Алый флаг Аквилонии. Железные люди

– Ну, это же хорошо, Дэм, что тебе неинтересно делать пакости, - сказал младший прогрессор.
– Среди своих тут у нас такие развлечения не приняты. Пакости можно делать врагам, и люди, которые этим занимаются, называются диверсанты.

– Ну хорошо, дядя Сергей, - сказала маленькая рогатая-хвостатая, - если мне это будет интересно, я стану делать пакости только врагам. Пусть меня научат, как быть диверсантом. А теперь скажи - ты в самом деле мой дядя или только пошутил?

– Самостоятельно я не могу принять такого решения, - сказал тот.
– Мадлен, ты у нас старшая жена, так что решение за тобой. Скажи, ты согласна удочерить Дэм и воспитать этого маленького чертенка в нашем семейном коллективе?

– Да, конечно, Серж, - с улыбкой кивнула та.
– Дэм - милая и понятливая девочка и, кроме того, в этом мире у нее нет никого роднее тебя. Я буду рада назвать ее своей дочерью, как это принято в нашем народе.

– Ур-ра!
– заорала Дэм голосом галчонка из мультфильмов про Простоквашино.
– Мадлен, ты лучшая безро-гая-бесхвостая, какую я знала в своей жизни! Обещаю, что я буду очень послушной дочерью, честное деммское слово!

– Ну хорошо, девушки, - зевнул Серега, - а сейчас давайте спать. Поздно уже. Я сегодня сплю с Мадлен, потому что соскучился по старшей жене, а ты, мелкая, полезай наверх к Аусе, она расскажет тебе на ночь страшную сказку.

– Не бойся, Дэм, - сказала Ауса с высоты третьего яруса, - я не пинаться и не кусаться.

– А я не бодаться, - в тон ей ответила маленькая рогатая-хвостатая, скидывая пеплос, и так, голышом, взбираясь по лестнице на самый верх, - а еще, тетушка Ауса, я обожаю страшные сказки на ночь...

11 июля 3-го года Миссии. Четверг. Утро. Окрестности Большого Дома. Летчик и литератор майор Антуан де Сент-Экзюпери, он же майор Сент-Экс

Ну, здравствуй, Аквилония - неведомая страна, другой мир, о котором никогда не узнают мои современники из двадцатого века. Отныне моя жизнь будет посвящена именно этому месту, без возможности возвращения к привычному образу жизни. Я странно легко свыкся с этой мыслью.

Собственно, что означает «привычный образ жизни»? Я всегда искал острых ощущений, мне не сиделось спокойно, тихий и размеренный быт обывателя не прельщал меня - я понял это, пожалуй, еще в детстве. Поэтому я стал летчиком. Небо! Бескрайний простор, бодрящий разум. Только в небе я по-настоящему чувствовал само биение жизни, ее могучее движение, ее нестихающий зов. Вылетая на опасное задание, я испытывал особенную приподнятость - чувство риска заставляло быть сосредоточенным, и в то же время вызывало какие-то удивительные мысли, которые не возникали при других обстоятельствах. И мне хотелось запечатлеть их. Что я и делал, возвращаясь. И когда я садился писать, эти мысли тянули за собой другие - и они, ложась на бумагу, плавно переплетались между собой.

В этом, в общем-то, и заключалось все привычное для меня. Главное - это моя работа (точнее, мое Дело), а все остальное - лишь фон. Мне было неуютно оставаться длительное время среди людей. Я не выносил их лживости, лицемерия, алчности и чванства. Все это при общении с такими людьми словно бы оседало на мне невидимой пылью, и я начинал тяготиться необходимостью находиться в обществе. Я понимал, что они такие, какие есть, но все же задумывался, что их так испортило. Деградация души - наверное, это была плата за так называемый «комфорт»... Ведь не я первый заметил закономерность: чем больше имеет человек благ, тем больше он утрачивает добродетельных черт.

