Ангел в темноте (сборник)
Шрифт:
Ну, ладно. В конце концов, она так долго набиралась храбрости для этого вопроса.
– Когда-нибудь из тебя выйдет очень неплохой психолог, Маринка. Поступай после школы в мединститут! Хотя это совершенно не обязательно должно стать профессией…
Маринка посмотрела на нее сначала с затаенной болью – после школы? А оно наступит, это «после школы»?
И все-таки потом на лице сама собой расцвела улыбка. Ольга поняла: девочка и в самом деле верит каждому ее слову. И поняла, что очень хочет поплакать где-нибудь, где никто не увидит ее слез. Поплакать о бедной Маринке, о своей Наташке, об Андрее, который дорог
Перед тем как выйти, Ольга наклонилась, поцеловала Маринку в бледный висок – так уж попало – и сказала девочке то, что та очень хотела услышать:
– А я и правда очень люблю свою работу. И тех, кого лечу, очень люблю…
Гена ходил к Маринке через день. Не потому, что не хотел – очень хотел, рвался к ней всей душой! Но мысль о том, что рассчитывать он отныне может только на собственные силы и астрономическую, по его понятиям, сумму должен набрать в невероятно, рекордно короткие сроки, – ведь грозная болезнь кредита не даст, – заставляла его работать с удвоенной силой. Он искал заказы, расписывал рейсы таким образом, чтобы это было суперрентабельно. Леша, ныне финансовый директор, а раньше, и прежде всего, лучший друг и верный соратник, почуял недоброе в этой вновь введенной «потогонной системе».
– Ген, всех денег не заработаем. Ты чего? Август кончается, в отпуск пора, ребятам надо отдохнуть.
Геннадию не хотелось до поры до времени рассказывать другу о болезни Марины, но, видимо, это время все-таки настало.
– Леша, купи у меня мой пакет акций.
– Давай, – с едва заметной иронией тут же согласился Алексей и полез в карман за бумажником. – Почем отдаешь?
Но шутить Гене совсем не хотелось:
– Очень скоро мне понадобятся тридцать тысяч долларов.
– Хорошие деньги, – серьезно ответил Алексей. – Когда нужны?
– Вчера.
Алексею тоже расхотелось шутить. Знал он Гену давно, не раз были в серьезных переделках, в бытность свою «водителями». Если нужны деньги – значит, нужны. Если не говорит зачем – тоже есть причина. Помощи не просит. А это почему?
– Своими силами хочешь обойтись?
– А иначе не получается.
– В чем дело-то? На выкуп похоже, уж ты меня прости. Что молчишь? Случилось что?
Гена посмотрел на друга: сам того не зная, Леха попал в точку. Выкуп. Только не у людей, с людьми бы как-нибудь, общими усилиями…
У Леши у самого двое, близнецы Петр и Павел, ему ли не понять.
– Маринка заболела моя. Острый лейкоз. Нужна операция за границей.
Алексей смотрел исподлобья, думал. А что думать? У него налички нет, все в деле. Генкину долю выкупить – опять же не за что. Кредит в банке? Связей таких нет, что их грузоперевозки – мелочь…
Впрочем, если задуматься, и сумма невелика. Но вот чтобы сейчас взять и достать из сейфа – нету.
– Гена, думать будем, – сказал Алексей. Больше пока он ничего сказать не мог. Гена и сам это знал.
Гена засунул через щель в двери руку, хлопнул ею страшно, как Кинг-Конг. Потом зашел сам. Маринка с улыбкой отложила книгу:
– Папа!
Геннадий вошел, сел на краешек кровати, обнял дочь. Долго они сидели молча, чувствуя родное тепло друг друга. Отец спросил:
– Ну, как ты, котенок?
Маринка
пожала плечами:– Знаешь, я почти полдня как будто здорова, а вечером опять температура поднимается.
Маринка вздохнула – ей отца было жаль чуть ли не больше себя: вон как рубашка вспотела, круги синие под глазами.
Гена взял руку дочери в свою, погладил ее, сказал подчеркнуто убедительно и твердо:
– Все будет хорошо.
Марина посмотрела на отца так прямо и так внимательно, что он невольно смутился, но тут же взял себя в руки и продолжил все тем же уверенным тоном:
– Мне нужно уладить кое-какие дела на фирме и очень скоро я тебя увезу в Германию. Немецкие врачи творят чудеса…
Марина неожиданно резко оборвала отца:
– Не всегда.
Геннадий отрицательно покачал головой и с прежней твердостью повторил:
– А я говорю – все будет хорошо, вот увидишь. Я все сделаю.
Марина, все так же прямо глядя на папу, сказала:
– Что ты все сделаешь, я верю. Я даже знаю, что ты сделаешь. Фирму продашь, да? Эти все «алки» и фуры, да? Дачу нашу продашь, вообще все продашь, да?
Геннадий молчал какое-то время, потом почти усталым голосом произнес:
– Да, Маринка, я все продам и увезу тебя в Германию.
Некоторое время оба сидели тихо. Потом Маринка, как бы сдавшись, спросила:
– А Ольга Николаевна с нами поедет?
Геннадий удивленно посмотрел на дочь:
– Маринка, ты же у меня не маленькая. В каком качестве с тобой поедет Ольга Николаевна? И зачем, вообще? И почему она должна с тобой ехать? Если в качестве лечащего врача – так там свои специалисты. Если ты с ней подружилась и это твой каприз – я даже не знаю, что сказать. У нее работа, своя жизнь, масса обязанностей, я просто удивляюсь тебе.
Маринка упрямо молчала, глядя в одну ей видимую точку на стене, а потом заявила спокойно и твердо:
– Значит, я никуда не поеду.
Нервы у Геннадия, наконец, сдали, и он почти закричал на дочь:
– Нет уж, это я буду решать, мы с мамой, – поедешь ты или нет! Это тебя Ольга Николаевна уговаривает не ехать?!
Маринка положила успокаивающе руку отцу на плечо:
– Да не сердись ты, папа. Ничего она не уговаривала, не думай, просто мне кажется…
Маринка замолкла, теребя кончик пижамки:
– Папа, я ей верю. Она говорит, что я поправлюсь. Я ей верю, папа. Она вылечит меня.
Геннадий смотрел на дочь и чувствовал, как жалость пересиливает раздражение. Сил на продолжение этого разговора уже не было. Оба молчали.
Маринка, внезапно почувствовав прилив слабости, откинулась на подушку.
– Пап, ты иди, я посплю.
Геннадий, не отводя взгляда от лежащей с закрытыми глазами Маринки, послушно пошел к двери. Показал ей, не открывающей глаз, на пакет с фруктами, который он повесил на спинку стула:
– Мама тебе прислала, что ты любишь…
Уже в дверях он столкнулся с Ольгой. Они встретились глазами, и Ольга почти растерянно ответила на прямой и строгий взгляд Геннадия. Не поздоровавшись и не попрощавшись, он вышел. Ольга какое-то время смотрела ему вслед: от вчерашнего доверительного взаимопонимания, казалось, не осталось и следа.