Ангел в темноте (сборник)
Шрифт:
А Лена заметила, что если она не позавтракает с Лешей, ей ко всему прочему целый день жутко хочется есть – видимо, от чувства моральной неудовлетворенности. И тогда она без конца пьет кофе, и покупает чипсы, и они с девчонками бегают за пиццей, и она набирает килограммы, как борец сумо…
В длинном халате, с небрежно подколотыми волосами, никуда не торопящаяся Елена плавала по кухне их небольшой квартирки. Алексей, уже почти одетый, только без пиджака, уселся за стол, украдкой читая газету, небрежно подброшенную им только что на стол рядом. Лена автоматическим движением отодвинула газетку подальше,
– Я все вижу.
Они отлично понимали друг друга без лишних слов, но борьба с чтением за едой, кажется, уже давно вошла в утреннюю традицию, стала своеобразным ритуалом.
– Я должен быть в курсе.
– Вечером все увидишь по телевизору, а сейчас поешь нормально. Язва, между прочим, это «праздник», который всегда с тобой.
– Язва со мной случилась пять лет назад, теперь все прошло.
– Вот как? Целых пять лет назад? На что ты намекаешь, милый?
Алексей Александрович засмеялся: да, вот уже пять лет, как они вместе. И надо же было этой клятой язве дать о себе знать именно во время их медового месяца!
Медовый месяц пришлось в экстренном порядке перенести – в связи с лечением молодого мужа в стационаре. Зато потом «медовый» период у них явно затянулся – на эти самые пять лет. По крайней мере, за годы, проведенные вместе, они не смогли ни надоесть, ни даже просто буднично привыкнуть друг к другу: на это работала даже разница в ритме жизни – каждому его профессия навязывала свой…
Может быть, как иногда шутил Алексей Александрович, это случилось еще и потому, что его популярная супруга оставила после замужества свою звучную и уже довольно известную в профессиональных и зрительских кругах девичью фамилию Покровская, тем самым как бы закрепив за собой статус невесты навсегда. Лена, не лишенная честолюбия молодая телезвезда, действительно в свое время робко попросила у него об этой уступке, зная, как ревностно относятся мужья к данному вопросу.
А может быть, они по-прежнему ощущали себя едва ли не молодоженами потому, что у них до сих пор не было детей.
По радио звучала музыка, за окном радостно «чирикали» своим приближающимся хозяевам готовые в путь автомобили, по проезжей части все чаще ездили автобусы и троллейбусы. Лена любила шум проснувшегося города – он ее бодрил так же, как и бодрая беззаботная болтовня диджеев с FM-радиостанции.
Она поставила перед Алексеем тарелку с живописным гастрономическим натюрмортом: яичница, два ломтика сыра, большой помидор, разрезанный надвое, пучок петрушки… Даже голову наклонила от удовольствия: красиво вышло.
Алексей с интересом посмотрел на это произведение:
– Ленка, на что похоже?
Уже отвернувшаяся к своей овсянке на плите Лена ответила, взглянув мельком:
– Дед Мороз летом.
Алексей засмеялся:
– Да ну?! Я думал, закат в Сахаре на фоне оазиса. Лена присмотрелась:
– И солнца два? Это что, закат в Сахаре глазами умирающего от жажды? Сейчас чаю налью.
– А где Дед Мороз-то? – продолжал невинно развлекаться Алексей.
Елена взяла вилку как указку:
– Смотри! Глаза, щеки красные, шапочка желтая, борода зеленая – это летний такой Дед Мороз.
Ее супруг пригляделся еще раз – точно! Произнес с уважительной интонацией:
– Кулинар… Дизайнер…
Красавица!И потянулся обнять жену.
Лена засмеялась коротким смешком, с нежностью посмотрела на мужа.
И в эту идиллическую минуту по радио послышался всегда немного смеющийся голос популярного диджея Кости Шанина. В своей обычной несерьезной манере он начал свою любимую игру со слушателями:
– А теперь наш традиционный конкурс «Ша!» от Кости Шанина, это я для тех, кто только что проснулся, и сегодня – от компании «Коти». Давайте отгадывать, если хотите получить в качестве приза портативный набор парфюмерии унисекс… Внимание! Этот человек имеет какое-то отношение к формуле, но не математик, у него есть брат… ему, вообще-то, сам черт не брат… ха-ха-ха… и он, его брат… ха-ха-ха… тоже не математик… Шампанское он не пьет, он вообще, хм, по-моему, не пьет, но вот обливается им довольно часто… В общем, кто этот человек? Назовите его знаменитое, я вам подсказываю, знаменитое имя. Ждем ваши версии по телефону 2-100-900 в течение десяти минут. Поехали…
Зазвучала легкая музыка. Лена какое-то время постояла неподвижно, глядя в одну точку, расположенную примерно возле вентиля газовой плиты.
Не обративший внимание на шанинскую галиматью Алексей спокойно продолжал завтракать, украдкой заглядывая в незаметно подвинутую ближе газету.
– Лен, а чай?
Лена, по-прежнему немного похожая на сомнамбулу, рассеянно выключила огонь под кастрюлькой со своим геркулесом, взяла чайник и медленно налила заварку в стоящую на столе открытую сахарницу до краев.
Алексей, какое-то время зачарованно смотревший на это безобразие, наконец спохватился:
– Лена! Что ты делаешь?
Лена «очнулась» и увидела, что наделала, засмеялась, засуетилась:
– Ой, я сейчас, я просто задумалась.
Алексей удивленно спросил:
– Да над чем, моя хорошая? Над парфюмерией унисекс?
И, чтобы как-то утешить расстроенную своей неловкостью Елену, продолжил эту несерьезную тему:
– Так она тебе не подойдет, унисекс вообще не твой стиль. Унисекс… звучит даже как-то обидно, мне кажется. Секс – он или секс, или… а может, моя родная, ты влюбилась?
И тут произошло то, чего желавший рассмешить жену Алексей Александрович меньше всего ожидал.
Лена внимательно посмотрела на него, а потом села рядом, положила руки на стол перед собой и сказала – просто, как поздоровалась:
– Может быть.
Вмиг переставший улыбаться Алексей посмотрел на жену с интересом и… недоверием, молча.
Лена поправила волосы, как бы собираясь с мыслями, улыбнулась, а потом повторила – удивительно беззаботно:
– Может быть. Ты знаешь, я встретила одного парня…
Ошарашенный этим заявлением Алексей откинулся на спинку стула и стал смотреть на жену с все возрастающей тревогой и ожиданием.
Лена на мгновение «споткнулась» о его прямой и уже совсем не веселый взгляд, но почему-то все же продолжила:
– Понимаешь… ты ведь меня лучше всех понимаешь? Ты не бойся, сейчас я все объясню…
Алексей Александрович произнес – уже окончательно серьезно:
– Лена, а я боюсь.
Она попыталась улыбнуться, было видно, что она уже жалеет о сказанном, но потом, упрямо мотнув головой, все же продолжила: