Алеф (CИ)

Я щурюсь, прикрыв глаза ладонью.

– Специально иногда оставляю здесь свет, чтобы они собирались, - говорит Марк, наблюдая за порхающими насекомыми.
– Жаль только, что некоторые садятся прямо на лампу.

– Почему?
– спрашиваю я, зачарованный зрелищем носящихся в воздухе тел.

– Они сгорают.

– А, ну да, - глаза постепенно привыкают к свету, и становится ясно, что он не такой уж и яркий.
– Так вы заманиваете сюда бабочек, чтобы наблюдать за ними?

– Это очень успокаивает, - Марк подходит к окну и, подняв шпингалет, распахивает створки.

Свежий ночной воздух, напитанный недавним дождём, врывается в комнату, вызывая среди бабочек новое волнение. Десяток насекомых вылетает в темноту и растворяется в ней.

– Я исполнил своё обещание?
– спрашивает Марк, оборачиваясь.

– Насчёт бабочек - да, - отвечаю я, садясь на подоконник.

– Не беспокойтесь о Големе. Он ещё не скоро узнает про гибель девушки. Хотите сигарету?
– Марк протягивает мне изящный золотой портсигар.

– Нет, спасибо.

– Как угодно.

Проводник втыкает между губами сигарету, щёлкает зажигалкой и глубоко затягивается.

– Звёзды, - говорит он, указывая за окно, - это души умерших. Они смотрят на нас - на тех, кто ещё не успел присоединиться к ним. В такие ночи древние приносили богам кровавые жертвы. Теперь это считается варварством.

– В наше время религия вообще не популярна.

– Как сказать. Для кого-то она - настоящее спасение. Смотрите, что он сделал с мухами, - Марк показывает в угол комнаты.
– Теперь они вряд ли когда-нибудь зажужжат.

В темноте я замечаю небольшую пыльную паутину с пойманными в неё насекомыми.

– Чем не алтарь?
– спрашивает Марк.

– Паук не поклоняется богам.

– Конечно, поклоняется. Каждым своим движением он утверждает миропорядок, установленный ими.

– Как и мы.

– Само собой.

– Но в любом случае, паук делает это неосознанно, потому что не верит в богов.

– А вы?

Марк смотрит на меня секунд пять. Не дождавшись ответа, он проходит на середину комнаты и, поплевав на пальцы, поворачивает лампу.

Свет гаснет. Я не вижу ничего, кроме оранжевого огонька тлеющей сигареты. Зато слышу шелест порхающих вокруг крыльев.

– Идёмте, - говорит Марк, направляясь к двери.
– Теперь пора.

Город освещён миллионами острых звёзд, электрических фонарей, окон, вывесок и автомобильных фар.

В чёрно-синем небе молочными пузырями проплывают рекламные таблоиды. На улицах полно людей. Большинство выглядят нарядно, даже слишком. Жители Киберграда спешат получить удовольствие, насладиться жизнью - сделать то, что не успели в течение дня.

Машины, уставив в темноту напряжённые глаза, с утробным гудением пролетают мимо, похожие на возвращающихся в улей пчёл.

Мы давно покинули Площадь Семи Консулов и идём мимо похожих друг на друга типовых домов одного из новых районов Кибергарада. Здесь растут эвкалипты, липы и кипарисы, а также экзотические деревья, названия которых мне не известны. В виртуальности нет нужды учитывать климатические условия - значение имеет лишь желание дизайнера.

Пешеходы, идущие навстречу, пялятся на меня: это из-за того, что меня до сих пор покрывает кровь девушки. Надо бы зайти в общественный туалет и помыться, но, как на зло, ни один не попадается.

По мере того как улица сворачивает влево, из-за домов появляются два одинаковых, симметрично расположенных здания, выделяющиеся среди остальных высотой. Подобно пропилеям, они открывают вход в недостроенный туннель, связывающий центральную часть города с периферией, строящейся за чертой индустриальных зон и спальных районов.

Наш путь лежит через тоннель. Мы входим под круглые своды и окунаемся во мрак.

Когда-то предполагалось, что этот гигант соединит два берега, обеспечив пешеходам и транспорту кратчайший путь из одной части города в другую, но денег на завершение строительства не хватило, и проект закрыли. Мало кто рисковал воспользоваться услугами незаконченного «моста».

– Голем на другом берегу?

– Он появляется там, куда мы направляемся, с определённой периодичностью. Из-за моего приступа мы пропустили его первый приход - поэтому пришлось ждать. Здесь самый короткий путь. Если пойдём через тоннель, то успеем вовремя.

Мы шагаем в темноте. В своде есть несколько проломов, а кое-где он попросту не достроен, и через отверстия проникает лунный свет.

Неровный, едва покрытый асфальтом пол, потрескавшийся и мокрый от поднимающейся снизу сырости, позеленевшие потолки и стены, не убранные леса и металлический лом. По всему этому с шорохом и писком бегают крысы. Мы видим сотни этих тварей, не обращающих на нас ни малейшего внимания. Только одна, тёмно-серая и очень крупная, поворачивает в нашу сторону голову и, недовольно дёрнув носом, переводит взгляд на пролом в потолке.

Марк спотыкается, и ему едва удаётся удержать равновесие.

– Это ещё что такое?!

Мы опускаемся на корточки рядом с бесформенной тёмной кучей грязного тряпья, сваленного у стены, и Марк чиркает зажигалкой.

– Бродяга, - констатирует он.
– Ну и вонь!

Я поднимаюсь и перешагиваю через вытянутые поперёк дороги ноги. Меня обдаёт запахом кала, пота и мочи. Где-то рядом пронзительно вскрикивает крыса.

– Здесь они его и съедят, - замечает Марк.
– Обдерут последнюю прогнившую кожу и обглодают кости. Крысы всегда подчищают баги виртуальности.

– Думаю, это просто бот, - говорю я.
– Или брошенная личина.

– В любом случае, раньше здесь этого не было, - отвечает Марк.

– Что может заставить человека стать бродягой в Киберграде?

Мой проводник пожимает плечами.

– Желание провести эксперимент?

Мы идём дальше и спустя полчаса выходим из тоннеля.

Прохладный воздух наполнен гарью.

– Неужели пожар?
– Марк с силой втягивает воздух ноздрями.
– По-моему, там, - он указывает на север, где небо отливает красным.
– Нам по пути.

Мы идём, и запах гари усиливается. Из-за домов показываются чёрные клубы дыма. Они стелятся низко, над самым асфальтом. Заворачиваем за угол, и нас обдаёт волной горячего воздуха.

Горит пятиэтажный дом. Пламя вырывается из нижних окон и лижет стены. Напротив стоят три пожарные машины. Из присоединённых к ним брандспойтов упругими струями бьёт коричневая пена.

– Не подходить!
– кричит нам пожарный, дежурящий возле заграждения.
– В любой момент всё может рухнуть!
– его взгляд останавливается на мне.
– О, Боже, вы ранены?!