Анатомия зла

Он ввел Клару в отгороженный перегородкой загон. Там, на высоком столе, спиной к ним лежало животное, которое Клара поначалу приняла за большую собаку.

– Африканский черный шакал. Я выписал его из Александрийского зоопарка, специально ради тебя. Ну чего ты топчешься у него за спиной. Иди же, поздоровайся.

В сопровождении неотступной Красотки Клара обогнула высокий стол и встретилась взглядом с огромными, дебильно застывшими глазами –голубые белки на эбонитовом лице. О, она прекрасно помнила эти, полные детского страха глаза, с мольбой и надеждой устремленные на нее, когда она вводила в его вену смертоносную иглу.

– Боже мой, Джо... – одними губами прошептала Клара. – Бедное дитя.

Голова Джо в ореоле слипшихся иссиня-черных волос, со слегка приплюснутым носом и оттопыренными, спекшимися губами, украшала теперь тело шакала. Место соединения подстраховывал жесткий широкий ошейник из толстого пластика.

– По-моему я нашел для него вполне остроумное решение, – хвастливо заметил Гроссе. – Черный шакал с головой черного парня. Вот сниму через пару дней ошейник, увидишь, как идеально они друг другу подошли. Я сотворил бога Анубиса, так сказать, наоборот.

Клара, не отрываясь, смотрела на лежащее перед ней существо.

– Как видишь, он жив. И отлично себя чувствует. Был обыкновенным уличным мальчишкой, изгоем, оборванцем. А стал членом моего пантеона, мифическим грозным богом. Его изображение, в числе прочих экспонатов моего Вивария, войдет в учебник по межвидовой трансплантации, который я непременно напишу.

Схватившись за голову, Клара бросилась вон из загона, ненароком наподдав вертевшуюся у нее под ногами свинью. Та громко взвизгнула, и Клара могла бы поклясться, что в ее возмущенном хрюканье явственно различила слово bitch.

ГЛАВА 17

Заслышав долгожданный шум мотора, Гроэр не бросился, как обычно, к воротам. Он остался стоять поодаль, обратив себя в ствол дерева, в кусок торчащей из земли скалы. Его сердце билось беспорядочно и гулко, отдаваясь в ушах.

Ворота разъехались и, пропустив машину, сомкнулись вновь. Хлопнула дверца. Джимми встречал хозяина один. Впрочем, не совсем один. Тим, как всегда путался у него под ногами, не находя видимо иной, более надежной защиты. Гроссе конечно же заметил, что Гроэр стоит в стороне. От него вообще никогда ничего не ускользало.

– Привет, парень! – как ни в чем не бывало крикнул он и даже рукой ему помахал, хотя в иные дни вообще забывал поздороваться. И тут же, не утруждая себя еще одним приветствием, задал Джимми дежурный вопрос:

– Как он?

– В порядке, сэр, если не считать...

– Чего?

– Плохо спит в последние дни. Солнце еще толком не взойдет, а он уже в библиотеке. На головную боль жаловался. Иногда мне кажется даже, что он не в себе.

– Ясно, – с каменным лицом проронил Гроссе. – Разберемся. Еще какие новости?

– О, есть и хорошие, сэр, – оживился Джимми. – На днях мы закололи бычка. И сделал это Гро. Один. Без моей помощи.

– Вот как?
– Гроссе прищурясь смотрел на него, то ли с любопытством, то ли с осуждением. – Конечно же ты его об этом попросил?

– Нет, сэр. Я только хотел, чтобы он мне помог. Но он сказал, что справится сам. Я потом освежевывал тушу, и был поражен, как четко и, я бы сказал, профессионально он это сделал.

Казалось, ни Гроссе, ни опекуна ничуть не заботило, слушает юноша их разговор или нет. Какое-то время оба молча глядели друг другу в глаза, будто вели одним им понятный немой диалог. Спохватившись, Джимми закончил:

– Так что сегодня я угощу вас великолепными телячьими стейками. И еще у меня уже готово несколько видов колбас. Ведь вы попробуете, правда?

Не ответив, Гроссе взглянул на Тима, не спускавшего с него глаз, и властно хлопнул себя по бедру. Припав на передние лапы и поджав под себя хвост, Тим по-пластунски подобрался к его ногам и замер, дрожа всем телом. Гроссе успокаивающе потрепал его по затылку, даже почесал за ухом. От уха пальцы проворно и цепко скользнули ниже – туда, где под длинной спутанной шерстью головы скрывался выпуклый рубец, опоясывающий шею собаки. Стоило ему отнять руку, и Тим мгновенно исчез в зарослях кустарника.

Гроэр продолжал стоять на том же месте, будто ступни его корнями проросли в землю, и мало чем отличался сейчас от Тима. Но, взяв себя в руки, ломким от подавляемых эмоций голосом спросил:

– Плавать сегодня будем, Учитель?

Гроссе посмотрел на него долгим изучающим взглядом и не сразу ответил:

– Нет, Гро. Не то настроение. Да и у тебя, я вижу, тоже. Ограничусь душем, пока Джимми пожарит стейки и накроет на стол.

Все то время, что Гроссе был в ванной, Гроэр ходил из угла в угол, засунув руки в карманы шорт. Хорошо еще, что Джимми возился за домом с барбикью и не мог его видеть.

За обедом юноша был молчалив и напряжен. Но любой, даже менее проницательный человек заметил бы, что он буквально лопается от желания что-то сказать. Поняв это с первых же минут своего приезда на виллу, Гроссе будто задался целью взять юношу измором, делая вид, что ничего не замечает, и предоставляя ему самому искать способ и время вывернуть наизнанку свое нутро. Старательно отрезая острым ножом кусочки жареной на открытом огне телятины, он неспеша отправлял их в рот и долго, сосредоточенно жевал, попутно обдумывая какие-то свои проблемы.

Так началась и так закончилась эта совместная трапеза. Подтаявшая было в прошлый раз полынья их взаимоотношений, казалось, снова затянулась толстой коркой льда. Кивком головы поблагодарив Джимми за обед, Гроссе поднялся и, не говоря ни слова, направился к лестнице.

Нервно кусая губы, Гроэр следил за тем, как он исчезает за прорезью в потолке. Хлопнула наверху дверь. Он уже в библиотеке! Направляется к своему секретеру. Еще мгновение, и он увидит, что секретер не заперт, а папки разложены не в том порядке. Сейчас... сейчас раздастся утробный рык или он сам ураганом низвергнется вниз, испепеляя Гроэра разгневанным взглядом.

А разве можно испепелить холодом? – почему-то подумалось Гроэру. – Ведь глаза Учителя, его взгляд холоднее кубиков льда в морозильнике. – И сам же себе ответил: – Еще как можно. Если руку надолго погрузить в лед, она ведь умрет.

Нет, ни крика, ни явления огненно-ледяного Гроссе не последовало. Тишина в доме нарушалась лишь позвякиванием убираемых Джимми тарелок. Нервы юноши не выдержали. Пружина внутри сорвалась и лопнула. Он сам не заметил, как оказался на верхней ступеньке, как влетел в библиотеку.