Амнезия "Спес"

Я опять не стал говорить, что уже, в общем-то — в курсе, и просто пожал плечами.

— Так вот, член команды, который выслужился из низов, имеет право подать запрос на право жениться или на одной из Матерей, что за пять последних лет родить не смогла, или на милостивице, старше сорока пяти! И ведь знаешь, что самое интересное?! Хотя женщины, достающиеся в жены таким мужикам, давно немолоды, но бывает, вдруг детей своим мужьям рожают. Во, чудеса какие бывают!

Ну, я-то знал об этом, мой отец из такой семьи, так что ничем меня Паленый не удивил. И я решил вернуть его к началу разговора:

— Так что с Сапфирой там, в рубке, произошло? Ее словом оскорбили или у кого-то рука на женщину поднялась? — спросил я, хотя, конечно, последнее приплел чисто до кучи — представить такого я в принципе не мог. Но Паленый посмотрел на меня печально и тихо изрек:

— Хуже.

— Что может быть хуже?!

— Может, если три мрази, уверенных в собственной вседозволенности, нагрянут. Так ведь еще и молчать велели, грозились, что хуже будет! Сапфира и молчала, боялась — они сынками членов Совета, те малолетние твари оказались! Представляешь, им лет по шестнадцать-семнадцать всего?! Что из них будет, когда они сами в Совет придут?! А что с нами будет… одна надежда, что у этой падали старшие братья есть, и у тех в голове хоть что-то еще, кроме гнили имеется, — и наставник замолчал печально.

— И что с Сапфирой? — затаив дыхание, подтолкнул я.

— Да что… когда к тому, что гады эти творили, еще и побои, как ты угадал, добавились, то вскоре все и разрешилось. Тут молчи, не молчи, а скрыть не получится. Хотя она со страху и пыталась от других посетителей синяки скрывать, но за их же здоровьем врачи еще следят, а от них ничего не укроешь. Врач рапорт и подал, как положено. Шум поднялся! Среди тех малолеток безголовых, оказывается, сын самого Капитана затесался! Сапфире кредов немеряно отсыпали и месяц свободный, чтоб синяки сошли, выписали. Но, с глаз долой убрали — в нижний отсек Блаженства раньше времени отправили.

— Сын Капитана?! — не поверил я.

— Да вот! Представляешь?! И вот что заметил — хоть и держится девушка стойко, и, кажется, даже провоцирует порой, но какой-то страх в ней перед мужиком все же теперь имеется. Она и меня-то позвала, потому что видела — в возрасте я, так что точно ее не заездию. Да и мальчишка при мне был незашуганный… ты, то есть… а значит жестокости во мне нет.

Паленый замолчал и стало понятно, что рассказывать ему больше нечего. Но меня выданная им информация настолько зашибла, что я в нее поверить просто не мог:

— Подожди, я правильно понял, они по очереди с ней… того самого, а потом еще и били?! Женщину?!!!

Наставник глянул на меня жалостливо:

— Ты Хвост, понял неправильно. Не по очереди «того самого», а одновременно.

— Это как?! — выпал я.

— Сил моих больше нет, объяснять тебе такие вещи! — вздохнул он устало. — Вот вырастишь, и поймешь.

— Это когда будет! — расстроился я.

— Думаю, скоро. Я сегодня твою реакцию на девушек приметил. Да ты и сам, Хвост, что, не понимаешь, что все твои психи неспроста? Прыщи вон полезли. Тебе лет сколько точно?

— Ну, через три месяца пятнадцать будет.

— А компот ты уж больше двух недель не пьешь, вот организм свое и берет. Причем, сразу и быстро — нагоняет. У нас, интернатских, так обычно и бывает. Ну, ничего, пока ручонки в помощь, а через годик и к милостивицам можно будет идти.

— А сейчас, нельзя? — заинтересовался я такой перспективой.

Паленый окинул меня насмешливым взглядом:

— Не, думаю рано еще — делать тебе пока там нечего, только если креды впустую переводить.

После этих слов он поднялся и со словами: «- Надо выпить», пошел в холл. Я поплелся за ним.

Он заглотил стакан водяры, но мне не дал. Пришлось пить водичку.

Но не в холле, не по возвращению в каюту, несмотря на все мои попытки, разговора так больше и не получилось. А вскоре, видно после спиртного, Паленый и вовсе засопел ровно.

Но мне еще долго не спалось — слишком много всего на мою голову вывалилось, и мозги теперь буксовали, как багги на мелких речных камнях. Очередной наезд осознания реальной взрослой жизни давался мне опять нелегко.

Глава 22

Да и когда уснул, покоя мне не было.

Когда засыпал в первый раз, с вечера, видно набегавшись, провалился так, что и не снилось ничего. А отдохнув отчасти, да под впечатлением от разговора с Паленым, теперь скорее не спал, а бредил.

Сны такие явные были! Видел, прям вживую, Сапфиру и Гагату — вместе. Одеты они были, почему-то, не в привычные яркие балахоны, а лишь в те крохотные кусочки ткани, что носили женщины у бассейна в материнском отсеке.

Тела девушек переплетались, светлое — матовое и черное — блестящее, а я руки к ним тянул, тянул… но стоило дотянуться и схватиться за сиски, как в ладонях у меня оказывалась не желанная светлая и темная плоть, а мячики. Детские такие — обыкновенные, полосатые и холодные.

Да-а, единственное холодное, в окружающей меня жаре…

Несколько раз просыпался. Мячиков в руках, понятно, не обнаруживал, а вот жар оставался со мной наяву. Одеяло каждый раз оказывалось на полу, а рука в трусах.

Раз на пятый мне это надоело и я решил вставать. В холле на настенных часах значилось без десяти шесть.

До завтрака в столовой оставалось больше часа, но я отчего-то испытывал такой дикий голод, что ждать сил не было. Впрочем, Стояк слопал только одну лепешку, и на столе так и стояли две непочатых коробки с пиццей. Сладкая газировка в запечатанных бутылках тоже в нашем отсеке не переводилась. Мужики хлестали ее после перепоя. Так что, чем мне набить пузо спозаранку, нашлось быстро.

Когда я дожевывал третий кусок, из нашей каюты вышел помятый наставник.

— А ты чё так рано встал? — удивился я. — Лег-то во сколько!

— С тобой поспишь! — вернул он мне вчерашнюю, брошенную ему, фразу. — Всю ночь метался и дрыгался, пыхтел, как багги на скорости, — и, хмыкнув, отправился в гальюн.

Выйдя, уселся радом со мной.

— Что у нас тут осталось? — полез он проверять по коробкам.

А прожевав первый кусок, как бы между прочим, спросил у меня: — Чем заниматься собираешься?