Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Эти слова услыхав, видя, что сердит Караджан, нрав его зная, Сурхаиль-ведьма такое слово ему сказала:

— Э, не горячись напрасно, мой сынок! Если прогуляюсь — не лишусь я ног. Девушки у них прекрасны, мой сынок: Зятем я тебя в узбекский дом введу. Сговорив невесту, ей надев платок, Я благополучно и домой приду… Ты меня с пути, сынок мой, не сбивай. Высмотрю, узнаю, кто первейший бай, Первую у них красавицу найду, Вызнаю, свободна ль, нрав каков у ней, — Сделаю невестой и женой твоей! Если сговорюсь, то жди, сынок, вестей. Породнимся с ними, наплодишь детей. — Все-таки утеха старости моей! Ведь не век тебе с махрамами бродить, — Холостым живешь — пора тебя женить. Поспешив меня в злокознях обвинить, Счастья своего чуть не порвал ты нить. Если хочешь знать, — иду я для тебя. Младшенького сына горячо любя, Я ведь ни о чем не думала плохом, — Душу я свою не отягчу грехом! Я тебя мечтала сделать женихом, — Я ведь мать твоя, хочу тебе добра! Как-никак, и вправду, я уже стара, А тебе жениться, мой сынок, пора: Хочется мне видеть внуков у шатра! В жены я тебе хочу узбечку взять, Чтобы красотой была тебе подстать. В знатный дом узбекский ты войдешь как зять, — Погляжу, как будешь радостью сиять Рядом с молодой, прищурясь, мой сынок! Брось-ка холостую дурость, мой сынок!

Эти слова услыхав, очень обрадовался Караджан, — сказал матери:

— Э, мать, если такое в сердце твоем, желаю тебе удачи! Приходи, дай знать. Здесь буду дожидаться.

Получив согласие сына, довольная старуха в степь Чилбир побрела своим путем.

Сурхаиль пошла веселей. Хоть немало лет было ей, Славилась ходьбою своей! Ведь недаром был о ней слух, Среди всех калмыцких старух, Среди свах и средь повитух: Говорили: нечистый в ней дух! Ведьмою старуха слыла — Столь была коварна и зла. Девять ее спутниц-старух, Родственниц ее, побирух, Вслед за ней бегут во весь дух, А никак за ней не поспеть. Хоть бы ей скорей околеть! А она любопытства полна, Жадности, бесстыдства полна. «Баи-бии, — мыслит она,— Кто такие? — мыслит она,— Хоть чужие, — мыслит она, — А сосватаю бека их дочь!» Их приданое числит она. Все пронюхать успела и тут!.. Чуть живые старухи бредут — Замертво сейчас упадут. Не догнать Сурхаиль, — отстают, Всячески хулят Сурхаиль: «Не шайтан ли ей дал этот рост? Если справить халат Сурхаиль, Сколько же наткать и напрясть? Бязи надо сорок кары. Чтобы ей, коварной, пропасть!..» К баю в гости спеша, к Байсары, Сурхаиль, как верблюд-скороход, Все уходит вперед и вперед. Ноги у лукавой быстры, Мысли у коварной хитры, — Хочет Караджана женить, С баями себя породнить. Где же та юрта Байсары?.. А старухам ее невдомек, Что у ней, коварной, в душе, Завязала зачем в узелок Новенький зеленый платок… Чуть бредут старухи… Ведьма Сурхаиль Далеко ушла — метет подолом пыль, — Спутницам своим она и не видна! Наконец перед нею озеро Айна. Так пришла в кочевье байское она. Спрашивает: «Где живет ваш главный бай?» — Указали ей жилище Байсары. Думает: «Богат, однако, Байсары!» Девять было злых собак у Байсары. Долговязую такую увидав, Поднимают псы свирепый, громкий лай, Как на зверя, мчатся на нее стремглав, Тесно окружают — и бросают в грязь, Словно меж собой заране сговорясь, Рвут ее на части, кто во что вцепясь: В руки, в ноги, в грудь и в зад, ворча и злясь, В клочья разрывают и рубахи бязь! Что старухе делать, если не реветь? И ревет она, как раненый медведь! Вовсе потеряла голову она. Шаровары в клочья, грудь обнажена, Выпав из одежд, — вся голая она! А собаки рвут ее и так и сяк. Раз она попала в круг таких собак, Что ей остается, если не реветь? И ревет она, как раненый медведь! Долго так она ревела, но, увы,— Нет людей на помощь, словно все мертвы. Или у пришельцев нравы таковы? Как жестокосердны, как они черствы,— Не идут на крик беспомощной вдовы! Осень подошла — не вянут ли цветы? Смерть пришла — всю допил чашу жизни ты!.. Псы ее терзали, яростно рыча, А она лежала, в ужасе крича, Еле теплилась ее души свеча… Вышла из юрты хозяйка-байвуча, Слышит вздохи, стоны: «Прочь!.. Подите прочь!..» Сильно удивясь, она спешит помочь. Меж собак старуху увидав тогда, Закричала: «Ой, тяжелая беда!» Впору умереть старухе от стыда: Очень уж была вся голая!.. Беда!..

