Ангелы не умирают

Нет, совсем не пустые, как у Голливудских монстров. Вполне осознанные, только слишком светлые. Светлые настолько, что это видно даже в темноте – светлая радужка, суженные в точку зрачки.

И кровь, не просто коркой застывшая на губах, а обильно льющаяся вниз, будто из открытой раны. В фильмах видеть вампиров не страшно. В живую такая картинка необъяснима, непонятна и оттого так страшно.

Мередит открыла глаза.

Но образ продолжал держаться, будто лицо Альберта на потолке транслировали.

«Я в больнице», – вспомнила Мередит.

В палате она лежала одна. Ясное дело, Катрин решила не скупиться. Оплатила отдельные апартаменты. Хотя Мередит в компании с другими болящими было бы сейчас не так жутко и одиноко. Дверь в коридор была приоткрыта и свет косой полосой попадал до середины, не раздражая воспалённых глаз.

Странно, сначала Мередит чувствовала себя просто отлично, а потом вдруг откуда-то пришла дурнота и потеря сознания.

Образ Альберта ей привиделся в бреду? Или она действительно видела что-то наяву?

Когда читаешь о том, что кто-то не может вспомнить о недавних событиях, в это плохо не верится. По крайней мере Мередит никогда раньше не верила. Как можно забыть что-то, что видел собственными глазами? Не мелкие детали, не цвет чего-то, промелькнувшего на заднем плане и мгновенно исчезнувшего, а существенного, важного, осязаемого?

А вот теперь мозг зачем-то, словно важный пазл, выбросил существенную деталь. Пугающую делать, которую вспоминать не хотелось.

Дверь распахнулась шире, пропуская сначала молоденькую медсестру в белом халате и следующую за ней Линду.

– Доброй ночи, – с дежурно-показным дружелюбием заулыбалась сестра. – Как вы себя чувствуете, Мередит.

– Вроде бы и неплохо, но в то же время как-то не так, – с ответной улыбкой призналась она. – Который сейчас час?

– Половина двенадцатого, – ответила за медсестру Линда, подставляя стул к кровати и присаживаясь.

Несмотря на поздний час, несмотря на всё случившееся сестра всё равно выглядела собранной и деловитой. Всё на ней казалось хрустящим: серая классическая юбка-карандаш, молочного цвета блузка, тоже классического кроя и лишь завязанный мягким узлом у шеи шарфик добавлял нотку романтики в образ вечно деловой дамы. Хрустящим и строгим на Линде выглядел даже казённый больничный халат.

 – Поздновато для визитов, – улыбнулась потрескавшимися от простуды губами Мередит.

– Ты не рада меня видеть?

– Не говори ерунды! – тряхнула непослушными кудряшками Мередит.

У них с сестрой даже волосы так рознились. Даром, что одного цвета. У Линды они всегда лежали волосок к волосу, а у Мередит пушились в разные стороны.

– Ты хоть представляешь, как меня напугала? – в голосе сестры Мередит послышался упрёк.

– А ты хоть представляешь, как я сама напугалась? – парировала она. – Не каждый день, слава богу, под твоими ногами мир рушится в буквальном смысле этого слова.

Мередит и Линда смотрели друг другу в глаза.

У Линды они были стального серого оттенка. А Мередит ореховые, жёлтые, как у кошки. Цвета бренди.

– Зачем ты поехала вместе с Элленджайтом и Катрин, Мередит? Ты могла погибнуть.

Мередит недоверчиво глянула на сестру.

– Если бы я не поехала с ними, то оказалась бы в самом эпицентре. И наверняка бы погибла. Можешь не верить, но я считаю, что Альберт спас нам жизнь.

Некстати в мозгу вновь возникла картинка с окровавленными губами, но Мередит опустила между собой и ней занавес. «Не вижу, не слышу, не знаю, не верю», – поставила она установку.

– Возможно, ты и права. Но интуиция во мне не просто говорит – кричит, что от этих людей нужно держаться подальше.

– Линда, вот ты всегда так! Мне, кстати, как стороне пострадавшей, нужен покой, малиновый чай и разговоры о погоде. Ну, или телесериалах, в крайнем случае. И ещё – теплые тапочки с помпонами. Ты их привезла? Нет! Ну, конечно. А я теперь буду вынуждена морозить ноги.

– Разве в больнице нет тапочек? – растерялась Линда, видимо, принявшая слова младшей сестрёнки за чистую монету.

Мередит насмешливо фыркнула. Она ничего не могла с собой поделать. Смешливая часть её натуры всегда давала себя знать.

– Тапочки-то есть. Просто на них нет помпонов.

– Вот ведь болоболка, – расслабившись, Линда откинулась на спинку кресла.

Мередит только сейчас заметила, какое у сестры бледное лицо и глубокие тени под глазами.

Железная леди, а вот усталость и пережитое волнение все равно расписались, даже если и не сумев отметиться в смятой одежде или пятне на безупречных туфельках, оставив след на лице.

– День начался так замечательно. А под вечер думала, что его не переживу. Ты знаешь, что твоё имя значилось в списке погибших?

– Нет. Откуда мне это знать? Странное дело с этими списками. Как я туда могла угодить? Я вообще не была ранена. У Альберта просто какое-то сверхъестественное чутьё на опасность. Он протащил нас через этот ад без единой царапинки. И, кстати, пытался и другим помочь.

– Ты действительно так прониклась его геройством? Или меня пытаешься убедить в нём? – раздражённо откинула со лба волосы Линда.

Мередит вздохнула. Пытаться в чём-то переубедить Линду бесполезно. Она упертая как мул, как осёл, как целое стадо тех и других.

– Ты убеждена, что я попала в переплёт, потому что была с Элленджайтом. Я пытаюсь сказать тебе правду – без них бы я не выжила.

– Хорошо. Я поняла. Давай закроем эту тему, ладно? Очень может быть, что в этот раз ты не ошибаешься, но в остальном я права. Мередит, нужно держаться от этих людей подальше. Я не могу себе этого позволить, потому что они мне платят за то, чтобы я на них работала. Но тебе дружба с Катрин не оплачивается…

– Катрин – не Альберт. Они даже не похожи. Почему я должна избегать её?

– Потому что она связана с этими проклятыми Элленджайтами! И не спорь со мной.

– Хорошо, – легко согласилась Мередит, скрещивая руки на груди, – не буду спорить. Лучше расскажи, почему день сегодня начался для тебя замечательно?

– Что? Ах, это. Мистер Калхаун сделал мне предложение.

У Мередит округлились глаза:

– Правда? И что ты ему сказала?

– Сказала «да».

Мередит рассмеялась: