Анатомия зла

– Лягу-ка я сегодня пораньше, – сказал Джимми. – А посуду помою завтра, с утра.

– Конечно, ложись, – обрадовался Гроэр. – Твоя посуда никуда не убежит.

– А ты?

– А я немного почитаю и тоже лягу.

– Ну тогда я пошел. Спокойной ночи, мой мальчик.

– И тебе того же.

Джимми тяжело поднялся и, шаркая стоптанными сабо, поплелся в свою часть дома. Его комната располагалась на первом этаже, позади залы. "Залой" он окрестил общую комнату, которую обычно называют гостиной. Но, поскольку гостей у них никогда не бывало, то и гостиной быть не могло.

Шаги опекуна уже смолкли и со скрипом захлопнулась дверь, а Гроэр все еще сидел, уставясь в одну точку. Он думал о том, что сегодня впервые совершил поистине мужской поступок, собственноручно заколов бычка. Что рука его даже не дрогнула, будто он делал это уже много-много раз. А значит с сегодняшнего дня он по праву может считать себя полноценным мужчиной, и с зеленой юностью покончено навсегда. Странно только, что Джимми никак не отметил это событие за столом, даже не похвалил его.

Видно старик здорово вымотался сегодня, – попытался он оправдать невнимательность опекуна. – Ему ведь тоже досталось. Разделывание туши дело трудоемкое. Тем лучше. Значит Джимми будет спать всю ночь, как мешок с соломой, сотрясая дом клокочущим храпом, и можно не опасаться быть потревоженным. Хотя... в любом случае лучше проверить.

Гроэр на цыпочках прокрался к его комнате и заглянул в приоткрытую дверь. Джимми сидел за столом со стаканом в руке. Раздосадованный тем, что опекун и не думал еще ложиться, Гроэр произнес громким, менторским тоном:

– Опять наливаешься, бездельник!

– Виноват, сэр! – взвизгнул Джимми, подскочив на месте так, будто его посадили на грабли.

Брякнувшись на пол, Гроэр разразился хохотом, держась за живот и дрыгая в воздухе ногами.

– Паршивый мальчишка! Я когда-нибудь сверну тебе шею за такие шутки! – рассвирепел Джимми, стискивая кулаки. Но, видя, как от души веселится Гроэр, в какой щенячий восторг поверг его этот розыгрыш, тотчас остыл и даже вымученно улыбнулся. – А я был уверен, что ты наконец-то повзрослел.

– Конечно повзрослел, если ты принимаешь меня за Учителя.

С того времени, как голос Гроэра завершил подростковую ломку и окончательно оформился, его излюбленным развлечением стало пугать Джимми, подражая Учителю. Благо для этого требовалось лишь придать недовольно-властные интонации собственному голосу.

– Я только еще раз хотел пожелать тебе спокойной ночи, – безобидным тоном сказал он и, выключив внизу свет, поднялся на второй этаж.

Лишь совсем ненадолго замешкавшись посреди библиотеки, чтобы побороть прочно засевший мальчишеский страх, он решительно шагнул к секретеру. Сейчас или никогда! Сегодня он самостоятельно заколол бычка. Пусть это будет и дальше днем смелых, мужественных поступков! Должен же он когда-нибудь узнать, что скрывает от него Учитель.

У Гроэра было острое предчувствие, почти уверенность, что этой ночью он раскроет, наконец, тайну своего рождения, узнает, кто он и что его связывает с Учителем. Он верил, что в красногорбом секретере заключены все ответы на его бесчисленные вопросы.

Он вплотную приблизился к заветной цели, сжимая в кармане заранее припасенную отвертку. Пусть Учитель злится, кричит, топает ногами, узнав о его дерзком поступке, пусть навсегда запретит пользоваться библиотекой, все равно он сделает это. Он так решил.

