Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Испытав такую жестокость от батыра, расплакалась Барчин и, плача, такое слово сказала:

— Да истают все нагорные снега! Да сгниет в земле поганый труп врага! Недругов моих, о боже, покарай, Да погибнет он, чужой, немилый край! Ты меня, безмозглый, слушать не хотел, Ты хлестнуть меня осмелился камчой! Горю моему где мера, где предел? Беззащитны стали мы в стране чужой, Родину покинув, терпим гнет большой. По руке камчой меня калмык хлестнул, Подло так меня пришельством попрекнул, Униженья шип ты в сердце мне воткнул! Что теперь, бедняжка, в силах сделать я? Чужестранка здесь и девушка ведь я! Чтоб тебе, злосчастный, не было житья! Чужестранка я, однако, не раба! Как земля чужая жестока, груба! Плачу я, но, видно, такова судьба! С родиной расставшись, горько слезы лью, А кому поведать мне печаль свою!..

На эти слова Кокаман так ответил:

— Не возьму добром, так силою возьму, Чистоты твоей не милуя, возьму! Если хочешь знать — терплю я также боль: В сердце Кокамана также есть мозоль. Я просил тебя: лекарство дать изволь, — Ты же сыплешь мне на рану сердца соль… Кто вас призывал в калмыцкий Чилбир-чоль? Сели со своим скотом на Айна-коль! Очень ты, узбечка пришлая, горда! Это наши травы, наша здесь вода! Я своих батыров приведу сюда,— Будет, пастухи, вам черный день тогда! Если мы на вас устроим аламан,— Вашу кровь прольем, изгоним в Туркестан, А тебя захватит силой Кокаман! Буду веселиться, буду — что ни ночь — Я с тобой лежать, Байсарыбая дочь!..

Эти слова услыхав, Ай-Барчин так ответила батыру Кокаману:

— Сам себя пустой надеждой не дурачь! Поступай, как знаешь, но потом не плачь. Силой взять меня грозитесь, калмык и? Проезжайте дальше, — руки коротки! Много о себе, калмык поганый, мнишь. Думаешь, коль силой ты меня пленишь, Не прискачет милый бек мой — Алпамыш? Если же мои не сбудутся мечты, По-мужски одевшись — в бой сама пойду! Силу я в руке девической найду: Будь вас сорок тысяч, будь вас тьма и тьма — Всех, как одного, я перебью сама. Истинно, как видно, ты сошел с ума! Силою меня, проклятые, не взять! Кто из вас дерзнет подобный вздор болтать, Смерти калмык утому не избежать. Первым ты, глупец, лишишься головы! Сделать я могу то самое, что вы. Вот еще какие выискались львы! Я — узбечка, имя Ай-Барчин ношу,— Я вас на кусочки, подлых, искрошу. Убирайся прочь, — добром тебя прошу! Гордую узбечку силой взять не льстись. Поскорей своей дорогой воротись, — Девушкою быть убитым постыдись! Предо мной, калмык, напрасно не вертись!..

Такого крепкого разговора батыр Кокаман ни от кого еще никогда не слыхал. Повернув коня, в путь он пустился и, обиды не стерпев, едет он — и от злобы, как медведь, ревет. К богатырям в дальние пещеры приехав, бросился он — со слезами на глазах — с коня наземь и, как ребенок, пред отцом заупрямившийся, громко плакать стал и дрыгать ногами.

Старший брат его — Кокальдаш спрашивает:

— От кого ты обиду потерпел, пока я жив-здоров еще?

— Страшен в гневе я, — ты это знаешь, брат: Рубит пополам верблюда мой булат! За тебя готов я отомстить стократ. Ни с каким врагом не убоюсь я встреч,— Шаху самому башку сверну я с плеч! Если шах в твоей печали виноват, Кровь его пролить я тоже буду рад. Дочь его Тавка прекрасна, говорят, Дочь его Тавку тебе отдам я, брат! Если он такой насильник, Тайча-хан, Черный напущу я на него туман. Ты скажи мне правду, брат мой Кокаман!