Что же, теперь я оказался там, где все не так, как было в моем мире. И люди здесь другие. И уклад жизни у них другой. И Земля здесь юная, не знающая греха, не изведавшая чудовищных войн... Первозданно-чистая, словно лист бумаги, на котором еще ничего не написано. Впрочем, заголовок уже есть. И, очевидно, наша задача - сделать так, чтобы будущий текст не был испорчен помарками и чудовищными кляксами. Для этого мы все посланы сюда. Мы все - участники некоего эксперимента, который решил провести Бог, или, как его здесь называют, Посредник.

Когда-то я скептически относился к вопросу существования Бога. С возрастом стал приходить к умозаключению, что есть все же Высший Разум, создавший все сущее и вполглаза присматривающий за своим творением. Но с тех пор, как я попал сюда и начал общаться с другими людьми, мое мировоззрение претерпело значительные изменения. Что уж там скрывать: подобные перипетии неизбежно заставляют задуматься о подобном. Все начинается с Чуда. Чудо - самое примитивное доказательство существования Бога, для самых неверующих. Вот Чудо свершилось - и после Потрясения неизбежно приходит Принятие, а затем - и Переосмысление. Все мы, попавшие сюда, неизбежно становимся другими, сохраняя при этом тот стержень, на котором зиждется личность. А если верить теории аквилонцев, то случайных людей здесь и вовсе не бывает. Впрочем, случайностей тоже.

Если уж говорить о случайностях, то путем некоторых раздумий я пришел к выводу, что их и там, в нашем мире, не бывает. То, что мы считаем таковыми - на самом деле способ, при помощи которого Всевышний хочет дать нам что-то понять. Но мы чаще всего не понимаем, и говорим: «счастливый случай» или «несчастный случай». И лишь немногие умеют распознавать намеки Всевышнего, в целом же человечество утратило эту способность.

Но здесь, в Аквилонии, люди чутки к этим знакам. Они доверяют Посреднику и имеют с ним хорошие отношения. Тот их не балует, и жизнь их довольна сурова. Но вот ведь удивительное дело - они счастливы! Они счастливы и уверены в завтрашнем дне, они физически развиты и закалены, они открыты и дружелюбны, чем-то напоминая мне жителей милых горных деревушек, которым ничего не надо, кроме их пастбищ, грядок, домика и своей семьи.

Но ЭТИ люди все же отличаются от обычных земледельцев, и это сразу заметно. В них чувствуется какой-то импульс, некий огонь, воодушевление; их степенность, дисциплинированность говорят о некотором уровне

КУЛЬТУРЫ. Эти люди РАЗВИВАЮТСЯ. Не так, как они развивались бы при естественном ходе цивилизации -медленно, из века в век, через раздоры и бедствия, карабкаясь к комфорту и технологиям, - нет, при чутком руководстве Посредника они строят невиданное общество справедливости и прогресса.

Иногда их справедливость бывает мягкой и нежной, особенно когда они собирают разных потерявшихся неприкаянных бедняг и возятся с ними как с малыми детьми. Иногда она становится суровой, когда какой-нибудь упрямец заявляет, что не будет жить по их законам. А иногда жестокой - как, например, в случае с нападением викингов на главное аквилонское поселение, когда главными вершителями справедливости стали пулеметы и артиллерийские орудия, убившие больше трех тысяч норманнов, а остальных вынудившие к капитуляции. В этом народе говорят, что тот, кто пошел по шерсть, непременно сам должен быть обстрижен.

Но вершиной варварской аквилонской справедливости стал суд над попавшим сюда вместе с норманнами богатым еврейским купцом, его домашними и работниками. Этот человек решил обогатиться, вступив в сговор с главарем викингов, он предал свой город и его жителей на разграбление и истребление, открыв нападающим городские ворота изнутри, а потом скупал у грабителей их добычу и рабов. Там, в нашем времени, у такого преступника сразу бы нашлось множество добровольных защитников - они оправдывали бы представителя гонимого народа. Но правосудие месье Грубина оказалось беспощадным, как уже сорвавшийся со стопора топор гильотины.