Словно говор всякой нечисти,Слышны сотни голосовМеталлических кузнечиков,Металлических сверчков.Не одна на берег выйду яТам, где пляжа полоса.Над затихшею ТавридоюТёмной ночи голоса,Марсианские, нездешние,На Земле подобных нет.Как целуемся поспешно мы,Словно гибелен рассвет.Всё укрыла ночь бездонная.Но невидима во мглеКиммерия дышит сонная.Или мы не на Земле?Не найду огня и света я…Но, прорвав кромешный мрак,Странной высится ракетоюВ небо рвущийся маяк.А
кузнечики, как часики,Нити времени стригут.Мы с тобою соучастникиТайн, рождающихся тут.
Морская соль
Метил печалью меня, как печатью —Чудо морское иль Божье творенье?Непостижимее страсти к зачатьюТайна рождения стихотворенья.Чёрного моря полная мера,Но прижимаюсь к берегу сиро.Море огромно, как эпос Гомера,Я ж нарушаю гармонию мира.В детстве средь буйной российской метелиСнилась мне синь за стеною зубчатой.Эллин проносит в бронзовом телеСчастье. На мне же тоски отпечаток.Море в огромной каменной чаше,Сразу пьянею к берегу выйдя.В яшмовых водах солнышко пляшет.О, Ифигения в чудной Тавриде!Ящеркой смуглой лягу на камень —Богом забытое Божье творенье,Дал мне так много своими руками,Не дал мне только умиротворенья.Море проснётся, вспыхнет, бушуя,Вздрогнет и снова размеренно дышит.Всё, что сейчас на песке напишу я,Море сотрёт. Кто ж об этом напишет?В сладости лета соли крупинка,Крупной, как слёзы, каменной соли.Тянет настойчиво к морю тропинка.Мне бы хоть каплю покоя и воли.Мне б окунуться в праздничность эту,Мне б раствориться в чистом просторе,Солнцу дать губы, волосы – ветру,Тело нагое выплеснуть в море!
Коктебель
У брега, где волны берут разбегНеведомо сколько веков,Рассыпался каменный человекНа тысячи мелких кусков.Как будто однажды вздохнул истукан —И вздох разорвал ему грудь,Как будто устал и прилёг великанУ ласковых волн отдохнуть.Угрюмого камня душа взорвалась,И крик исказил его лик…Мерцает зрачок его яшмовых глаз,Сверкает, как кровь, сердолик.О, жажда на миг разорвать свою цепьИ воздух свободы вдохнуть.Раздвинуть усилием скальную крепьИ воле навстречу шагнуть —И вырваться, словно из бренных одёж,Из тягостных пут забытья,И боль сладчайшей почувствовать дрожьДо самых глубин бытия.Разрушить однажды надёжный свой дом,Что чем-то похож на тюрьму…А что бунтаря ожидает потом —То ведомо только ему.
Девушка Крыма
Этот город, совсем непохожийНа московский запущенный двор.Здесь я чувствую собственной кожейМоря соль и дыхание гор.Здесь я чувствую собственным нёбомВиноградных кипение струй,И пропитанный йодом и мёдомПерсик свеж, как во сне поцелуй.Неужели вдыхала всё времяЛишь столичного воздуха дым,Не росла в Черноморском Эдеме,Что теперь называется Крым?Неужели не я на скамейкеЦеловалась средь розНе буянила в шумном семействе,В итальянском кипенье страстей,Где на кухне сияли прекрасноКабачок, баклажан, помидор,Где пропахший оливковым масломУтопал в полутьме коридор?Неужели в блаженстве и блажи,Убаюкав тоскующий ум,Не лежала на каменном пляжеМонотонный не слушала шум?Неужели под синим инжиромВ окружении нежной родниНе цвела безрассудным транжиром,Расточая минуты и дни?Но не я ли, беспечная, знала —Не воротится прошлое вновьИ
не я ли перо окуналаВ шелковицы чернильную кровь?Неужели на южном вокзале,По лицу размывая тоску,Не стояла? И это не я лиТак хотела уехать в Москву?