Тогда Кокаман открыл свою тайну старшему брату — Кокальдашу, объяснил свое огорчение, такое слово сказав:

— Жалобу мою позволь тебе излить. Если, за меня желая отомстить, Хочешь вскачь коня горячего пустить,— Шаха Тайча-хана не за что хулить! Что несчастен я — в том не его вина. Хоть умру, а шаха дочь мне не нужна! Девушкой-узбечкой был я оскорблен, Ею нож разлуки в сердце мне вонзен: Кокаман, твой младший брат, в нее влюблен — Собственною кровью захлебнулся он! Девушка она, а как была дерзка, Говорила как со мною свысока! Потому меня так обожгла тоска, Потому медведем я взревел, ака!

Услыхав эти слова, Кокальдаш-пахлаван сказал:

— А, чтоб тебе молодым околеть, не за что тебя жалеть! Если ты при жизни старшего брата к его невесте суешься, ездишь, куда не просят, то тебя поделом оскорбляют, как собаку поносят!

В это время Караджан приехал:

— Ты что, Кокаман, к девушке повадился, с которой я, как с невестой своей, развлекаюсь. Смотри — раскаешься!

Тогда Кошкулак-батыр закричал:

— Так вы, оказывается, оба ездите к девушке, которую я выбрал себе в жены, за которую уже приготовил калым! Как бы я головы не снес двум братьям своим!

Подошел батыр Кокашка и, Кокамана ударив, сказал:

— На этой девушке я обещал жениться, согласьем ее заручился. Если я первый с ней обручился, как смеете вы ездить к ней, к невесте моей?

Тут все батыры поднялись — и каждый свой кулак на Кокамане проверил, приговаривая:

— Так это ты, значит, красавицу-узбечку в жены себе присмотрел, чтоб ты погиб! — А Кокаман под ударами кулаков девяноста батыров, лежал, как упавшая вершина горы.

Погорячились батыры — и успокоились. Кокальдаш сказал:

— Нехорошо нам заниматься такими раздорами. Вставай, Кокаман, не реви медведем. Если всем нам нравится узбечка-красавица, все вместе мы к ней поедем. Пусть или кто-нибудь из нас один в жены ее возьмет — или сообща женимся на ней, пусть всем нам женою будет!..

Собрались все батыры, сели на коней — поехали. Прибыли все девяносто батыров на место — окружили юрту Байсары. Самый могучий из них — Кокальдаш-батыр позвал:

— Э, приезжий бай!

Сидел Байсары в юрте — сказал недовольно:

— Нет покоя ушам нашим! — Ляббай! — и неохотно вышел навстречу.

Самый могучий батыр Кокальдаш сказал:

— Дочь у тебя есть, приезжий бай. Одному из нас отдать ее предпочтешь или всем нам вместе? Нас не томи — решай, как лучше? Одному или всем? Всем или одному? Как решишь — так тому и быть!

Не зная, что ответить, растерялся Байсары, сразу хорошего расположения духа лишился, задумался — и сказал:

— Э, батыры! До завтрашнего полдника дайте мне срок. Поездите до завтра, позабавляйтесь, а мы подумаем.

Согласились батыры — назад поехали. По дороге подумали батыры:

— Если спать ляжем все в одном месте, — до рассвета будем спорить о невесте, болтать языками, пинать друг друга ногами. Один скажет: «Я возьму!» — другой скажет: «Нет, я возьму!»

Предложил один из батыров: — Разъедемся по десятку — будет больше порядку! — Другой говорит! — Разъедемся по пятеркам! — Третий: — По-трое! — Четвертый: — По-двое!

А пятый батыр говорит: — Если между двумя начнется раздор, кто их мирить будет, раздор улаживать? Более сильный более слабого удушит. Потому — разъедемся лучше по одному!

Эти слова все одобрили.

Подъехали батыры к Хагатанским горам: девяносто пещер в тех горах было, — каждый батыр в отдельную пещеру въехал — и, от остальных обособленный, в пещере своей, как медведь, ревел до утра…

…Байсары между тем жирных баранов заре-зал, созвал всех важных людей десятитысяче-юртного конгратского племени, досыта их шурпой накормил, мясо выложил на большое деревянное блюдо и сказал:

— Прежняя наша жизнь лучше была, оказывается! С ужасным насильником дело иметь пришлось нам теперь, оказывается! Завтра батыры приедут, что мы им ответим?