Альфа и Омега. Книга 3

— Оставь ее, — выдохнула Гвин. — Хана Росс, повтори еще раз, что ты сказала про сына Иерарха.

— Я повторю все, что захочешь, если ты снимешь все это с себя и мы уйдем отсюда, — с головокружительным облегчением, накатившим на меня тяжелой волной, произнесла я. — Прошу. В любой момент сюда может кто-то зайти, и тогда все сразу станет намного сложнее.

Она колебалась еще несколько секунд, и эти секунды показались мне вечностью, но потом Гвин все же кивнула, и я с трудом устояла на вмиг ослабевших ногах. Словно исполнив свою главную задачу, мое тело в принципе решило отключиться и перестать функционировать.

— Хорошо, тогда вернемся тем же…

Я не договорила, потому что в этот самый момент мои виски прострелила острая боль такой силы, что я буквально потеряла возможность не только говорить, но и мыслить. Всего пара секунд, и вот я уже на коленях, уткнувшись ладонями в холодный каменный пол и не имея ни малейшего представления о том, что происходит.

— Хана! — Гвин бросилась ко мне, но я едва слышала ее сквозь заполнившую уши вязкую вату. Боль на несколько секунд отступила, оставив меня дрожать всем телом и смаргивать выступившие слезы. А потом накатила с новой силой, отчего я повалилась набок, подвывая и сжимая раскалывающуюся голову ладонями.

— Гвин, сюда кто-то идет! — прогромыхал голос альфы где-то в отдалении.

Разлепив мокрые ресницы и глотая ртом ставший вдруг таким горячим и густым воздух, я потянулась к Гвин, но ее уже кто-то оттащил назад. Перекатившись на другой бок, я увидела, как с другого конца коридора ко мне спешат фигуры в белом. Но когда боль стрельнула в третий раз, я уже не видела и их.

«Хана, прости меня», — еле слышно прошептал голос у меня в голове, и после этого последняя ниточка, на которой держалось мое сознание, с гулким треском лопнула.

Глава 24. Разрыв

Просыпалась я долго и тяжело. Иногда мне казалось, что я уже пришла в себя, вижу кого-то, даже говорю с ним, но потом приходило осознание, что это лишь сон — или, может быть, галлюцинация. Я как будто мучительно искала кого-то, но, раздавленная неподъемным весом окружающей мглы, не могла вспомнить кого именно — и почему. Просто стремилась куда-то всем своим естеством, но вместо того, чтобы двигаться, увязала в окутывающей ноги болотной жиже. Не знаю, сколько это продолжалось, но в какой-то момент мне все же удалось изматывающим напряжением воли открыть глаза и осознать себя по-настоящему. Но то, что я увидела, показалось настолько невозможным и фантасмагорически абсурдным, что мне легче оказалось поверить, что я все еще сплю.

Потому что прямо сейчас я лежала привязанной к койке на ферме Красной Лилии. Ферме, которая, по словам Йона и по сообщениям журналистов, была сожжена дотла и полностью стерта с лица земли.

Я попыталась закричать, но воздух сквозь сведенное судорогой горло проходил с большим трудом, застревал там и пузырился сиплым хрипом на сухих, почти бумажных губах. Дернулась, но мое тело, пронзенное вспышкой мышечного напряжения, едва ли сдвинулось даже на миллиметр. Единственное, что мне еще подчинялось, это мои глаза — и потому я смогла оглядеться. Моя койка, на которой я лежала, была ограждена от остального окружающего пространства белыми шторками, за которыми кто-то двигался и гудели аппараты. В тот момент я уже почти не сомневалась, что каким-то совершенно необъяснимым образом попала на ферму, созданную Сэмом Ортего. Ни с кем и никогда не перепутаю этот запах, что царил там — запах насильно высасываемой жизни. Но как, ради Зверя, это было возможно? Все это время где-то еще существовали другие такие же фермы, о которых Йон не знал? Но если так, то как мы вообще…

Я оборвала саму себя, не закончив мысль. Йон! Я слышала его голос перед тем, как потерять сознание. Где он? Что с ним? Он тоже здесь? Вопросы затопили мой разум вместе с паникой, и, подогреваемая ею, я снова попыталась двинуться, но все с тем же результатом. И в тот момент, когда непонимания и страха стало так много, что я почти потеряла над собой контроль, белая шторка ожила — вздрогнула и пропустила внутрь высокого крупного мужчину, которого я мгновенно узнала. Эти гладко зачесанные назад седые волосы, фанатично сверкающий взгляд и тяжелый запах монастырского вина и пыльных книг — сомнений быть не могло.

— Вы… — прохрипела я, но не уверена, что даже это короткое слово мне удалось произнести достаточно внятно. Однако тот, кто стоял у моей койки, явно прочитал весь мой ужас и отвращение в одном моем взгляде.

— И я безмерно рад тебя видеть, дитя мое, — улыбнулся отец Евгений. — Мы надеялись, что ты придешь в себя раньше, но, видимо, твоему телу понадобилось больше времени для восстановления.

— Где… — С моих губ по-прежнему срывался только хрип.

— Ты же помнишь нашу первую встречу, не так ли? — меж тем безмятежно поинтересовался священник, как будто вовсе не слышав моего вопроса. — Я вот отлично ее помню. Когда вы пришли ко мне в тот день, я сразу понял, что это знак, посланный мне Великим Зверем в ответ на все мои молитвы. Все ответы, которые я искал так долго, скрывались в вас двоих. Я поклялся себе тогда, что на этот раз не упущу их. Столько лет бесполезных исследований, столько насмешек и осуждения со стороны других братьев! Ты гоняешься за старыми сказками — так они говорили. И я сам уже готов был сдаться, поставить крест на своих идеях, а потом… потом появляешься ты, Хана. В тот самый день, когда я смирился с мыслью оставить свои поиски носителей, мой младший брат, отец Горацио, рассказал мне о тебе. Ты веришь в совпадения, дитя мое? Я вот — нисколько. — Он улыбнулся все с той же благостью, разлитой по лицу, и я мгновенно вспомнила, как она пугала меня и какое внушала отвращение еще в первую нашу встречу. А он меж тем продолжал: — Я как вживую помню тот вечер и тебя в лучах солнца и цветах Великого Зверя. Он послал тебя мне, вот что я понял сразу. Поэтому я и позволил себе… расслабиться больше, чем стоило бы. Ведь раз ты пришла ко мне сама, то зачем бы стала убегать, верно?

Пока он говорил, я продолжала пытаться пошевелиться. И у меня как будто даже начало это получаться, поэтому я не перебивала, давая ему время выговориться, а себе — фору для последующего рывка.

— Я ошибся, — с печальным вздохом констатировал факт отец Евгений. — Ты сбежала, и вы оба исчезли, как сквозь землю провалились. Я долго думал, ночами не спал — все ломал голову, что же это значит? Почему Великий Зверь показал мне тебя, дал прикоснуться к тебе, а потом снова отобрал так безжалостно и безапелляционно? И знаешь, к какому выводу я пришел, девочка? — Он бросил на меня короткий вопросительный взгляд, как будто правда ждал моего ответа, а потом как ни в чем не бывало продолжил: — Я пришел к выводу, что у всего есть своя причина. И раз Великий Зверь позволил мне увидеть тебя, а потом снова скрыл от моего взора, он сделал это не просто так. Я стал вдвое усерднее молиться и изучать священные тексты в поисках ответов. И, естественно, нашел их. — Альфа улыбнулся сам себе и провел рукой по волосам, поправляя какую-то несуществующую неряшливость. — Могло ли быть иначе? Конечно, нет. Ты была светом, что озарил мой путь во мраке, дитя мое, и этот свет привел меня к правде. Пусть даже эта правда была совсем не такой, как я ожидал.

Отец Евгений склонился надо мной, внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Великий Зверь ничего не преподносит на блюдечке, — поучительно произнес он, но от его ласковой отеческой улыбки в тот момент мне хотелось визжать. — Он заставляет нас преодолевать препятствия и проходить испытания. Он учит нас — порой лаской, а порой ударами. И от того, насколько стойко мы выносим эти удары, зависит то, сможем ли мы правильно понять и усвоить свой урок. Ты была моим подарком, дитя мое — первым и самым важным. Но не последним.

— Анни… — прошептала я, снова обретя подобие контроля над своим голосом. — Что вы… сделали с Анни?

— Ох, Анни, — сокрушенно покачал головой альфа. — Я никогда не встречал омег подобных ей. Ее вера и готовность идти на жертвы восхитили меня до глубины души. Она отдала нам все, что могла — отдала без сожалений и сомнений.

— Вы… убили… ее, — почти по слогам выдохнула я.

— Я? — как будто совершенно неподдельно изумился священник. — Я лишь исполнил волю Великого Зверя и с покорным смирением принял его дар, что он ниспослал нам через эту прекрасную смелую омегу. Ведь когда она появилась, я уже был на пороге открытия, которое способно было перевернуть… все! Просто все, дитя мое! — Он рассмеялся, на мгновение сжав себя за плечи и как будто сам себе не веря. — Мне не хватало лишь самой малости — возможности проверить свою теорию на практике. И тогда появляется она — прекрасная самоотверженная Анни. Я сразу понял, что могу доверять ей и что она поймет смысл и суть моей кропотливой работы. Сколько прекрасных часов мы провели в разговорах о замысле Великого Зверя и о том, зачем и почему он наделил некоторых из нас этим прекрасным божественным даром связанности! Наш святейший Иерарх видел в ней лишь источник информации о наших врагах, но я, я знал, насколько особенной она была! — Он сделал внушительную паузу, давая мне проникнуться его прозорливостью и великодушием. — Мне не терпелось приступить к своим экспериментам, а она сказала, что сможет привести ко мне других… верующих, которые согласятся помочь всем нам. Но… и здесь дорога, предназначенная для меня Великим Зверем, оказалась не так проста, как я начал было думать.

Отец Евгений замер, задумчиво вглядываясь куда-то в пространство и то ли вспоминая что-то, то ли заново обдумывая какие-то события прошлого. Я же, пользуясь моментом, попробовала пошевелиться — тело отозвалось неохотно и с трудом, но ко мне определенно возвращалась чувствительность. Почти везде, не считая левой руки, которую я толком не видела, потому что моя голова была повернута в другую сторону.

— В них не хватало веры, — наконец медленно и с особым чувством произнес он. — Они были недостаточно сильными и недостаточно чистыми душой и помыслами. Поэтому ничего не получалось. Анни тоже это поняла. Я до сих пор помню тот наш разговор, когда она сказала, что сделает это ради нашего общего дела. Она видела, что стало с предыдущими… подопытными, но все равно согласилась. Что это, как не величайшее доказательство ее веры?