Набрав в легкие воздуха, затаив дыхание, Гроэр подсунул под замок кончик отвертки и с силой оттянул рукоятку вниз. К его удивлению, выгнутая крышка безо всякого сопротивления приподнялась. Не смея верить в свою удачу, он отбросил отвертку и осторожно подтолкнул ее - крышка с неожиданной легкостью уползла по рельсам-пазам вверх, обнажив поверхность узкого стола и две полки в глубине, над ним. На полках аккуратными стопками лежали пухлые папки, тетради, дневники. На нижней – старые, пожелтевшие и обтрепанные. На верхней – поновее, но тоже начавшие желтеть, в кожаных или пластиковых переплетах.

Чудеса да и только! Но как могло такое произойти? Он вспомнил, как в последний свой приезд Учитель сказал, что желает поработать, а затем вдруг оказался рядом с ним у скалы. Возможно, он действительно тогда поднялся в библиотеку, но, передумав, вышел ненадолго, да так и не вернулся, забыв, что не запер секретер. Впрочем, не все ли равно, как и почему. Главное, его желание исполнилось! Путь к тайне открыт!

Над секретером была привинчена настольная лампа на гибкой ножке, с овальным металлическим щитком вместо абажура. Она отбрасывала свет только на столешницу, что было очень кстати. Включив ее, Гроэр шумно протопал к двери – так, чтобы было слышно внизу, погасил верхние лампы, от которых широкая полоса света ложилась на газон у дома, и, хлопнув дверью, на цыпочках вернулся обратно. Теперь, если Джимми, слишком усердно выполнявшему свои опекунские обязанности, взбредет в голову заглянуть на второй этаж снаружи или, что тоже не исключено – под дверь библиотеки, он будет уверен, что здесь его подопечного нет. К счастью, в спальню Джимми практически никогда нос не сует. Так что вся ночь до самого утра безраздельно принадлежала ему.

Гроэр удобно устроился в кресле, посидел немного, не двигаясь, будто готовясь к прыжку и одновременно представляя себя Учителем, затем снял с полки все самые старые папки и разложил их перед собой. Его сердце учащенно забилось, едва он прочитал надписи на обложках, сделанные чьей-то твердой рукой. Сведенными от нетерпения пальцами перелистал страницы, разглядывая рисунки и диаграммы.

Вытащив остальные папки, те, что казались новее, просмотрел и их. С каждой следующей минутой он чувствовал, как смутные его ощущения, до сих пор не желавшие оформляться в образы и понятия и оттого мучительные как жажда, как неведомый зов, начинают обретать под собой почву, облекаясь в плоть и термины.

С этой минуты Гроэр забыл обо всем на свете. Час проходил за часом, он читал, не разгибая спины, не обращая внимания на затекшие ноги и пересохшее от возбуждения горло. Долгая ночь, начинавшаяся здесь, на вилле, с закатом солнца, пролетела как единый краткий миг. Рассвет застал его сидящим в той же позе. Он был в состоянии эйфории. Он не успел поглотить и половины, а должен прочесть все до последней строчки. Обязательно должен!

– Гро-о! – Под шаркающими шагами застонали ступени.

Юноша едва успел опустить крышку секретера, погасить настольную лампу и отскочить к окну.

– Почему ты так рано встал, мой мальчик? – Джимми зябко кутался в халат, шаря по полу голой волосатой ногой в поисках соскочившей тапочки, жмурился сонно и удивленно.

– Разбудил какой-то дурацкий сон, и теперь никак не могу уснуть, – солгал Гроэр.

– Что за сон?

– Не помню. Но голова от него разболелась.

– Голова? Уж не простудился ли? – Джимми забеспокоился. – Только этого нам и не хватало. Говорил ведь, нужно одеваться. Я сделаю тебе питье из трав. Поможет и от простуды, и от головной боли. И компресс на лоб.

– Не нужно питье. Не нужно компресс, – запротестовал Гроэр. – Лучше я снова лягу и попробую уснуть.

Джимми встревожился еще сильнее. Озабоченно пощупал лоб, руки, шею юноши.

– Слава Богу, жара пока нет. И то, поспи, – согласился он. – Может полегчает.

Гроэр поспешил укрыться от его назойливой опеки в своей комнате и действительно лег в постель. Нужно было поспать хоть несколько часов, потому что впереди его ждала еще, как минимум, одна бессонная ночь. Он должен успеть прочесть все до того, как приедет Учитель.