Прощание с морем
Я жить без него не смогу. Я умру!Я Чёрное море с собой заберу.Чтоб видеть в окошке своём без труда,Как в нём виноградная зреет вода,Чтоб щупальцы солнце тянуло, как спрут,Чтоб в море, как в жидкий нырнуть изумруд,А вечером – нет, не по гальке с песком —По лунной дорожке пройтись босиком.Я жить без него не смогу, я умру.Что делать мне в городе летом в жару?Что делать с душою и телом весь годВдали от любимых немыслимых вод?Прикажете мне задыхаться в тоскеОт жажды, как бешеный пёс на песке,Спешить на вокзал, где кругом толкотня —Ужель от него оторвёте меня?Я жить без него не смогу, я в волнуГорячее сердце своё зашвырну.Плыви, моё сердце, чтоб век не рваласьСолёная, кровная, вечная связь!
Бабочка зимы
О, Бабочка Зимы, мохнатый махаон,Осыпал снег, взмахнув крылами, он —И сразу мир открылся белый-белый…Но помню изобилье изабеллыУ моря Чёрного. А, как меня хранилТот вечер цвета пролитых чернил.О, черноглазие хмельной округи винной,О, тёплый ливень, хлынувший лавиной.Но заметает летней ночи сныКрылом пушистым Бабочка Зимы.Как сладок запах той поры минувшей!Прожектор хищно щупал пляж уснувший.А турки за морем? О, что там снилось им?..Но Бабочка Зимы взмахнёт крылом своим,За лесом белых пальм являясь перед взором,Прильнёт к стеклу немыслимым узором.
На перекрёстках эпох
Наталья Божор
Сказание о дон Кихоте
Сервантес
К «Дон Кихоту» Сервантеса, как и к «Демону» Лермонтова, я возвращалась, чтобы понять. Не успев прочитать книгу, я открывала её вновь.
На тот алмазный трон, где столько летМарс восседал, от крови весь багровый,Взошёл Ламанчец и рукой суровойНад миром поднял стяг своих побед…
Начиная писать «Дон Кихота» как пародию на рыцарские романы, Сервантес становится пленником героя.
Испанский дворянин Алонсо Кехана (идальго), не в силах переносить повседневную жизнь и, начитавшись рыцарских романов, уходит в Сказку. Им движет благородное чувство – сложить подвиги к ногам своей Дамы.
Посвящение в рыцари происходит на постоялом дворе (волшебном дворце).
Вокруг Дон Кихота сплетается сеть очарованных Лун. Вместе с неутомимым Росинантом и верным оруженосцем Санчо Пансой Рыцарь Печального Образа (Рыцарь Львов) проходит по плетёному пути. Но Дульсинея ускользает от рыцаря.
Столь поучительны беседы Дон Кихота и Санчо: «Друг Санчо! Да будет тебе известно, что я по воле Небес родился в наш железный век, дабы воскресить золотой. Я тот, кому в удел назначены опасности, великие деяния, смелые подвиги… Я тот, кто призван воскресить Рыцарей Круглого Стола, Двенадцать Пэров Франции, Девять Мужей Славы»…
Поэт и философ по своему душевному складу, защитник бедных и обездоленных, Дон Кихот близок Сервантесу. Героя можно назвать гуманистом эпохи Возрождения.
Роман – это культурный слой эпохи. Мавританские повести, плутовской роман, испанские романсеро, поэмы итальянского Ренессанса вошли в «Дон Кихота».
Подвигам Дон Кихота нет числа! Приключения в пещере Монтесиноса дороги рыцарю прежде всего потому, что в облике крестьянской девушки видит он Дульсинею Тобосскую!
Балагур Санчо пишет письмо жене своей Тересе Панса: «…Милая Тереса, козла пустили в огород, и в должности губернатора мы своё возьмём».
Обещанный Санчо Остров и губернаторство словно россыпь жемчужин.
Санчо говорит себе (и герцогине): «…голяком я вступил в должность губернатора, голяком и ушёл и, могу сказать по чистой совести, а чистая совесть – это великое дело: «Голышом я родился, голышом свой век прожить ухитрился».
Замок герцога Дон Кихот и Санчо покидают под песню Альтисидоры:
О, жестокосердый рыцарь!Отпусти поводья малость,Не спеши коня лихогоОстрой шпорой в бок ужалить.
Блажен тот, кому Небо посылает кусок хлеба, за который он никого не обязан благодарить, кроме Неба!
Потерпев в бою поражение от Рыцаря Белой Луны (Рыцаря Зеркал) и не встретив Дульсинею, Дон Кихот и Санчо Панса возвращаются в родное село.