь, - сообщает няня, показывая мне пелёнку, покрытую ржавыми пятнами.

– Берегите его, - говорю я ей и выхожу.

Именно таких детей, как мой внук, ненавидит Фернен. Он считает, что они тормозят эволюцию, мешают естественному отбору. И в то же время мечтает о вырождении человечества. Ему бы следовало признать необходимость таких младенцев - ведь, по его теории, именно им уготовано стать катализаторами. Впрочем, возможно, для него здесь нет противоречия - если он считает вред, нанесённый гуманизмом эволюции, непоправимым. Тогда он, конечно, логичен.

Интересно, заговорит ли когда-нибудь это порождение сексуальных игр моих детей. Иногда мне кажется, что он не захочет снизойти для этого. Тому, кто не страдает даже от собственной боли, редко бывает что сказать. Я представляю его сидящим за столом или играющим во что-нибудь не слишком обременительное. Тело, готовое вот-вот лопнуть и истечь кровью. Поймёт ли он это, осознает ли своё шаткое положение в мире живых? А, может быть, он рождён для мира мёртвых? Что, если Тристан - вполне полноценный его обитатель, и ему даже в голову не придёт чувствовать себя обделённым?

Я возвращаюсь в кабинет, бросаю письмо Марны на стол и сажусь в кресло. Сегодня мне нужно встретиться с проводником, а значит, следует запастись личиной. Но до этого предстоит разобраться с несколькими делами.

Придвигаю терминал и набираю свой рабочий номер. Через три гудка Мила снимает трубку.

– Да, мистер Кармин?

– Ты купила крыс?

– Как вы просили: мальчика и девочку.

– Хорошо. Поставь клетку у меня в кабинете. Смотри только, чтобы они не выбрались. Кстати, какого они цвета?

– Белые.

– А серых не было?

– Нет, господин Кармин, к сожалению, в зоомагазине были только такие.

– Ну, ладно. Я подъеду часам к двум.

– Хорошо, господин Кармин.

Я вешаю трубку. Поразительно: в виртуальности нет обычных серых крыс! Хотя, Мила, наверное, и не спрашивала. Чёрт с ней - белые, так белые.

Пора отправляться в больницу. Еву перевели из реанимации, и я могу её, наконец, навестить. Спускаюсь в холл и прошу Фёдора подать пальто и вызвать машину. Через пару минут «Бэнтли» подкатывает к крыльцу.

– К Еве, - говорю я, устраиваясь на заднем сиденье.

Больница - большое прямоугольное здание светло-серого цвета, похожее на поставленный ребром спичечный коробок. Архитектура минимализма - такие постройки вошли в моду лет двадцать назад. Стиль быстро утратил популярность, оставив Киберграду уродливое наследие.

Перед больницей теснятся автомобили скорой помощи и машины посетителей. Над входом висит пыльная вывеска: «Госпиталь св. Себастьяна». Удивительно, что некоторые учреждения такого рода до сих пор содержат в названиях имена святых. Возле двери курят трое ординаторов в зелёных комбинезонах. Судя по запаху, они употребляют «химические» смеси. По крайней мере, я не могу распознать ни одного ингредиента.

Стеклянные створки с жёлтыми кругами разъезжаются при моём приближении.

Выяснив у регистратора, в какой палате лежит Ева, я поднимаюсь на третий этаж и иду по коридору, вдоль которого стоят обтянутые дерматином кресла и топчаны. На них сидят больные. В основном, это люди, пострадавшие в результате аварий и несчастных случаев, поскольку случаи заражения вирусом в Киберграде довольно редки и, как правило, не требуют врачебного вмешательства (у всех дома есть аптечка с минимальным набором антивирусов). Конечно, время от времени случаются эпидемии, но только при системных сбоях или если хакеры хотят испытать новый продукт.

Я нахожу палату Евы и толкаю стеклянную дверь.

В центре комнаты стоит кровать, окружённая всевозможной аппаратурой со множеством лампочек и мониторов. Обмотанная проводами и трубками, на кровати лежит Ева. Я подхожу ближе и смотрю на забинтованную почти до самых глаз голову. Из-под повязки торчат электроды и клочки спутанных волос.

Часть меня всегда помнит, что Ева не родной мне ребёнок. Но я почти никогда не думаю об этом осознанно. Тем более что настоящих детей у меня нет.

Я смотрю на Еву с сочувствием и страхом. Страхом того, что она может никогда не проснуться. В Киберграде человек не готов к потерям. Мы приходим в виртуальность, чтобы осуществить мечту - если говорить прямо, то за чудом. И смерть близких точно не включена в это понятие.

– Кто вы такой?
– раздаётся у меня за спиной женский голос.
– Как вы сюда попали?

– Зашёл, - отвечаю я, не оборачиваясь.

– Вы родственник? Отец?

– Да.

– Вам следовало предупредить меня о своём приходе. Я медсестра и обслуживаю этот этаж.

– Я вас не видел.

– Меня обычно можно найти в тридцать первой комнате. В следующий раз сначала зайдите туда.

– Она очнётся?
– спрашиваю я, показывая на Еву.
– Когда-нибудь.

– Скорее всего. Случаи длительной комы в виртуальности - довольно редкие явления. Я не врач, но так подсказывает мне опыт. Как это случилось?

– Что именно?

– Откуда у неё такая травма? Можно подумать, будто её ударили чем-то тяжёлым.

– Нет, - я отрицательно качаю головой.
– Она упала с лестницы. У нас дома очень высокий второй этаж.