Побивши как следует собак, осведомившись у старухи о ее состоянии, вернулась хозяйка в юрту, взяла новую женскую одежду, дала старухе переодеться, — сердце старушечье радуя, повела ее с почетом в юрту. Ай-Барчин с девушками своими в юрте сидела, — старуху увидав, подумала:

«Кто бы она ни была, она в чужой стороне». С места встав, низко поклонясь гостье, оказала она ей уважение. А старуха, увидав Барчин, сразу же подумала:

«И по красоте и по уму — отличная пара Караджану?..»

Немало еще времени прошло, пока до места добрались те девять старух — спутниц Сурхаиль-ведьмы. На этот раз вышел им навстречу человек, не дал собакам трогать их, привел старух в юрту. Хозяйка угощение стала готовить — плов варить. О том — о сем разговор завели, четыре-пять слов проронили, — Сурхаиль-ведьма, к хозяйке обратясь, так сразу же и спрашивает:

— Кажется, барашек варится у вас? Не свободна ль дочь-красавица у вас? Вижу я — прекрасный тут расцвел цветок! Дома у меня есть холостой сынок, — Если б сговориться с вами бог помог, Повязать невесте я б могла платок. Сговор совершив, пошла бы я домой, — Очень был бы рад сынок любимый мой. Караджан-батыр, он у меня меньшой. В гости к вам идя, прошла я путь большой — Посмотреть хотелось мне народ чужой. К вашей дочери всей прикипев душой, От нее большую радость испытав, Я, от ваших псов жестоко пострадав, Половины чувств приятных лишена… Эта ваша дочь — свободна ли она? Сыну моему она как раз нужна. Слушай, байвуча, что я тебе скажу: Чем скорей — тем лучше, — так я нахожу. Сватовством своим тебе я удружу. Эта дочь твоя причесана-гляжу, Убрана во много кос она — гляжу; Голову я ей платочком повяжу!.. Вот, что я тебе должна еще сказать: Караджан тебе хороший будет зять — Сына моего заглазно можешь взять. Он среди батыров наших знаменит, Шах наш, Тайча-хан, к нему благоволит, Добрая молва о нем везде гремит — Он юрте твоей стыда не причинит. Сколько он сердец девических томит! Только до сих пор все ходит холостой. Не прельщается ничьею красотой: «Эта мне не пара, эта не ровня! Я — батыр известный да к тому же — бек!..» Очень огорчает этим он меня. Как бы не остался холостым навек! Вижу — здесь живет почтенный человек, — Думаю: у сына будет тесть — узбек! Дочь твоя и сын мой — пара ведь они,— Ты мне свой обычай сразу объясни. Долго ли еще песок речей толочь? Я любой калым тебе отдам за дочь. Сговор совершим — и все сомненья прочь. Голову себе напрасно не морочь! Если ты в беде, друзья придут пом очь; Преданнейший друг для всех влюбленных — ночь… Байвуча, что скажешь на мои слова? Дочь твоя Барчин — я вижу какова: Лучших для себя я б не желала снох, Но и Караджан мой тоже ведь не плох. Он, коль хочешь знать, из-за Барчин засох, — Да услышит бог его влюбленный вздох!.. За Караджанбека выдай свою дочь, И да будет радость им из ночи в ночь!

Услыхав речь старухи, так ответила ей мать Барчин-ай:

— Ничего теперь не варится у нас! Не свободна дочь-красавица у нас! Дочь моя давно уже сговорена, С сыном дяди, чуть родясь, обручена. Этот дядя, знай, он мужа старший брат, Деверь мой — он шах страны Байсун-Конграт. Он за нашу дочь нам уплатил калым,— Не прельщай меня калымом ты своим! Если поступить, как ты мне говоришь, Разве преступленье долго утаишь? Разве усидит в Конграте Алпамыш? Если он приедет, Алпамыш-султан, Разве не подохнет сын твой, Караджан? Плачет по тебе, проклятая, аркан! Старая карга, зачем ты бродишь зря, Целый день сидишь, пустое говоря? Каждый у себя не бек ли, не тюря?.. Делится ль добычей с вороном шункар? Иль простым батырам не гроза кайсар? Иль орлу дорогу преградит комар? Весть в страну Конграт ужель не долетит? Сокол Алпамыш сюда ль не прилетит? Разве калмык ов он здесь не истребит? Разве он ублюдка твоего простит? Старая карга, ужель тебе не стыд? Бродит, рыщет, где кто пловом угостит! Розу ли мою твой выродок прельстит? Осень подошла — садов поблекнул цвет. Бог твой разум отнял, — горя хуже нет! Кто тебе столь глупый нашептал совет? Если хочешь знать, Хакиму равных нет,— На земле таких батыров славных нет! Всех вас перебьет, с земли сотрет ваш след! Хакимбек достиг четырнадцати лет! Если хочешь знать, то он — непобедим, Мой племянник-бек, по имени Хаким! Если с Караджаном встретится твоим, Станет в мире сразу тесно им двоим,— Сыну твоему не устоять пред ним… Глупая твоя старушья голова,— Надо же такие говорить слова! Видно, что не знаешь Алпамыша-льва! Шла б себе своим путем, пока жива! Если хочешь знать, Байсунский край богат, Лучше всех краев цветущий наш Конграт! Конь у Хакимбека — истинно крылат, Взгляд у Хакимбека — соколиный взгляд, Тверже, чем алмаз — в его руке булат! Родом он — конгратец, книжности учен, С девушкой моей с рожденья обручен, У себя в стране владыкой станет он. Мерзкая старуха, убирайся вон! Если будет здесь народ наш угнетен, Думаешь, к нему не долетит наш стон? Он вам всем создаст ужасный киямат! Думаешь, невесте он не будет рад? Думаешь, ее не увезет в Конграт, Не познает с ней супружеских услад? Если б ты старухой путною была, — Разве ты себя не лучше бы вела? Говорю добром, — ступай, пока цела!..

Сурхаиль, к хозяйке обращаясь, так ей ответила:

— Постыдилась бы ты глупых слов своих: Посуди сама — годится ль тот жених, Что провел полгода на путях степных? Думаешь, он так сюда и прилетел? Думаешь, приедет — будет жив и цел? Всех батыров наших одолеет он? Если и приедет, пожалеет он! Ты мои слова за шутку не считай, Долгим размышленьем душу не пытай — Дочь свою, Барчин, в невестки мне отдай. Очень уж хочу ее сосватать я! Сына моего возьми себе в зятья! Не возьмешь — не будет от него житья! Иль своим желаньям он не господин? Думаешь — не сядет на коня мой сын, Не увидит он своей женой Барчин? Думаешь — приедет он к тебе один? Он тринадцать слуг с собой в набег возьмет — Дочь твою, узбечка, силой увезет!

Услыхав слова эти, хозяйка, мать Барчин-ай, тоже сказала старухе слово свое:

— На вершинах горных да истает снег! Вражий труп в земле да изгниет навек! Да иссохнет твой урод Караджанбек! Ты послушай, что тебе хочу сказать: Эту дочь мою твой сын не может взять, — Иноверец он, а — значит — нам не зять! На мои слова обиды не имей, Сыном похваляться предо мной не смей, Подлая старуха, сдохни поскорей!..— Так ей, мать Барчин сказала сгоряча. Слышала все это Барчин-аимча. «Прекратите спор!» — она им говорит.— «Это же позор!» — она им говорит. Спорят байвуча и Караджана мать, Начинают, споря, кулаки сжимать. Стали их старухи-гостьи разнимать…

Розняли их в конце концов старухи-гостьи. Подали им руки помыть, скатерть постелили. Наложили три блюда плова — поставили перед десятью женщинами, — одно блюдо на четверых пришлось. Мать Караджана, на хозяйку разобиженная, взяла два зернышка риса — в рот положила. Девять товарок ее побоялись взять и на одно зернышко больше, — Сурхаиль-ведьма головы бы им свернула. В трех блюдах плова на двадцать зернышек меньше стало.

— Хватит, — наелись мы, — сказали гостьи, возвращая блюда с пловом. Блюда убрав, ладонями по лицу проведя, — гостьи ушли. Мать Караджана, своих спутниц не дожидаясь, изо всех сил пустилась вперед. Девять старух, из виду ее не выпуская, ковыляли ей вслед, ворча:

— Возьми ты ее от нас, аллах, чтоб ей подохнуть! Вздумала сынка своего женить не в пору, ублюдка такого! Уж затевать ссору — так хоть после плова!.. Богато, однако, эти баи живут! Если бы мы и одни пришли, без этой карги злой, нас бы тут приняли не хуже — угостили бы и шавлёй на ужин. Э, как жалко — весь плов остался! Неприятность причинила, плову не дала поесть! По два зернышка на каждый рот, чтоб ей такие поминки устроил народ! Убери ты ее, аллах, от нас! В другой раз без нее придем…

Далеко вперед ушла Сурхаиль. А Караджан все на дорогу смотрит — ее поджидает. Видит — идет она.

Подошел к ней Караджан, спрашивает:

— Ну, мать, как дела? Лисою ты иль волчихой пришла? [11] — Ответила ему мать: — Э, сынок, намотай себе на ус: куда ни иду, куда ни бреду, — лисой не вернусь, волчихой приду! Женю я тебя, — вспомнишь мое слово! Видишь — на мне обнова. Это мне, как сватье, подарили новое платье…

А Караджан говорит:

— Вот она, мать моя какая! Сосватала мне невесту-узбечку! Не пожалели ей новой одежды бязевой! Ну, мать, как стала волчихой — рассказывай.

11

Лисой или волчихой пришла… — то есть с удачей или неудачей (выражение, заимствованное из народных сказок о животных).

Стала старуха сыну рассказывать, как дело было:

— Даром время я, сынок, не провела. К тем приезжим баям в стойбище пришла, У Байсарыбая там в гостях была. Хороша юрта, оказывается! Девушка — мечта, оказывается; Как цветок, чиста, оказывается; И не занята, оказывается! Нет ее нежней, оказывается, Сохнут все по ней, оказывается! Ровно сорок с ней подружек для услуг; Как луна — Барчин меж сорока подруг. В мире не найдешь кудрявее волос! Заплетает их во много длинных кос. Голоса такого слышать не пришлось! Каждый глаз сияет, как большой алмаз, — Сердце сразу тает от сиянья глаз! А наряд на ней невиданный у нас — Тонкий, полосатый дорогой атлас! Чересчур, однако, узки рукава! В зрелости она девической как-раз. Именно такая, говорю, точь-в-точь У Байсарыбая оказалась дочь. Спрашиваю: «Дочь свободна ли у вас? Сына — Караджана я женить хочу,— За нее калым хороший заплачу». Наизнанку вывернула байвучу,— Выведала все, что знать хотела я. Э, сынок, немало попотела я! Девушка свободна — так и знай, сынок! Сговорив невесту, ей надев платок, Я бежать к тебе со всех пустилась ног… Но такой обычай заведен у них: Сговор был — приходит в тот же день жених. Поспешить к невесте должен ты, мой сын, — Завтра будет поздно, хоть бы сто причин, Завтра, говорю, откажется Барчин!.. У Барчин — подружка, имя ей Суксур. Все моргает мне, гляжу — хитер прищур! Шепчет: «Сватовства таков узбекский чин, — Пусть жених стыдлив не будет чересчур». Слышала я то же и от остальных: «Главное — пускай не мешкает жених!..» Помни же, твоя невеста какова: Имя — Барчин-ай, в косичках голова. В бархатной юрте тебя сегодня ждут Песни, смех, веселье — радости приют. Тучка в сердце есть — исчезнет сразу тут! Сорок тех подружек тоже хороши, Будут угождать тебе от всей души… Взяв своих махрамов, сын мой, поспеши — Сам своей звезды счастливой не туши. Ты не будь стыдлив и не ходи в тени, Робость и смущенье от себя гони, Только грубых слов, смотри, не пророни… В бархатной юрте живет Байсарыбай, В путь с приметой этой, Караджан, ступай. Милая твоя — как месяц между звезд. Будь и не заносчив и не слишком прост. Главное — спеши, коня гони в нахлест! Холостых годов кончай сегодня пост!..